Минуло уже более 70 лет с того незабываемого и страшного дня, когда настежь распахнулись огромные двери войны. Много воды унесла река времени с тех пор. Заросли шрамы окопов, исчезли пепелища сожженных городов, выросли новые поколения.
Но в памяти человеческой 22 июня 1941 года осталась как роковая дата.
Когда фашистские изверги напали на нашу страну, в казахстанских селах все ещё спали.
В село Ковыльное эта печальная и тревожная весть дошла в одиннадцать часов утра. Привез её Пётр Иванович Головченко.
Вот так вот люди жили-жили, у каждого были свои заботы, свои радости... Они встречались, любили и вдруг всё как будто оборвалось.
Люди, переспрашивая друг друга, стали собираться на митинг в центре села и добровольно записывались в ряды Красной Армии чтобы защитить своё село, своих родных, свою родную страну.
В этом числе добровольцем был и мой дед Алтухов Петр Никифорович. В военкомате его зачислили в военно-авиационное училище. Но потом дорогой переадресовали и направили в Тамбовское Краснознаменное военно-пехотное училище. Там он учился на командира пулемётного взвода. Занятия проходили усиленно, программу трехлетнего обучения должны были пройти за шесть месяцев.
По окончании учебы всем присвоили звание «лейтенант» и отправили в части. Дедушку отправили в ставку главного командования в Москву. А оттуда в сорок первую гвардейскую десантную дивизию. Место стоянки дивизии находилось на западе от Москвы, там, где проходила линия фронта в период защиты Москвы.
Вот как описывает те события мой дед, на тот момент уже молодой лейтенант.
«В начале июля месяца мы поехали на Донской фронт — Елецкое направление. Не доезжая до фронта 250 — 300 километров, эшелон попал под бомбежку. Когда перестали рваться бомбы, я поднял голову и увидел, что возле меня три воронки по шесть — восемь метров диаметром. Правая нога болела, но в горячке я ходил и видел, что ближе к паровозу лежал солдат с разорванной грудью, а правее лежал паренёк с пробитой головой. Одна бомба попала в платформу, где был наш дежурный пулемёт, а рядом был вагон со снарядами, которые стали взрываться. Наш состав был сильно поврежден и продолжать путь дальше не мог. С этой станции мы пошли пешком на фронт. Я идти не мог и ехал на повозке, т. к. у меня было легкое ранение в ногу.
Куда бы ни глянул — везде шли люди, ехали повозки, автомашины, танки. Это наша 41 гвардейская дивизия продвигалась к фронту. Мы шли быстро и днем и ночью. Во время кратковременных привалов люди сразу падали на землю и засыпали. Во время движения часто на нас налетали немецкие самолёты, наш земляк — казахстанец Дулат со второго выстрела из противотанкового орудия подбил вражеский самолет, тот задымился и упал.
Рано утром мы подошли к Дону-батюшке, и стали переправляться на барже. Во время переправы мы попали под вражеский обстрел, но никто не пострадал. Переправившись, мы направились на место дислокации наших войск. Здесь мы встретили уставших бойцов, которые поймали «языка» и узнали, что против нас стоит смешанная дивизия из немцев, румын и итальянцев.
Моральный дух фашистов упал, они особенно боялись наших десантников и гвардейцев. На следующий день одна рота пошла в разведку с боем и выяснила, что вся высота была захвачена немцами. В восемь часов утра с наших позиций высота была обстреляна артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем. Бой продолжался до 10 часов утра, а к 11 часам наши разведчики вернулись на свои позиции. Несколько человек было ранено, но в их глазах выражалось радость успешной разведки. Им удалось не только определить огневые точки, но и выбить большинство фашистов с позиции, и только фашистские танки заставили наших разведчиков отступить, но отступили не все. Остался один сержант, который решил добыть важные сведения. И вдруг в 12 часов дня началась перестрелка — это наш сержант стал уходить от немцев. В него стреляли из пулеметов и автоматов. Иногда казалось, что он убит, но словно из-под земли он снова выскакивал и мчался к новому укрытию. Используя каждую складку земли, он ушел из-под кинжального огня невредимый и без единой царапины пришел в наши окопы. Он с собой принес карту немецкого штаба, где были указаны места огневых точек. Через сутки наш полк пошел в наступление, и, используя сильный туман, мы легко захватили высоту, которую до нас не смогли взять три дивизии, а наш полк взял ее и далеко отбросил немцев назад.
Часто в наступление мы ходили ночью, и принимали ближний бой, во время которого были слышны одиночные выстрелы, удары прикладов о немецкие головы и мольба фашистов о помиловании.
После успешного наступления мы близко подошли к берегу Дона и решили немного подкрепиться. Солдаты пошли к Дону глушить рыбу, чтобы варить уху. Рядом была опушка леса. И, когда во многих местах под котелками с рыбой разгорались костры, и дым столбом стал подыматься над лесом, фашисты стали стрелять по этой опушке. Через полчаса наши смельчаки прибежали в окопы, но без котелков. Мы над ними стали смеяться, что очень вкусной ухи они попробовали. Тогда двое бойцов из нашего взвода вернулись обратно и принесли четыре котелка с ухой. Да это была действительно вкусная уха, вместо лука и укропа она была заправлена осколками от немецких снарядов.
