Колонизация Туркестанского края шла с северо-восточной ее границы, и именно оттуда русские пришельцы стали постепенно заселять города и крепости местного казахского населения. Таким образом, после занятия города Аулие-Ата (так до 1936 года назывался город Тараз), в нем впервые появились русские жители, пришедшие сюда из Сибири. Изначально эта горсть пришельцев ютилась вокруг крепости, устраивая у ее стен глинобитные мазанки, размещая их в одну улицу, по течению крайнего левого рукава реки Талас. По мере того, как в городе открывались разные казенные учреждения, русское население разнообразилось иммиграцией интеллигентного класса, составлявшего контингент служилого сословия, которое вскоре превзошло своей численностью простой класс поселенцев, привлеченных в город той же службой в качестве нижних служителей при тех же правительственных учреждениях.
Считается, что неопределенность земельного вопроса несколько мешала развитию колонизации. В те годы единственным средством привлечения русского поселенца в Туркестан было земледелие, а оно, вследствие неустановившихся еще законоположений относительно земельной собственности, еще не встало на твердую почву. Тому виной был тот факт, что наличие и количество свободных земель к тому моменту еще не было определено, а русское правительство отводило для поселенцев лишь небольшие участки под усадьбы, в общем, не превышавшие 300-400 кв. саженей (650-850 кв. м.). Незначительное вначале развитие русской жизни ограничивало остальные роды промышленности, да и к тому же, быстро приноровившийся к новым условиям казах ставил вне конкуренции торговлю и кустарную промышленность, вполне удовлетворяя потребителя по обеим отраслям спроса. Только в исключительных случаях работа русского мастера предпочиталась работе казаха, а так как таких случаев встречалось немного, разумеется, русские ремесленники и торговцы тяготели к тем местам, где их труд пользовался спросом. Поэтому русская часть города Аулие-Ата заселялась слабо. Однако во второй половине XIX века русская колонизация получила сильный толчок. Причиной изменения характера колонизации считается нарезка 1010 десятин (11 000 кв. км), отведенных жителям города под выгон. С этого времени началось заметное развитие скотоводства, а главное до этого времени неустойчивое, каждую минуту готовое сняться с места, русское население города сразу осело, а сам город стал привлекать новых поселенцев. Нарезка выгона освобождала русского жителя города от расходов на покупку сена, и жители могли свободно заниматься хозяйством без затраты готового капитала на содержание главной основы домашнего хозяйства - рабочего скота. Облегчение условий домоводства немедленно сказалось на развитии скотоводства и, к концу 1880-х годов, 127 русских семейств города Аулие-Ата имели 396 лошадей, 177 коров, 8 рабочих быков и до 450 голов мелкого скота. Возможность запастить собственным сеном, само собой, вызвала необходимость обзаведения перевозочными орудиями, что, в свою очередь, создало новое мастерство и делом этим стали заниматься русские столяры и плотники. Перевозочные орудия, помимо непосредственного удовлетворения хозяйственных нужд жителей, стали средством побочного заработка: главным образом от доставки пассажиров в Ташкент и другие ближайшие города Сырдарьинской области. Промышлявшими извозом были мещане, хотя надо сказать, что промысел этот не успел к тому моменту создать профессию профессиональных извозчиков. Средняя плата за доставку пассажира в Ташкент определялась 10-12 руб.
Отведенный городу, выгон находился в общинном владении мещан, разделивших его на две части: выгон и сенокос. Сенокос в размере 100 десятин (1000 кв. км) низины был выделен из общей площади выгона и, благодаря почвенным и климатическим условиям, присущим почти всему Аулие-Атинскому уезду, представлял собой богатое сенокосное угодье. За использование сенокосом других сословий, мещане взыскивали с них определенную плату, внесение которой было источником доходов для поддержки сенокоса. Перед косьбой сенокос делился на несколько участков, по числу пайщиков, а разверстка этих участков производилась по жребию. Убирали сено или сами мещане, или ссыльные уральцы, или же сами казахи, которые весьма скоро освоились с русской косой, постепенно вымещавшей из их обихода серп. Плата за уборку сена была разной. Так, уральцы брали по 16 коп. с копны с обязательством сметать копны в стога, а казахи, не успевшие еще ознакомиться с кладкой сена в стога, нанимались без последнего обязательства и брали по 12 коп. с копны. Впрочем, казахи в силу незнания основ нетрадиционного для них ремесла уступали в качестве работы уральцам. В то время, когда уральцы успевали в день убрать до 20 десятин (0,2 кв. км), казахи справлялись с 10 (0,1 кв. км). Средняя урожайность сена, судя по темпестологическим условиям весны, колебалась между 35 и 70 к. на десятину. Вообще же стоимость пуда сена не превышала 2 коп.
