В армию Садыка Агайдарова призвали зимой 1940 года, вполне взрослым, хотя еще и неженатым человеком. В свои 24 года он уже успел закончить медресе в Звериноголовке Курганской области, поработал счетоводом, секретарем аульного совета и даже бухгалтером районного финотдела.
Призвали, однако, рядовым, на общих основаниях. Этот момент из биографии Садыка Агайдарова попал в документальную книгу местного краеведа Михаила Ивановича Карагодина «Валуйский полк». Вот как он описывает прибытие молодого пополнения в 568-й стрелковый полк 49 стрелковой дивизии. «Это были сельские призывники из Кустанайской области и молодые строители железной дороги Акмолинск — Карталы. Я жил в одном квартале от этого места и ежедневно ходил в школу мимо этих зданий, наблюдая за мусульманскими новобранцами. Они были низкорослые, смуглые, скуластые. Но особенно нас, мальчишек, удивляла их одежда. Они ещё не были обмундированы, и весь двор пестрел длинными среднеазиатскими полосатыми халатами. Особенно неуклюже они выглядели в этих халатах во время занятий на спортивных снарядах».
Садык Агайдаров не любил рассказывать о том, что пришлось ему пережить в самом начале войны. Что тут рассказывать? Все пошло совсем не так, как говорил им политрук: остановим врага и разобьем агрессора на его же территории. Фашисты окружали их полк, и они с боями и потерями выходили к своим, а потом вдруг снова оказывались в тылу у вражеских частей. Потом снова отступали, оставляя врагу свою землю и своих людей. Обидно и горько было, совсем по-другому представлял себе войну красноармеец Агайдаров. Он хотел бить фашистов, а не бегать от них по лесам. В одном из таких боев Агайдаров и был контужен. Он долго не мог ходить и говорил с трудом, мог только смотреть прямо вверх и горевать. Всю дорогу, пока поезд вез его в Новосибирск, лежал и думал, как же он будет жить дальше, если не может двинуть ни рукой, ни ногой.
В Новосибирске, однако, не смогли поставить солдата на ноги. Год лечили его в госпитале, а потом полностью обездвиженного отправили домой, в аул Отын-Агаш.
Аульные аксакалы посовещались и решили: надо везти Садыка в Аксуат. Там его поставят на ноги. Привезли на телеге в известный аул у Боровской трассы и принялись лечить. Конечно же, поили кумысом, как без него? Массаж делали, пытаясь восстановить чувствительность и работу конечностей. И, наконец, применили нечто, обозначенное в старинных лечебниках непонятным словом «Хиджама» (кровопускание).
Помогла хиджама Садыку Агайдарову. Встал он на ноги, вернулся в строй и, как человек грамотный и с фронтовой закалкой занялся непростыми делами. Я смотрю его послужной список и удивляюсь, как много брал он на себя ответственности в то непростое время. Контролер-ревизор райфинотдела, следователь районной прокуратуры, помощник прокурора. Плюс ко всему еще жених, а затем и муж молодой учительницы начальных классов Майташ Смагуловны Вместе они воспитали шесть сыновей трех дочерей.
Собственно, удивляться тут нечему, мужчины в военные годы и после войны в аулах были наперечет, а бывшие фронтовики вообще на вес золота. С прокурорской должности он потом переместится в кабинет председателя родного колхоза Отын-Агаш. А что такое должность председателя колхоза, довелось ему посмотреть как бы со стороны и заранее. После легендарной его поездки за пшеницей в село Рузаевку Кокчетавской области. Эта история до сих пор живет в семье Агайдаровых — о том, как их отец, дед, прадед, хотел накормить семью, а накормил весь аул. С помощью свалившихся на него нежданно-негаданно денег, о которых Агайдаров и думать забыл. Зарплаты за войну и за госпиталь.
Об этом не принято говорить, но рядовые и офицеры воевали не только ради победы. Каждому шла зарплата, денежное довольствие, как тогда говорили. Накануне войны рядовой красноармеец получал чисто символическую плату 8 рублей 50 копеек. Эти деньги можно было растянуть на целый месяц, покупая не очень хорошие сигареты. Однако зарплата старшины роты была около 150 рублей, а это хорошие деньги по тем временам. С началом войны денежное довольствие заметно выросло, особенно для участников боевых действий. Эти деньги можно было зачислить на свой счет в банк или перевести родным, что многие и делали.