На войне трудностей и непредвиденных ситуаций было много. В один из дней после обеда мы отдыхали недалеко от полковой батареи. Немцы начали обстрел батареи и наших позиций. И вдруг мы услышали душераздирающий вопль: «Убили! Убили!». Когда мы подбежали к окопу, то увидели лежащего солдата с неразорванным снарядом, зажатым между ног. Смерть была рядом с ним, так как снаряд мог разорваться в любую минуту. В тот момент меня поразили глаза, глаза человека, у которого смерть силой вытаскивает душу, но где—то там, внутри еще теплится надежда на спасение, на помощь товарищей. Нам надо было срочно принимать решение и спасать товарища. Мы с Соколовым дали команду, всем отойти в укрытие, а сами стали его тихонько поднимать и вытаскивать из окопа. Смерть от солдата отступила, но он еще долго озирался кругом, ища что-то глазами, как будто бы смерть где-то спряталась у него за плечами и снова может силой отнять у него жизнь.
Мы с улыбкой стали говорить ему, что уже всё самое страшное позади. Только тогда ужас в его в глазах стал сменяться жизненным блеском. Когда подошли все ребята и подняли его на ноги он, наконец, поверил, что живой, но говорить сразу не мог. И только безмолвно смотрел на нас. Вместо предсмертной бледности на лице стал появляться румянец, он постепенно приходил в себя. Через два часа он с нами заговорил.
В первые дни войны я только слышал о таинственных катюшах, а какие они и почему к ним относятся с почтением, не имел понятия. Где-то в конце сентября командир полка поставил перед нами задачу выбить фрицев одновременно с 3 населенных пунктов. Перед рассветом мы пошли в наступление. Шли тихо, так как хорошо знали расположение немецкой обороны. Когда фашисты услышали, что мы уже рядом с ними, то они поле боя осветили ракетами и стали стрелять по нам со всех видов оружия. Наши подразделения успешно атаковали фашистов, и успех боя был обеспечен. Общее наступление уже остановить было не возможно. Солдаты с криками «Ура!» пересекали переднюю линию обороны, в рукопашной схватке уничтожали сопротивлявшихся фашистов и брали в плен сдавшихся немецких солдат.
В этом бою я чудом остался живой. Когда ребята стали уничтожать огневую точку фашистов, то по нашему пулемету начал стрелять крупнокалиберный пулемет. Расторопность сержанта Соколова, сына ленинградского рабочего-литейщика, и какая -то сила спасла мне жизнь в том сражении. Рой красных пронзающих пуль летели прямо на меня, и в этот миг я успел пригнуть голову, а саперную лопату поставил наклоном над головой. И в это время почувствовал два толчка в лопату — пули, срикошетив, полетели дальше. Вот так малая саперная лопата спасла мне жизнь.
Вдруг немецкий пулемет замолк. Я подумал: «Жив», но пулеметная дуэль еще продолжалась. Нужно было уничтожать фашистский пулеметный расчет. Наши пулеметчики быстро оценили обстановку начали вести огонь на поражение. Когда бой закончился, мы увидели возле немецкого пулемета четыре трупа. Их уничтожил метким огнем наш сержант Соколов. Это было около 8 часов утра. Оставшиеся фрицы без сопротивления убегали из села. К 8 часам со всех трех сел мы немцев выбили.
Мне показалось, что ракетчики, где-то задержались и выжившие немцы уползут недобитыми.
Это чувство мучения за наши города и села, за наших товарищей, матерей и сестер, за стариков и детей было прервано скрежетом с шипением, с севера—востока от нас показались красные полосы. Над нами пролетели снаряды, как будто комары распустили огненные хвосты. Такого зрелища я еще никогда не видел. Это были «Катюши», так ласково их называли наши солдаты. Я смотрел, как зачарованный, в этот ранний утренний час на полет наших ракет — заступниц нашей земли и нашей жизни. Это красивое зрелище превратилось в кромешный ад для фашистов на открытом месте...».
Эти и другие военные истории рассказывал мой дед, который был на войне. На той самой войне. И он все это видел... весь этот ужас. А сколько у него было шансов выжить? Один из ста? Один из тысячи? Один из миллиона? Но он выжил.
Навсегда запомнив ужасы войны, он стремился создать мир и покой, сделать нашу жизнь краше. Работая директором школы, он был инициатором открытия большого парка вокруг школы, хотел, чтобы наше село утопало в зелени и цветах, и чтобы ничего не напоминало о войне.
Алтухов Валерий,
ученик 9 класса Тахтабродской средней школы,
село Тахтаброл, Северо-Казахстанская область
Становитесь участниками нашего фотопроекта «История одной фотографии», и мы опубликуем и вашу историю.
20.04.2015
