Представьте себе современного подростка. Экран смартфона бросает на его лицо голубоватый отсвет, лента социальных сетей бесконечна, как и поводы для тревоги: социальное давление, экзамены, боязнь не оправдать ожидания, экзистенциальная растерянность. Булимия лайков и анорексия смыслов. Этот образ стал настолько привычным, что кажется универсальной и неизбежной частью взросления.
А что, если бывает иначе? Что, если существует культура, где переход от детства к взрослой жизни – это не «буря и натиск», а спокойный, гармоничный и даже радостный процесс?
В 1928 году антрополог Маргарет Мид представила миру книгу «Взросление на Самоа» (Coming of Age in Samoa), ставшую значительным событием в культурной и научной жизни своего времени. Данное исследование вышло за рамки сугубо академического труда, представив западной аудитории, находящейся под влиянием строгих моральных норм и доминирующих психоаналитических теорий Фрейда, альтернативную модель подросткового развития, идеализированно представленную как «юношеский рай». Работа Мид оказала существенное влияние на дальнейшее развитие гуманитарных наук и общественные представления о периоде взросления.
Откровение и утопия: что поведала миру Маргарет Мид? Чтобы понять масштаб революции, устроенной Мид, нужно погрузиться в атмосферу 1920-х годов. Это была эпоха джаза и «ревущих двадцатых», но в то же время – время жестких социальных норм и пуританской морали. В интеллектуальной среде господствовал психоанализ Зигмунда Фрейда, утверждавший, что человек – пленник бессознательных импульсов, а юность – неизбежное поле битвы с авторитетами и внутренними демонами.
Именно с целью проверить эту идею 23-летняя Маргарет Мид, ученица выдающегося антрополога Франца Боаса, отправилась на далекие полинезийские острова. Ее задача была ясна: понять, является ли подростковый кризис универсальным биологическим феноменом («природа») или же он порожден спецификой современной культуры с ее запретами («воспитание»).
Картина, которую Мид нарисовала в своей книге, была ошеломительной. Она описала Самоа как пасторальную идиллию. Жизнь здесь текла неспешно и беззаботно, в гармонии с природой. Главным открытием было то, что у самоанцев отсутствовало само понятие «сложного подростка». Дети воспитывались не в замкнутой нуклеарной семье, а в большой, разветвленной общине, свободно перемещаясь между домами многочисленных родственников. Это, по мнению Мид, снимало эмоциональное напряжение и предотвращало возникновение глубоких конфликтов между поколениями.
Но самым поразительным для читателя стали наблюдения Мид, касающиеся сферы личных отношений и взросления. Это была самая обсуждаемая и влиятельная часть ее работы. Она писала, что на Самоа нет места неврозам на почве чувственности, поскольку сама эта тема не была под запретом. Юные самоанцы, по ее описанию, познавали мир симпатий и привязанностей без тени вины, стыда или ревности. Отношения между полами воспринимались как естественная и неотъемлемая часть жизни, а не как грех или источник душевных травм. Благодаря этому переход во взрослую жизнь становился гармоничным и безболезненным.
Фото: youfrom.ru
Книга произвела фурор и мгновенно стала бестселлером. Для миллионов она стала доказательством: наш образ жизни, наши страхи и комплексы – не единственно возможный путь. Работа Мид превратилась в манифест культурного релятивизма, утверждающий, что личность формирует прежде всего культура, а не биология. Она вдохновила реформаторов образования и будущих идеологов нового, более свободного взгляда на человеческое воспитание. Маргарет Мид не просто описала далекий остров – она подарила западному миру надежду на освобождение от собственных культурных оков.
Самоанки в традиционной одежде. Фото: humus.livejournal.com
Низвержение идеала: великий антропологический спор. Прошли десятилетия. Маргарет Мид стала иконой науки, а ее самоанская утопия прочно вошла в культурный код Запада. Но в 1983 году, спустя пять лет после ее смерти, разразился один из крупнейших интеллектуальных скандалов XX века. Новозеландский антрополог Дерек Фриман опубликовал книгу «Маргарет Мид и Самоа: Создание и развенчание антропологического мифа».
Фото: megavtogal.com
Фриман, проведший на Самоа значительно больше времени и досконально изучивший язык, нарисовал картину, прямо противоположную. Его главный тезис был прост и сокрушителен: Маргарет Мид стала жертвой мистификации. Ее юные собеседницы, по его утверждению, просто подшутили над доверчивой американкой, рассказав ей вымышленные истории о свободе нравов, которые та так хотела услышать.