В один прекрасный день Садык Агайдаров получил всю сумму сразу, за все свои сражения и госпиталь. Шел 1943-й голодный год, еще гремели бои на фронтах. На что потратить не такие уж большие деньги (никто в семье сейчас не помнит, сколько точно), долго не думал. Надо купить зерна и попытаться подкормить семью и в первую очередь детей. Зарплата, несмотря на громкую должность, была столь мала, что голод, можно сказать, не стоял у ворот, а в дверь стучался. Почему решил поехать в Рузаевку, за двести с лишним километров, неизвестно. Видимо, были у контролера-ревизоракакие-то свои мысли или где-то в сводках что-то прочитал на этот счет.
На санях, по сути без дорог, люди ездили на такие расстояния и везде успевали — вот что нам удивительно сегодня.
Купив зерно, Садык погрузил его в сани и повез. Но по дороге ему встретился целый милицейский патруль, да еще в чужой Кокчетавской области. Однако, милиционеры посмотрели документы, поговорили с человеком и отпустили с миром. У кого поднимется рука обидеть фронтовика и инвалида? Так и довез почти что до дома, но в райцентре, в Узунколе, приключилась беда. Уставшая лошадь во мраке ночи не заметила овраг, в который и свалились они вместе с санями и драгоценными мешками.
Садык Агайдарович потом рассказывал, как лежал он в овраге, придавленный мешком с зерном, рядом понурила голову виноватая лошадь, а что делать дальше, как выбираться наверх, не знал. Холодно, звезды сверкают, собаки неподалеку тявкают. В этот момент картину происшествия осветил фонарик и сверху послышался знакомый голос:
— Кто здесь, что случилось?
— Вот уже и прокурор пришел, теперь точно посадят, — горестно подумал Агайдаров. Но ответил, назвался, а куда было деваться?
Прокурор тоже узнал Агайдарова. Сам ушел, но прислал команду крепких милиционеров, которые помогли вытащить сани и все их содержимое наверх. Так и доехал до дома, с приключениями, которые запомнились на всю жизнь. Приехал, распряг лошадь, выгрузил мешки в сарай, накинул щеколду и лег, наконец, отдыхать. Замков на домах не вешали, на сараях тем более. От кого запираться?
Аул небольшой, ничего от людей не скроешь, и хотя приехал Садык Агайдарович заполночь, к утру про зерно знали все. Первыми пришли в гости соседи. Поговорили с Агайдаром, отцом Садыка о жизни, о положении на фронтах, чаю попили. Напившись, не ушли, а просто присели на завалинку и продолжили беседу во дворе. Потом потянулись другие, и все таким же манером. К обеду во дворе собрались почти что все обитатели аула. Во всяком случае, аксакалы точно и главы семей тоже. Сидят где придется, беседуют, ничего не просят, но и никуда не спешат. Агайдар посмотрел на это собрание и говорит сыну:
— Ну что, Садык, делиться будем?
— А как иначе?
Агайдар вышел во двор и спросил ближайшего соседа, семью которого знал как свою, ради шутки, конечно, спросил:
— Сколько у тебя детей, Аскар? Четверо? Бери четыре кисушки зерна.
Вот так и разошлись по аулу четыре мешка пшеницы. Вечером пришел председатель колхоза.
— Выручай, Агайдар, скоро сеяться, а нечем. Дай хоть мешок зерна.
Как не дать? Конечно же дал, чаем напоил, о видах на урожай поговорил. Остался один мешок, который потихоньку мололи и пекли детям лепешки. А потом уже, после войны, в 1948-м году, земляки выбрали Садыка председателем, и он на себе испытал, что это такое, руководить колхозом.
Эти истории, которые в семье именуют легендами, передаются из поколения в поколение, от старших к младшим. Истории разные: героические, смешные, поучительные, печальные. Всякие. Со временем, конечно же, они обрастают подробностями, иногда домыслами, а что-то вообще забывается.
Среди семейных реликвий можно найти фотографию, на которой глава семьи беседует с Президентом РК Н.А. Назарбаевым.
Вот часы с дарственной надписью от министерства финансов СССР Садыку Агайдаровичу. Истории из его длинной и яркой жизни можно рассказывать бесконечно. Но главная веха из его биографии видна издалека и отмечена специальной табличкой. Это мечеть в Узунколе, построенная по его инициативе.
Может быть, мысль о том, что когда-нибудь он снимет обувь и войдет под ее своды, согревала его в холодном лесу и в санитарном поезде. А потом, когда рождались дети и налаживалась мирная жизнь, эта мысль обрастала конкретными чертами и вылилась в конце концов в это здание с полумесяцем на куполе. Пусть долго стоит, как память об этом человеке.
Владимир Моторико,
Региональная газета «Костанайские новости», kstnews.kz
Становитесь участниками нашего фотопроекта «История одной фотографии», и мы опубликуем и вашу историю.
