Ибо научно-исследовательские институты, где создавались многотомные труды по истории общества, являлись органической частью тоталитарной системы. Любой научный проект, реализуемый коллективом ученых или отдельными исследователями, должен был соответствовать требованиям идеологического аппарата. Разумеется, нельзя отрицать просветительскую функцию историографии этого периода (что, несомненно, имело место), но, в основном, она выполняла функцию закрепления духовной зависимости, а в перспективе ослабить, затем разрушить историческое самосознание народа.
В этой связи необходимо заметить, что, хотя и прошло четверть века как мы живем в условиях отсутствия идеологического диктата, тем не менее, еще чувствуется присутствие прежних стереотипов в сознании даже специалистов с учеными степенями. Так, например, в год столетия Октябрьской революции 1917 года в Алматы состоялся круглый стол на тему: «Большевики в Казахстане - зло или благо?», где историки Г. Лаумулин и Б. Султанов приходят к выводу, что «если бы не было Октябрьской революции, Казахстан сегодня представлял бы собой нечто вроде нынешнего Афганистана, но мирного».
Что здесь преобладает? Незнание исторических фактов о казахском национально-освободительном движении первой трети ХХ века или нежелание расстаться с постулатами «Краткого курса истории ВКП (б)»? На наш взгляд, здесь присутствуют и первое, и второе.
В Казахстане еще с советских времен достаточно стабильно функционирует ставшее уже нормой положение писать статьи, труды по истории казахского общества, не читая и не осмысливая исторические источники на казахском языке. При этом так поступают представители этого же этноса. Они видимо не желают признать факт, что быть казахом означает не только носить паспорт гражданина Республики Казахстан, но и быть связанным с ее историей, культурой, языком и литературой. Может ли человек считать себя образованным, не отождествляя себя с духовным наследием своей страны. Хотя это тяжело, но приходится признать, что определенная часть нашей интеллигенции, получившая, так называемое, «западное» образование, духовно оторвана от своего народа. Подтверждением тому, в данном случае, является отношение вышеназванных наших соотечественников к Октябрьской революции 1917 года. Они не хотят видеть ничего, кроме Октябрьской революции и установившейся в результате ее победы Советской власти. Так учили нас всех в советской школе. А ведь историческая действительность была куда богаче и сложнее.
Историческая наука постсоветского периода, шагнувшая вперед, позволяет нам смотреть на этот вопрос более широко и свободно. Как отмечал великий философ, «истинное – это целое». 1917-й год для казахского общества – это не только Октябрьская революция. 1917-й год для казахов – это 68 общеказахских, областных и уездных съездов, где обсуждались накопившиеся проблемы общества, это внезапно созданные областные, уездные и волостные Казахские комитеты, это общенациональная политическая партия Алаш, и, наконец, образовавшееся к концу года в г. Коканде правительство Туркестанской автономии и в г. Оренбурге правительство Алаш-Орды.
Опираясь на многочисленные исторические факты, введенные в научный оборот в постсоветский период, мы можем утвердительно сказать, что альтернатива Советский власти в казахском обществе была. Это правительство Алаш-Орды, избранное вторым общеказахским съездом 5-13 декабря 1917 года в г. Оренбурге. Правительство состояло из 15 человек, десять мест было оставлено представителям других этнических групп, населявших казахские земли. Следует заметить, что 14 из 15 членов правительства Алаш-Орды, имели высшее образование. Лишь один член правительства (Отынши Альжанов) имел среднее педагогическое образование.
Основные направления деятельности правительства Алаш-Орды были определены программой партии Алаш, опубликованной в ноябре 1917 года в газете «Казах». В ней руководители казахского национально-освободительного движения достаточно ясно ставили вопрос об объявлении России демократической федеративной республикой и, соответственно, предоставлении государственной автономии казахскому народу в составе этой федерации. Антифеодальный и антиколониальный характер программы прослеживался особенно в разделах «Основные права», «Обучение науке и знаниям». Здесь отмечалось, что в Российской федеративной республике все граждане, независимо от вероисповедания, национального и расового происхождения, полового различия равны. Предоставляется право на собрание, организацию союзов, свободу слова и печати, охраняется неприкосновенность жилища, гарантируется неприкосновенность личности и т.д. Умеренного тона придерживалась партия и в социальной политике. Лидеры движения были убеждены в том, что в казахском обществе, в силу определенных обстоятельств, не сложилась развитая классовая дифференциация, как это, например, имело место в российском обществе. К тому же казахское общество, находясь на стадии подъема национально-освободительного движения, больше нуждалась в консолидации национальных сил, чем в их конфронтации на основе классовых различий и интересов. В программе не было утверждения об отстранении каких-либо социальных групп или сил от управления государством. Примерно с этой же позиции предусматривалось решение вопроса с налогообложением: «взимание налогов осуществляется справедливо, в зависимости от имущественного состояния и дохода, т.е. богатый платит больше, бедный меньше».
Согласно программе партии, образование в автономии Алаш должно быть достоянием всех. Обучение во всех учебных заведениях – бесплатное. В начальных школах преподавание должно было вестись на родном языке. В университетах обучение ведется также на родном языке. Университеты должны быть автономными, власти не должны вмешиваться в обучение. Учителя и профессора избираются голосованием и т.д.
Таким образом, программа партии Алаш была призвана заложить основы нового социально-политического и экономического строя Казахстана, создать необходимые предпосылки глубоким преобразованиям, обеспечивающим полное участие всех социальных слоев в реконструкции общества.
Следует отметить, что РКП (б) в момент прихода к власти не имела конкретной программы относительно преобразования общественной жизни национальных меньшинств. Имея в виду это положение, 17 мая 1920 года А. Байтурсынов писал Председателю советского правительства В.И. Ленину: «у представителя центра, поставленного во главе правления Киркраем[1], не было определенного взгляда и, вследствие чего, определенного плана работ; что, быть может, объясняется тем, что у самого центра ввиду особенности социальных условий Киркрая, не было определенного взгляда насчет Киргизского вопроса, кроме принципиального указания в «Декларации прав народов России» и в программе ВКП (б)».
Исходя из этого факта, А. Байтурсунов предложил свой вариант выхода из сложившейся ситуации. Власть с доверием должна относиться к национальной интеллигенции. «У киргизов, – писал он В.И. Ленину, – имеется известная часть интеллигентов, которым народ вполне доверяет, и которые ошибаться и заблуждаться могут, но сознательно своего народа ни за какие личные блага и выгоду не продадут. Кратчайший путь для русского пролетариата, желающего завоевать к себе доверие у киргизов, лежит через этих интеллигентов».
А. Байтурсунов здесь имел в виду национальную интеллигенцию с дореволюционным опытом деятельности. К сожалению, большевистское руководство, обосновавшись у власти, отказалось от этого сотрудничества с ней. И соответственно, без внимания было оставлено также предложение руководителей национально-освободительного движения относительно преобразования социально-экономической и культурной жизни казахского общества.
Каким результатом кончились большевистские эксперименты для казахского народа – мы знаем. В период советских реформ 20-30-х гг. прошлого века казахский этнос подвергся жесточайшему испытанию, потеряв 2 млн. 200 тыс. человек, т.е. около 49 % всего своего состава.
Такой трагический исход советских реформ в Казахстане говорит сам за себя. Жан-Жак Руссо писал, что «правление, при котором народ уменьшается в числе и оскудевает, есть худшее». А наш сегодняшний обыватель цинично рассуждает: «Да, возможно, режим здесь преследовал сугубо свои интересы, но по большому счету, какое нам до этого дело? Главное то, что в результате перепало казахам». Как видим, большевизм, побежденный в жизни, на практике, еще жив в сознание определенной части наших соотечественников.
Движение Алаш – это вовсе не ретроградное явление, как старалась представить его советская идеология. Это национально-освободительное движение казахского народа за свою свободу и независимость, возможность сохранить свою идентичность, оставаться тем, кем он есть. И вообще, тема Алаш с позиции здравой мысли не должна была стать объектом ни политической, ни научной спекуляций. Потому что, во-первых, алашевцы в соответствии со своей программой не ставили как поляки или финны в 1917 году вопрос о немедленном отделении от России и создании самостоятельного государства. Лидеры движения были согласны оставаться в составе демократической России в статусе национальной автономии. Во-вторых, А. Букейханов и его соратники считали себя последователями русской демократической интеллигенции, выступали пропагандистами передовых идей русской общественной мысли в казахском обществе. Так, например, А. Букейханов считал Л.Н. Толстого последним пророком.
Тем не менее, как для царской, так и для Советской власти алашевцы стали непримиримыми врагами. Обе эти власти в национальном вопросе стояли на имперской позиции. Политическое преследование и уничтожение алашординской интеллигенции не что иное, как логическое продолжение этой имперской, в корне несправедливой, антигуманной политики.
Созданное в этот ответственный момент в истории казахского народа правительство Алаш-Орды, в отличие от Советской власти, формировалось на легитимной основе. И его ликвидация российскими политическими силами, безусловно, было актом великодержавности и антигуманизма.
И, если, наши сегодняшние соотечественники не в состоянии понять, то что отстаивали алашординцы в 1917 году является естественным и логическим продолжением борьбы наших героических предков (И.Тайманова, К.Касымова и многих других) за свободу и независимость своего народа, тогда нам остается пожелать им еще раз проверить аутентичность их знания по истории своей родины. А мы уверены в том, что тогда борьба шла, как писал Хосе Марти, «не между цивилизацией и варварством, а между ложной ученостью и самобытностью».
Койгелдиев М.К.
Академик НАН РК,
Президент ассоциации историков Казахстана
[1] Здесь А.Байтурсунов имеет ввиду С.С. Пестковского (1882-1943), руководившего Казахским военно-революционным комитетом в 1919-1920 гг.