Вследствие столь благоприятных условий обеспечения кормовыми средствами, местное скотоводство делало значительные успехи. Кроме замечаемого повсеместно стремления подобрать в своем хозяйстве более породистые экземпляры животных, были и отдельные попытки разведения племенного скота и улучшенной породы лошадей. Ограниченность земельных угодий заставляло таких предпринимателей нанимать земли или у казахов, или у русских крестьян соседних селений. Примером подобного рода предприимчивости служило скотоводство мещанина Ермолаева и еще 7 лиц, у которых скотоводство принимало уже чисто промышленный характер. По словам этих хозяев, скотоводство приносило им значительную выгоду. О степени успешности, впрочем, можно было судить по ежегодным появлениям в городе ферганских и ташкентских скупщиков, приобретавших здесь частью молочный, а в большинстве случаев рабочий скот, необходимый в обоих указанных районах для земледельческих работ по культуре хлопчатника.
Кроме выгона, мещанское население города Аулие-Ата получило еще и земельный надел, в размере 5 дес. (0,054 кв. км) на душу. Эксплуатация земли заключалась в культуре хлебных растений, разведении огородов и посадке деревьев. Способы возделывания почти ничем не отличались от приемов казахов и, только у некоторых отдельных лиц, было стремление поставить земледелие на рациональную почву и ввести культуру новых растений, как, например, конопли. Удобрение употреблялось в сравнительно редких случаях, что, главным образом, зависело от естественной тучности земли, до некоторой степени оправдывавшей близорукость хлебопашца, убежденного в неистощимости земельной энергии. Вообще культура хлебных растений была развита слабо и лиц, занимавшихся земледелием, было очень немного.
Садоводство находилось в лучшем состоянии. В 1886-1887 годах одним из интеллигентных жителей города было выписано из пишпекского городского питомника до 200 корней привитых яблонь и груш и засажен ими отдельный участок. Посадки принялись прекрасно, и полная удача предприятия немедленно вызвала подражание. Тот же питомник стал исполнять заказы других жителей. Вскоре аулие-атинское садоводство можно было считать делом более или менее установившимся. В 1889 году были произведены первые попытки культуры винограда и чубуки, корни которых были выписаны из самаркандских виноградников Филатова, и к началу 1890-х в садах аулие-атинцев насчитывалось до 1000 кустов винограда. Насколько велик был интерес к садоводству, и, вообще, к улучшению местной флоры, можно было видеть из того, что почти каждый житель города, путем посева семян и корневых посадок, стремился разводить, помимо фруктовых деревьев, липу, ель, сосну, березу, орех и т.п. Ежегодно он производил для этой цели заказы у крупных садовых фирм империи, или обращался с подобными просьбами к местной администрации.
Огородничество, равно как и садоводство, не было еще промысловым занятием и велось некоторыми жителями в размерах, обеспечивавших их семейные потребности. Пчеловодство стало развиваться тоже недавно и, более или менее, ощутительных результатов еще не дало.
Среди промыслов населения на первом месте были мукомольное дело и мойка овечьей шерсти. Первое находилось в руках местного жителя Мозгунова, имевшего собственную мельницу, устроенную им близ города на земле, приобретенной у сартов.
Мельница была пущена в ход с осени 1888 года и первое время дела ее шли не особенно удачно, причиной чего, главным образом, было затруднение в выборе хороших жерновов. Камни, взятые из Бурула, оказались негодными, так как были слишком тверды и при действии поджигали помол. Только в 1889 году владелец добыл два новых жернова из Акыр-таша и мельница стала работать вполне удовлетворительно. С этого времени хозяин обратил главное внимание на усовершенствование других частей механизма, поставив себе главной задачей приготовление конфетной муки возможно высшего качества. Достижению намеченной цели немало способствовало высокое качество местной пшеницы и, в особенности, пшеницы горных волостей Аулие-Атинского уезда, расположенных по верхнему течению реки Таласа. Пшеница эта, по своим высоким качествам, пользовалась особенно широким сбытом во все города Сырдарьинской области и даже в южные уезды областей Тургайской и Акмолинской.
Вырабатываемая мельницей мука сбывалась, главным образом, в город Ташкент, на месте же потребление ее было незначительно. Чтобы расширить последнее, хозяином мельницы были устроены лавки в окрестных русских селениях и, по сумме оборотов, первой лавкой необходимо признать лавку в селении Дмитриевском, где параллельно с продажей муки, тем же хозяином, производилась продажа земледельческих орудий. Вследствие оживленной торговли последними, в течение 1,5 лет, лавка продала две полных партии земледельческих орудий.
