До времени окончательного завоевания казахских степей Российской империей казахи жили сплоченными родовыми группами, главным занятием которых было скотоводство. Все данные говорят о том, что до XIX века вся казахская народная масса отличалась не только зажиточностью, но, пожалуй, даже богатством. Этому способствовали вековые традиции кочевого образа жизни и, главным образом, широкое развитие скотоводства, которые обставляли жизнь кочевых сынов степи всякими доступными благами. Пауперизм, как в это время, так и в первое время после захвата земель русскими, среди киргизской массы был неизвестным явлением. Но когда казахские степи были покорены и приведены в подданство Российской империи, казахам не оставалось ничего иного, кроме как приобщиться к русской культуре. Первое время громадные степные пространства, покрытые травой и удобные для пастбищ, еще позволяли водить много скота, а родовая организация поддерживала сородичей, имевших несчастие лишиться скота. Угнали ли у казаха барантачи его табун, лишился ли он его вследствие джута, он не обрекался на голодную смерть, потому что для него всегда находился кумыс и кусок баранины или конины у сородичей. Он не выкидывался из рода, не вычеркивался из числа степняков, напротив, его старались поддержать, давали возможность опериться вновь, вновь стать скотоводом, добывающим себе пропитание от своих стад. Именно таковой была экономическая картина Великой степи. Опираясь на данные, приведенные в газете «Сибирский наблюдатель», портал Qazaqstan Tarihy расскажет об общественной жизнь казаха во времена, когда они еще мало соприкасались с русской культурой и когда колонизация степи только начинала свое стремительное шествие
Вообще, в это время казахи жили зажиточно, между отдельными хозяйственными единицами не было резких противоположностей по имущественному положению. В хозяйственно-экономическом отношении народ представлял из себя однообразную массу, без заметно выраженного деления на имущественные классы богатых и бедных. О социальном классе, для которого работа по найму являлась единственным источником средств к существованию (батраки), не могло быть и речи, так как зарождению пролетариата препятствовала сама структура казахского общества, державшаяся на родовом начале.
Все старые исследователи казахской жизни (Алексей Левшин и Ипполит Завалишин) единогласно подтверждали и свидетельствовали об имущественном достатке кочующих детей степи. Казахи, по словам этих исследователей, были по-своему богаты и довольны. А. Левшин в своем труде «Описание киргиз-кайсацких орд и степей» (1832 г.) писал: «Стада овец изумляют здесь (прим. в степях) многочисленностью своей. Едва ли есть где-нибудь в мире такая страна, в которой видно было их более. Богатейшие из киргиз имеют оных тысяч по двадцати». Отмечая зажиточность и богатство казахов, названные авторы не давали нам картин той бедности, нищеты многих казахов, которыми пестрят описания исследователей казахской степи начала ХХ века.
В начале ХХ века времена всеобщей обеспеченности казахов прошли. Родовые устои, на которых зиждилось благосостояние всей казахской народной массы при соприкосновении с русской культурой, с падением натурального хозяйства и вторжением в степь денег, расшатывались, постепенно теряя всякое значение в жизни степи. Исследователи начала ХХ века видели родовую организацию казахов только в виде редких пережитков. Исследователь Н. Коншин в своей статье «Очерк экономического быта киргиз Семипалатинской области», опубликованной в «Памятной книжке Семипалатинской области 1901 года» констатировал, что «киргизское хозяйство внутри аула отличается резким индивидуализмом», что вместо прежней родовой борьбы на сцену в степи выступает «антагонизм богатых и бедных».
В статье «Колонизация» журнального словаря Брокгауза сказано, что относительное перенаселение обуславливается недостаточной интенсивностью производства или же скопление земельной собственности в руках немногих лиц. Поэтому именно колонизация считалась одним из самых видных факторов, положивших начало экономической революции среди кочевников, которая при экстенсивном луговом хозяйстве казахов создавала так называемое относительное перенаселение, что, в свою очередь, отозвалось и на скотоводстве и на взаимных отношениях скотоводов-хозяев. Эту же мысль высказывали многие из местных исследователей, внимательно присматривавшихся к казахскому хозяйству. В брошюре Н. Коншина «Краткий статистический очерк промышленности и торговли в Акмолинской области за 1880-1894 гг.» (1896 г.), а именно в статистическом обзоре Акмолинской области за 1893 года, говорится, что «главнейшей причиной упадка степного скотоводства служат изменившиеся условия киргизского быта. В прежнее время киргизы были единственными владельцами степей и в широком приволье их могли беспрепятственно ходить и останавливаться там, где только находился для скота лучший подножный корм. В настоящее же время с увеличением населения простор степей с каждым годом ограничивается все более и более». Из этого следует, что пастбищная территория сокращалось, что, несомненно, дурно отозвалось на скотоводстве и на взаимных отношениях владельцев скота.
В общих чертах картина колонизации казахской степи русскими и захвата казахской земли, которая в начале ХХ века в некоторых местах вылилась к полному обезземеливанию местного кочевого населения, выглядела следующим образом.
В российских исторических справках придерживаются мнения, что во второй воловине XVIII века в казахской степи часто вспыхивали восстания против русских, сопровождавшиеся набегами. Поэтому русские власти в 1765 году приняли решение установить по левому берегу реки Иртыша (по ее верхнему течению до Омска) «десятиверстную полосу» как средство ограждения казачьих селений, находившихся на линии по правому берегу реки. В пределы этой полосы кочевым казахам было запрещено входить, в то же время она также не была отдана в пользование казакам. Эта полоса, представлявшая из себя заливные луга, сразу вырезала из казахских владений громадный и очень важный для скотоводческого хозяйства район. Согласно статье «Из сибирских впечатлений», опубликованной в сборнике «Русский Туркестан» (1899 г.), в 1839 году из-за споров казахов и казаков эта десятиверстная полоса была отграничена от степи, но с течением времени межевые знаки, поставленные только против селений, были утрачены. Совсем скоро казачье население, ранее самовольно начавшее эксплуатировать эту нейтральную полосу, во многих местах перешло пограничную черту на 20-30 и более верст вглубь казахских степей.
Произвольный захват казахской земли был фактом общеизвестным, об этом даже указывалось в литературе того времени. Однако несмотря на это, а также и на огромное количество жалоб со стороны самих вытесняемых казахов, это дело так и не было рассмотрено. По состоянию на март 1903 года, граница десятиверстного пространства, превратившегося во многих местах «в 20-30 и более-верстную полосу до сих пор оставалась в руках казачьего войска», которое «более 40 лет пользуется всем этим пространством, извлекая выгоды отдачей в аренду земель киргизам, у которых таковые захвачены».
Экспроприация казахских земель не ограничилась одной десятиверстной полосой. В 20-х и 30-х годах XIX столетия в глубине казахской степи появились казачьи станицы, получившие название Баян-Аульское, Каракаралинское, Акмолинское и другие. В 1831 году были образованы казачьи поселения в Семиречье. В 1849 году в Кокчетавский уезд было водворена масса переселенцев из разных губерний России, которые были зачислены в казаки и образовали наиболее богатые станицы и поселки в войске. Таковыми, к примеру, были Котуркульская, Щучинская, Аканбурлукская, Лобановская, Арыкбалыкская и другие станицы. В конце семидесятых годов XIX века крестьяне-переселенцы начали вселяться и в Семиречье и в Кокчетавский и Атбасарский уезды.
Как только в степи начали обосновываться русские селения, царская администрация посчитала необходимым обеспечить их средствами к существованию, одним из каковых, в особенности для земледельческого населения, являлась земля. Само собой разумеется, что земля отводилась и казакам, и казакам-переселенцам.
Указом Сената от 20 декабря 1857 года переселенцам и казакам предоставлялось надельной земли по 30 десятин на мужскую душу, причем был предусмотрен и запас земель, рассчитанный на прирост населения до 1/3 его состава. По этому закону и на основании положения от 9 июня 1877 года территория сибирских казачьих войск определялась в 50 001 751,5 десятин, что составляло в среднем по 88 десятин на мужскую душу. К слову, минимальный надел равнялся 42 десятинам в Кокчетавском уезде, а максимальный – в 294 десятины в Каркаралинском уезде. Что касается семиреченских казаков, то и они получили громадные пространства. В среднем они получали по 78,5 десятин на мужскую душу, хотя в ряде мест фактическое количество земли десятикратно превышало нормы, полагавшиеся по закону. Еще в конце семидесятых годов XIX века Зеланд, затрагивая вопрос, отчего казахи бедны, говорил про Семиречье, что одной из причин бедности населения в данном районе является то, что «их действительно несколько стеснили переселенцы и казаки, которым дали обширные участки». Об этом он писал в своей статье «Киргизы», опубликованной в книге VII «Записки Западно-Сибирского Отделения Императорского Русского Географического Общества». Путешествовавший в начале 1880-х годов к озеру Балхаш и в Семиречье, А.М. Никольский в своем дневнике «Путешествие на озеро Балхаш и в Семиреченскую область», также опубликованный в «Записках…» тоже отмечает, что «русские, хотя слабо, но вытесняют кочевников киргиз». Из сборника «Из сибирских впечатлений» видно, что в Семиречье по данным 1881 года русских селений было около 60 с 40 000 жителей, а согласно переписи 1897 года русских в области всего было 98 404 человек.
В сборнике «Русский Туркестана не однажды отмечают, что при водворении в степи русских для них отводились самые лучшие земли, нередко занятые казахскими зимовками или же их летними стойбищами. С казахами не стеснялись, заставляли их уходить с насиженных мест и на их месте разбивали русские, в большинстве - казачьи, селения. Ко всему прочему, в Семиречье казаки захватили земли таким образом, что оставшиеся за одними и теми же казахами угодья были отделены друг от друга казачьими землями. А в документе «Проект всеподданнейшего отчета К.П. фон Кауфмана по гражданскому управлению и устройству в областях Туркестанского генерал-губернаторства» и вовсе говорится, что «казаки захватили в свои руки речки и стали распоряжаться орошением края в такой мере, что, пуская или запирая воду в киргизских арыках, идущих на земли, расположенные ниже казачьих, они могли допустить или уничтожить совсем урожай на киргизских посевах».