В изображении Фримана Самоа представало вовсе не безмятежным раем, а строго иерархическим обществом, пронизанным духом соперничества. Он указывал на высокий уровень внутренней агрессии и социальных конфликтов. Вместо свободы в отношениях, по его словам, на островах господствовали строгие моральные устои. Нарушение этого табу считалось тяжким позором для всей семьи. Нормы, регулирующие отношения между полами, утверждал Фриман, были суровыми и требовательными.
Публикация книги Фримана произвела эффект землетрясения. Научное сообщество раскололось на два непримиримых лагеря. Одни яростно защищали наследие Мид, обвиняя Фримана в посмертной клевете и научной недобросовестности. Другие приветствовали его как разоблачителя великого мифа, нанесшего сокрушительный удар по всей школе культурной антропологии и ее главному догмату о всесилии «воспитания». Спор вышел далеко за пределы академических кругов, став достоянием широкой публики. Это был удар не только по репутации великой Мид, но и по вере в то, что наука может дать нам объективную картину мира.
В поисках баланса: где же истина? Так кто же был прав? Юная идеалистка, увидевшая на Самоа то, что хотела увидеть, или суровый ревизионист, посвятивший жизнь ее опровержению? Сегодня, когда пыль великого спора улеглась, большинство антропологов сходятся во мнении, что истина, как это часто бывает, находится где-то посередине.
Самоанцы за рыбалкой
Нельзя отрицать, что у исследования Мид были серьезные методологические слабости. Она приехала на Самоа в 23 года, провела там всего несколько месяцев, плохо владела местным языком и общалась в основном с группой девочек-подростков. Вполне возможно, что она приехала с уже готовой гипотезой, рожденной в спорах с биологическими детерминистами, и неосознанно искала ей подтверждения, игнорируя факты, которые не вписывались в ее теорию.
Однако и Фриман не был беспристрастным судьей. Он был убежденным сторонником социобиологии, подчеркивающей роль генетики и биологии в поведении человека. Он был идеологически мотивирован опровергнуть Мид, чтобы доказать превосходство «природного» фактора. Критики указывали, что он, в свою очередь, мог преувеличивать жестокость и пуританство самоанцев, опираясь на официальные христианские нормы, а не на реальную повседневную жизнь, которая всегда сложнее и противоречивее.
Возможно, Мид и Фриман описывали одну и ту же многогранную культуру, но с разных точек зрения. Мид, молодая женщина, общалась с девушками и видела одну сторону жизни. Фриман, мужчина, изучал формальные структуры и мужской мир, видя другую. Возможно, они даже описывали разные исторические срезы самоанского общества. Ведь культура – это не застывший монолит, а живой, мерцающий и противоречивый организм.
Заключение: почему Самоа все еще волнует нас? Спустя почти столетие после выхода книги становится ясно: «Взросление на Самоа» – это гораздо больше, чем просто антропологическое исследование далекого острова. Это зеркало, в которое западная цивилизация смотрится, пытаясь понять саму себя, свои страхи, свои надежды и свои пределы.
Значимость вклада Маргарет Мид в антропологическую мысль является неоспоримой, несмотря на критику в отношении методологической строгости ее исследований и идеализированного характера некоторых ее этнографических описаний. Ее непреходящее величие заключается в глубокой интуиции и научной смелости, позволивших сформулировать основополагающие вопросы, которые сохраняют свою актуальность в современных социокультурных исследованиях. В частности, Мид поставила проблему детерминированности человеческого опыта культурой, исследуя механизмы формирования субъективных переживаний под влиянием социальных структур. Более того, она артикулировала эвристически ценный вопрос о возможности конструирования обществ, свободных от психосоциальных патологий и экзистенциального дискомфорта, характерного для юношеского возраста. Эти вопросы продолжают стимулировать дискуссии в антропологии, социологии и психологии, подчеркивая значимость ее интеллектуального наследия.
Спор о Самоа – это вечный спор двух великих идей о человеке. С одной стороны – оптимистичная надежда Маргарет Мид на то, что мы можем изменить себя, перестроив свою культуру и воспитание. С другой – более трезвое, а для кого-то и мрачное, признание Дереком Фриманом врожденных ограничений человеческой природы.
Этот спор не окончен, потому что он продолжается внутри каждого из нас. Каждый раз, размышляя о воспитании, общественном устройстве или собственной свободе, мы невольно занимаем ту или иную сторону в этой великой дискуссии, что началась когда-то на солнечном берегу далекого полинезийского острова.