Обширная торговля шерстью в городе Аулие-Ата способствовала возникновению здесь (на одном из рукавов реки Таласа) мойки шерсти. В довольно значительных размерах, в течение 2 месяцев, ежегодно промысел этот занимал до 150 человек рабочих, с заработной платой 30 коп. в день. Работали они на дощатой настилке, посредине которой опущены в воду 2 деревянные рамы, снабженные сетями, в которых и прополаскивалась шерсть. Перед последней операцией она предварительно квасилась в четырехугольных срубах, вделанных в землю у самого арыка, невдалеке от полоскательных рам. Привезенную для мойки, шерсть сваливали в эти срубы и наливали в них воду ручным способом. Впрочем, в 1888 году был устроен небольшой насос, но он вскоре испортился. Помещенная в срубы, шерсть мокла в них 4 часа, а затем вынималась и прополаскивалась в рамах. Грязь уносилась быстрым течением реки, а выжатую ногами шерсть развозили в арбах по лугу, где ее расстилали для сушки. После четырехкратного поворачивания, шерсть успевала достаточно просохнуть. Ее собирали и складывали в скирды, для которых служил основанием дощатый помост, покрытый сверху тонкой кошмой, в предотвращение сырости. Сложенная таким образом, скирда сверху покрывалась полотнищами распоротых мешков. Когда шерсть окончательно просыхала, ее набивали в так называемые канары, вмещавшие от 5 до 9 пудов (от 82 до 147 кг). Набивка канаров (мешков) производилась издельно, по 7 коп. от штуки. Также производилось и зашивание мешков, но только с платой 6 коп. за канар, при хозяйских питках. В круг обязанностей набивальщиков входило также и взвешивание мешков. Общий расход мойки на рабочих определялся 2700 руб. Что касается администрации моек, то она состояла из 4 приказчиков татар, с платой по 30 руб. в месяц, на хозяйском содержании. Они вели книги, следили за ходом работ и направляли товар с базара на место мойки. Деятельность их продолжалась в течение 4 месяцев.
Приспособления для мойки шерсти ежегодно обходилось в 500 руб., так как материал истрачивался уже в течение одного сезона работ. За использование места платили ежегодно 70 руб., которые поступали в доход города.
Кожевенное производство было развито слабо и годовой оборот кожевенного завода определялся в 300 руб., несмотря на то, что сырых кож для выделки юфты, подошвы и т.п. аулие-атинский рынок ежегодно предлагал в большом изобилии. Застой этой отрасли обрабатывающей промышленности объяснялся отсутствием хорошо знавших свое дело кожевенных мастеров.
Из кустарных промыслов самым прибыльным для русских ремесленников было кузнечное дело. Русских кузнецов в городе было три. Один из них работал постоянно, остальные два работали периодически. Годичный оборот каждой кузницы не превышал 300 руб. Предметом изделий было сооружение железных частей мельничного механизма и починка экипажей. Что же касается выделки серпов, гвоздей, подков и т.п., то все это находилось в руках казахских кузнецов, так как качество и сумма оплаты ставило их производство вне конкуренции.
Русских мастеров, по столярной части, в городе Аулие-Ата было 3. Один из них состоял на службе в качестве мастера-преподавателя в ремесленных классах городского училища. Средний месячный заработок остальных двух столяров не превышал 15-20 руб. в месяц. Усиленный рабочий сезон – лето, в зимнее же время работа сокращалась до минимума и зачастую мастера сидели без работы в течение недель. Значительным конкурентом столяров были ремесленные классы училища, куда обращалась с заказами почти вся аулие-атинская интеллигенция.
Плотников в городе было 8 человек. В летнее время спрос на плотничью работу достигал максимума, и средний заработок каждого плотника исчислялся в 15 руб. в месяц.
В городе Аулие-Ата был всего один хорошо знающий свою работу печник. Кладка голландской или утермарковской печи обходилась в 8-10 руб.
Каменщиков, штукатуров и маляров, постоянно занимавшихся этими ремеслами, не было, так как и в этой сфере промыслов сарты были неодолимыми конкурентами.
Сапожников в городе было 4. Годовой заработок каждого не превышал 150 руб. в год, так как с профессиональными сапожниками конкурировали мастера-солдаты местного гарнизона.
Русский портной был один. Заработок его был незначителен, что можно было увидеть из рядной платы за работу, например, кителя, шитье которого обходилось в 2 руб.
Занимающихся биржевым извозным промыслом было 14 человек, из них русских всего лишь 6 человек. Рессорных экипажей было два - остальные легонькие плетенные повозки. Средний дневной заработок извозчика на рессорном экипаже простирался от 3 до 4 руб., а владевшего не рессорным экипажем от 2 до 2 р. 50 коп. в день. В праздничные дни мусульманского календаря заработки повышались. Установленная такса за конец определялся 10 коп. с трех седоков и 15 с четырех.
На казенные средства содержался один садовник, с окладом в 300 руб. в год. На обязанности его лежала посадка деревьев на участках казенных садов и наблюдение за казенным же питомником. В свободное время он охотно посещал сады частных лиц и помогал им как советом, так и работой, в смысле подрезки и прививки фруктовых деревьев.
В городе работали две модистки. Плата за фасон и шитье женского платья держалась в одной норме 8 р. Материал для работы, за исключением ситца, выписывался из Ташкента.
Число лиц, состоящих в качестве русской прислуги, простиралось до 37 человек. Средняя месячная плата взрослого работника колебалась между 7-8 руб.; подростков-девочек от 1 до 2 руб. в месяц. Поденная плата чернорабочему колебалась от 20 коп. зимой до 35-40 коп. летом.
Торговля русского населения города самостоятельного характера не имела, а велась несколькими лицами, наряду с занятиями другими отраслями промышленности. Наибольший годовой оборот, в 8000 руб., имел магазин колониальных товаров, владелец которого торговал по первой гильдии и вместе с тем занимался скотоводством.
В заключение приведем цены на строительные материалы:
