Автор знаменитой фразы «Истинное просвещение родилось на востоке, озарило запад и теперь снова пробирается на восток, где было заглушено» востоковед Александр Ефимович Алекторов (1861-1918) самую активную и плодотворную часть своей научной жизни провел в Казахстане. Семнадцать лет из сорокалетней литературно-публицистической и просветительской деятельности он посвятил казахскому народу. Одна из его многочисленных статей была опубликована в газете «Оренбургский листок» в 1888 году («Скотоводство казахов»). Портал Qazaqstan Tarihy ознакомился с его работой.
«Почти единственный источник богатства и любимейшее занятие казах-кайсаков – скотоводство» - писал Алекторов. А затем добавлял: «В скотоводстве проходит, можно сказать, вся жизнь казаха с его раннего детства до глубокой старости. Много скота у казаха, и он богат; он счастлив; ему больше ничего и не надо, - мало скота, он беден, несчастлив; вся жизнь его горемычная».
Больше всего из скота у казахов были овцы. Стада этих животных поражали в ордынских степях своей многочисленностью. Едва ли найдется где-нибудь в мире другая такая страна, в которой бы видно было их больше, чем в Великой степи. Богатейшие из казахов имели в старину по двенадцать, пятнадцать и даже двадцать тысяч овец. В овечьих стадах держали казахи и коз; козы их в большинстве случаев были безрогие. Казахские овцы, хоть и не признавались красотой, но отличались величиной и силой, так что десяти-двенадцатилетние дети могли ездить в хорошее время года на них для забавы верхом. Ростом овцы эти были выше только что родившегося теленка и были настолько тучны, что старые из них летом и осенью обычно весили до девяноста килограмм; у них были кривые горбатые носы; нижняя губа длиннее передней, большие повисшие уши и по мочке на шее; у некоторых баранов были по пять-шесть рогов. Вместо хвоста казахские овцы имели курдюки, которые весят до 20 килограмм; курдюки эти давали до 15 килограмм сала. Шерсть на овцах была длинная, особенно на задней части, росла клочками и до того была груба, что едва ли можно было употребить ее на самое толстое сукно; стригли ее осенью, цвета она была темно-рыжего. Принося большей частью вдруг по два ягненка, овцы в степях чрезвычайно быстро размножались, переносили с удивительной крепостью непогоду, голод и жажду. Хотя зимой от недостатка в корме они бывали очень тощи, но зато весной быстро поправлялись и тучнели от соляных трав. Выгоды, получаемые казахом от овцы, были очень важны: он питался мясом ее; он укрывался от холода шубой, сделанной из ее кожи; покрывал жилище войлоками из ее шерсти, получал от нее молоко и курт. Овца служила в некоторых местах казаху для определения цены вещам вместо денег и, наконец, она же составляла главный предмет торговли со всеми соседями и едва ли не главную цель их связей с ним. Короче сказать: овца казаха кормила, одевала и, знакомя с соседями, доставляла ему все нужное и полезное.
Несмотря на разнообразие и многочисленность выгод, приносимых казаху овцой, он почти не мог бы существовать без верблюда, который, при благодетельной для степей способности - переносить жажду и голод, возит на себе все имущество и даже дом его, которого шерсть прядется и употребляется на одежду, молоко и мясо - в пищу, а молодая шкура - на шубы и шапки. Животное это справедливо назвал Бюффон кораблем пустыни. Верблюды у казахов - двугорбые; одногорбые (dromadaires) редко держат потому, что климат степей считают для них слишком суровым да и двугорбых в жестокие холода обшивают обычно войлоками. Молодым верблюдам, около года после рождения или еще и прежде, прокалывают носовой хрящ и вдевают в отверстие палочку или кость, к обоим концам которой привязываются веревки, служащие вместо узды и поводов для управления; потом учат их становиться на колена и вставать по данному хозяином знаку. Приученный верблюд послушен как нельзя более: закричат ему «чок», и он тотчас же становится на колена; положив на него вьюк, говорят ему – «атчу» или просто махнут, и он немедленно встает. Ноша или вьюка верблюда обычно разделяется на две равные части, которые, лежа на боках, соединяются на спине и которые в больших путешествиях не превышают обе 16 или 18 пуд. весу. На расстояниях близких навьючивают и более. В последнее время занимавшиеся хлебопашеством казахи с успехом стали употреблять верблюдов для полевых работ и для перевозки тяжести в упряжи. Один день обычного верблюжьего хода, составляющего общую меру путешествий в степях, равняется расстоянию от 40 до 50 верст. Верхом на верблюдах ездят преимущественно женщины. Богачи имеют нередко до 100, 200 и 300 верблюдов. Особенно много этих животных у казахов, кочующих в песках южной полосы, где они более необходимы и где климат для них более благоприятен.
Дромадеры и двугорбые верблюды часто скрещиваются между собой, и дети их бывают иногда с одним, а иногда с двумя горбами. Дромадеры всегда бурого цвета, а двугорбые верблюды бывают иногда и белые.
Овца и верблюд являются, таким образом, самыми полезными для казахского народа животными, но не самыми любимыми; любимый скот у этого народа - лошади.
В широких беспредельных степях центральной Азии по белым коврам роскошного ковыля, солонцам, покрытым горькой полынью, а где и по песчаным пустыням, заросшим редкой колючкой и джизганом, бродят и день, и ночь под открытым небом громадные косяки полудиких лошадей, бродят на воле, а все-таки под зорким присмотром и охраной номадов - табунщиков. Эти малорослые, крепкие кони, мохнатые, с короткими шустрыми ушами, с огненным бойким взглядом, со стальными ногами, не знают устали и расстояния, - истые дети степей! Неприхотливые на корм, легко переносящие продолжительные голодовки и жажду, не боящиеся ни жара палящего летнего солнца, ни резкого холода и непогод степной зимы, - эти кони не знают ни теплых загонов и конюшен, не знают легкого, заранее приготовленного запасливым хозяином корма, они родятся в степи под открытым небом, переживают трудные месяцы детского возраста и страдания «мытом», крепнут, вырастая на воле, нелегко дрессируются, попав под аркан человека, но зато всю жизнь верно и истинно служат своему хозяину.
В косяках лошади живут, хотя и под присмотром табунщиков, но живут своевольно, своим разумом; они разбиваются на группы и в каждой группе повинуются главному своему вожаку - табунному жеребцу, который и берет на себя бдительный надзор за безопасностью доверившихся ему маток и жеребят. Пока те мирно пасутся, жеребец-вожак зорко оглядывает степное пространство и вовремя замечает малейший призрак опасности. Храбро, с полным самоотвержением жеребец идет навстречу врагу, в каком бы виде ни появился он из своей воровской засады. Похищение жеребят волками, бродящими в степи иногда громадными стаями, явление почти небывалое. Степные лошади выработали вековым опытом даже способ общей обороны, в случае если бы волки вздумали атаковать их массами. Они быстро собираются в тесный круг головами внутрь, загоняют в середину все молодое, слабое, а сторожевой жеребец богатырем прыгает и носится вне этого круга, и горе несчастному голодному хищнику, если он не увернется из-под его железных копыт, из-под беспощадной зубной схватки.
Шерстей казахские лошади бывают различных, но более светлых; вороная встречается очень редко, потому что выгорает от беспрерывного действия солнечных лучей.
В северной части казахской степи лошади крепче и многочисленнее, нежели в южной. Первая имеет более лугов и вообще изобильна ковылем, который составляет прекрасный конский корм. В южной части трав мало и жар делает часто лошадей бесплодными. Бывшая Средняя орда богаче лошадьми, нежели прочие. Есть казахи, которые считают в табунах своих по 1000-2000 и больше лошадей.
Лошадь и ее достоинства определяются казахами прежде всего по ее виду при наружном осмотре. Правильность (или удовлетворительность) телосложения (или склада) лошади признается казахами весьма различно, смотря по роду назначения или употребления лошади, так что одна и та же лошадь совершенно правильного телосложения, годная для одного рода употребления, - при другой потребности признается совершенно невыгодной или неспособной.
Бэрк, джурдэк и джюйрик - вот виды или сорта, на которые разделяют казахи своих лошадей. Бэрк - крепкий, плотный конь, джурдэк - конь ходкий, а джюйрык - скаковой.
Лошади первого сорта бывают преимущественно небольшого роста, по большей части крепки, жирны и мясисты, к тому же очень ленивы, с толстыми ногами, большим животом, а иногда, впрочем, подтянутые; хвост, грива и шерсть у них густые; для быстрой езды они не способны, но при тихой езде неутомимы. Главное достоинство подобных лошадей заключается в том, что они довольствуются всяким, даже недостаточным кормом и пойлом, не скоро теряют тело, а потому и чрезвычайно выносливы как для продолжительной работы, так и для перенесения суровостей зимы и невзгод тебеневки. В продаже эти лошади, по неказистости их вида и роста, ценятся невысоко, но зато в степном хозяйстве, при употреблении для беспрестанных домашних и полевых работ, они чрезвычайно полезны и даже решительно незаменимы. Получая с другими одинаковое содержание и неся одинаковые тяжести, одна подобная лошадь может выслужить, не худея и не истощаясь в теле, за две - за три лошади другого сорта. Такие качества этих лошадей доставили им особенное предпочтение у казахов, которые прилагают много забот к сохранению и разведению в своих табунах возможно большого числа лошадей этого «разбора».
Джурдэк - лошадь средняя между скаковой и крепкой. Эти лошади повыше ростом и тоньше бэрка. Они считаются одним из лучших произведений степного коневодства и имеют репутацию неутомимых скакунов для верховой, продолжительной езды. Побежка джурдэка большей частью проворная, скорая и нетрясская; лучшие из них бывают довольно рысисты вследствие того, что их упражняют постоянно в езде рысью. Когда казаху нужно переехать скоро какое-нибудь дальнее расстояние или когда он пускается в погоню, например за похитителями его скота, то обычно садится на джурдэка с полной уверенностью, что проедет на этой лошади хоть двести верст, не кормя, в течение одного только летнего дня. Из опытов казахов видно, что на одних и тех же лошадях этого сорта можно проехать до восьмисот верст в течение пяти суток. Впрочем, самый дальний переезд, который можно сделать в один день на джурдэке, не превышает расстояния в двести шестьдесят верст. Из этого вида лошадей преимущественно перед прочими выдаются лошади чрезвычайно способные и для упряжной езды; они могут возить по целым суткам тяжести от 60 до 70 пудов. Джурдэк был бы более всего удобен для кавалерийского ремонта, если бы обладал несколько более высоким ростом и аргамакским складом. Лошади, подходящие к этим двум последним условиям, называются у казахов сулу-ат (красивая лошадь); они бывают преимущественно из метисов - казанатов; шея у них слагается с очень красивым «зарезом».
Если у европейцев принято признавать рысаков лучшими представителями упряжных лошадей, то у казахов признается образцом или даже идеалом верховых лошадей скаковой конь джюйрык. Сложение и наружные признаки скаковых лошадей бывают разнообразны. В скаковых лошадях казахи ценят быстроту бега и неутомимость в продолжительных скачках. Рост их может быть всяким, но рослейшие и красивейшие из них ценятся выше. Для познания скаковой лошади недостаточно одного только наглядного понимания правильности ее склада, но для этого необходима еще достаточная опытность в тренерском искусстве. Хорошие знатоки лошадей и тренеры всегда пользовались между казахами особенным почетом. Искуснейшим тренером в Букеевской орде был в 60-70 годах Аукатым, имя которого и доселе произносится казахами с особенным уважением. Этот Аукатым до такой степени верно умел определять достоинство и способности лошади, что каждый раз, при выводе скакунов на скачки, он заранее безошибочно предсказывал, за кем останется победа на состязании. Он нередко покупал плохих с виду лошадей и потом создавал из них знаменитых скакунов, предсказывал будущность лошадей в их малом возрасте, т.е. на первом и втором годах, а потом предсказания эти всегда оправдывались на деле. После Аукатыма оставил по себе также весьма почетную славу отличного знатока лошадей и тренера казах Черкешева рода Джакауова отделения, по имени Айдабул... Его полуторагодовалый жеребенок Зымрык (двуглавый орел) выиграл на состязании со взрослыми лошадьми первый приз в сто баранов. Из султанов более других отличался, как опытный знаток лошадей, в ближайшее к нам время Абулгазы, состоявший при последнем хане Внутренней орды Джангере Букееве. Раз какой-то казах привел к хану полуторагодовалого жеребенка, который предназначался на убой. В то время, когда ханские мясники, приготовились было повалить и прирезать этого жеребенка, подошел Абулгазы и попросил их приостановиться; затем он отправился к хану и объявил ему, что, по его соображениям, из этого жеребенка может выйти хорошая скаковая лошадь, выпросил его себе. Из жеребенка, действительно, вышел впоследствии отличный скакун, о котором и теперь еще рассказывают, как о непобедимом или «сто-победном».
Скаковые лошади делятся у казахов на три разряда: 1) каргынчил, 2) качаганчил и 3) джуйрюк-байгаты. Каргынчил - гончая, прыткая на короткую дистанцию - до 8 верст лошадь; такие лошади между казахами нисколько не ценятся, если не имеют свойств джурдэка. Качаганчил - гончая или укрючная лошадь. На лошадях такого рода ездят табунщики или гоняются, когда нужно поймать в табуне какую-нибудь лошадь. Они проскакивают очень быстро небольшое расстояние, но главное их достоинство заключается в том, что они очень поворотливы и сметливы, их создает преимущественно хорошая выездка опытного джигита-табунщика. Этот род лошадей ценится также невысоко, как и каргынчил, около 45 и 75 рублей за голову. Джуйрюк-байгаты или скакун - лошадь, способная для скачек.
Казахи очень заботливо относятся к лошадям своим, особенно на которых ездят. Когда казах достигает цели своей поездки, чтобы лошадь не ела травы и не испортилась, привязывает узду к луке седла. При скорой езде один человек берет двух лошадей и пересаживается с одной на другую.
Кобылы случаются приблизительно в одно время и жеребятся в апреле и мае.
Рогатый скот, хотя и разводится некоторыми казахами в значительном количестве, однако же, в общем, можно сказать, что казахи им не богаты, потому что присмотр за ним, особенно во время зимы, требует много трудов, а выгоды от него не значительны, к тому же падеж часто истребляет его. Ростом казахские коровы низки, сложены некрасиво, но очень крепки, молока же дают мало. Быки - широкогруды.
Коз держат казахи только потому, что они служат путеводителями стадам овец, так как эти последние по привычке или по их природному свойству, не двигаются с места иначе, как когда пойдет перед ними несколько коз. Если козы тронулись, то стадо овец ничем нельзя уже остановить. Вторая польза от козы - пух. Из этого-то пуха казахские женщины приготавливают не только для себя, но и для продажи платки и шарфы.
Весь хозяйственный интерес казахов заключается в том, чтобы как можно меньше в течение круглого года кормить скот сеном; впрочем, при таком множестве овец, лошадей, рогатого скота, коз и верблюдов, какое покрывает казахские степи, едва ли можно продовольствовать скот весь сеном. Сено заготовляется казахами в весьма незначительном количестве и главным образом для рогатого скота и верблюдов; остальной же скот - лошади, овцы и козы круглый год пасутся в степи, добывая сами себе корм и зимой. Этот способ продовольствия стад и табунов во время зимы называется тебеневкой. Если зима не очень сердита и, по выражению казахов, благополучна, тебенеют верблюды и рогатый скот, которые выпускаются на тебеневочные места вслед за лошадьми. Лошади съедают обычно верхушки травы, верблюды и скот рогатый - середину стеблей, а нижняя часть достается овцам, которых выпускают после верблюдов. В местах, где есть саксаул, верблюды и овцы питаются во время зимы иглами саксаула. Само собой разумеется, что от такой весьма скудной пищи животные не тучнеют, но она поддерживает их жизнь, а в этом заключается все, что нужно для скота казахов, привыкшего переносить холод и голод, жажду и все перемены погоды.
Казахи, при оценке земель своих, делят их на две, так сказать, категории: 1) годные для зимовок и 2) годные для летних пастбищ.
Для зимовок казахов необходимы бывают следующие условия: 1) возможность заготовления нужного количества сена для верблюдов и рогатого скота; 2) достаточное количество топлива, которое требуется обычно в подспорье к кизяку, и 3) тебеневка для лошадей, баранов и коз, добывающих корм из-под снега. В очень немногих местах удобства эти бывают соединены вместе, в большинстве же случаев ордынец строит свой землянку там, где можно накосить достаточное, по его мнению, количество сена и найти топливо, тебенюющий же скот - лошадей, овец и коз отгоняет на нарочно не вытравленные ими в летнее время места. Если же скудность кормовых трав, истребление их саранчой или другие какие-нибудь невзгоды препятствуют казаху сохранить собственную тебеневку, то он заблаговременно обращается к ближайшим с ордой соседям и условливается с ними относительно перепуска скота зимой в их земли.
Камышные и луговые места считаются лучшими зимовками. Худшими затем считаются зимовки при песках, как по более скудному произрастанию здесь трав на сенокосных участках, так в особенности по тем соображениям, что в случае суровой и продолжительной зимы, при недостатке заготовленного сена, казахи всегда рискуют здесь подвергнуться неминуемому бедствию лишиться скота, так как не у кого бывает при песках приобретать сено, перегонять же исхудалый скот для продовольствия на дальнее расстояние весьма опасно, - может открыться дорогой падеж его. С другой стороны - пески выказывают то преимущество по отношению к зимовкам казахов, перед твердым грунтом, что на них снег не так долго держится, как на твердом грунте, и растительность такого сорта, что появляется еще при холодах - в начале марта.
Летние пастбищные места разделяются у казахов на два рода: твердый грунт - каткыл и мягкий грунт - кунгыр. Твердый грунт ценится выше мягкого; он состоит из обычной степной почвы, поросшей более или менее густым ковылем, и из солонцеватой, на которой произрастают травы только солонцеватые и особого рода полынь (джусан, саронг, кукпек, изин); на первых пасется скот весной, летом и осенью, а на последних тебенюет до самого появления свежей растительности. Солонцеватые травы и полынь, пока они в соку, до того горьки, что едятся одними только верблюдами и баранами; после первых же заморозок горечь в них значительно пропадает и они обращаются в хороший - довольно питательный корм для всякого рода скота.
Как летние пастбища, так и тебеневочные места уничтожаются иногда полосами - на более или менее значительном протяжении: первые - саранчой, а последние - гололедицей. Эти два бича кочевого народа до того ему страшны, что пострадавшие от них встречают общее народное сочувствие, а по мере возможности и помощь. Так, в 1859 году саранча родилась на песчаных буграх Каспийского прибрежья. Казахи в то время уже отхлынули от моря на летние кочевые места; истреблять саранчу было некому, и она появилась в таком невероятном количестве, что поела все травы пастбищных мест в первом и во втором округах прикаспийских казахов. Тогда все население этих частей целой массой двинулись к северу и встретило гостеприимный приют в Калмыцкой и Торгунской частях, менее пострадавших от саранчи, и оставалось там со всем своим скотом почти целый месяц, пока благотворные дожди не вызвали на юге новую растительность. Последствия гололедицы бывают еще гибельнее саранчи: ударит оттепель, потом заморозит, лед не только бараны и козы, но и лошади пробить не могут; так и гибнет скот от голода.
Немало горя причиняют казахам и зимние вьюги - бураны. Уже с октября месяца начинаются в степи постоянные северо-восточные ветры - этот страшный бич всего живого. Резкий холод этих воздушных периодических течений леденит почву, вымораживает быстро жалкие остатки степной флоры, гонит и гонит кочевника к его теплым зимовкам. В этот период времени, особенно в начале осени, резкие контрасты между жаром дня и холодом ночей вредно влияют на здоровье молодых, еще не окрепших жеребят, - в это время приходится наибольшая цифра убыли молодого конского поколения. В конце ноября морозы усиливаются, выпадает снег и сплошным белым покровом застилает беспредельную степь. Мохнатые, понурившие свои толстые головы, степняки уныло бродят, добывая себе из-под снега корешки растений, гложут высохшие стебли, торчащие из-под снега, огладывают колючие ветви саксаула и джузгана, - их крепкие зубы способны выносить эту работу, привычные желудки способны переваривать бурьян и хворост, стальные копыта способны пробивать даже небольшую ледяную кору. За лошадьми также уныло бредут овцы и козы; они до самой земли расчищают копытами снег и доедают остатки жалкой травы. Но это еще ничего, - это полугоре, не настоящее горе: настоящая беда приходит в январе и в первой половине февраля. Она налетает с того же северо-востока вместе с чудовищными метелями - бураном! Навьет горы снегу, до травы дорыться нелегко, и холод донимает несчастный скот! Оттощает баран; кормиться ему нечем; он по ветру по степи идет, не зная сам куда: бураном его гонит и гонит... Сколько овец пропадает зимой! Застигнутый в открытом месте, сбитый с пути и толку, ошеломленный, одичалый табун во время бурана несется зря, гонимый страшным воем и ревом метели. Горе коню, выбившемуся из сил и павшему на бегу: через несколько минут лишь громадный сугроб обозначает место его могилы. Попадется степная балка на пути этой бешеной скачки - кони валятся туда один на другого и часто жестоко калечатся. Все сильное выбирается к затишью и изнеможенное отдыхает, сбившись в плотные кучи, а слабое предоставляется своим собственным силам, своему собственному счастью.
И долго еще, спустя сутки и более после улегшейся зимней непогоды, там и сям в степи чернеются разбросанные остатки косяка, мало-помалу сходясь опять в общую массу.
Иные зимы выпадают счастливые - малоснежные, не буранные, но зато случаются и такие, что каждый день какая-нибудь невзгода, и после таких роковых зим, когда проглянет веселое мартовское солнце, быстро сгонит остатки снега и льда, вызовет из-под согретой земли первые побеги молодой зелени, в оттощавших, еле двигающихся табунах владельцы их находят много недочета - легли костьми за зиму кони их от холода, голода и всякого калечья. Но дивная природа весенней степи быстро залечивает раны, быстро насыщает все голодное и также быстро пополняет недочеты новым веселым, резвым поколением.
Падеж скота во время зимы от буранов и вследствие гололедицы называется у казахов жут или джут. Старикам-казахам еще и доселе памятен 1851-52 год, когда от жестокости зимы и буранов, свирепствовавших главным образом в конце октября месяца на вершинах рек Илека, Эмбы и Темира, в восточной и западной частях Малой орды, в Джагайбайлинском и Дюрткаринском родах средней части той же орды погибла масса скота - более 4 734 верблюдов, более 7 739 лошадей, около 12 110 голов рогатого скота и более 207 425 баранов. В то же время прикаспийские казахи лишились почти всего своего скота и питались исключительно рыбой. Затем не менее памятен старикам-казахам и коян-жилы - 1856 год, когда, вследствие буранов и охватившей большое пространство гололедицы, пало множество скота. С этой поры казахи стали заботливо косить и заготовлять на случай буранной зимы для скота своего сено. Весьма сильный падеж скота был еще в 1879 году. Зима 1860-61 года, в отношении гололедицы и буранов, прошла как нельзя более благополучно, но зато, по случаю неурожая трав, зима эта была неблагоприятна для приплодов в лошадиных косяках, потому что весьма значительная часть жеребых маток, по худобе своей, выкинула плод; вместе с тем хозяева разорились на покупку сена и дорого заплатили за наем тебеневочных мест.
Казахские стада и табуны страдают и истребляются довольно часто сибирской язвой, которая, умерщвляя рогатый скот и лошадей, почти не действует, однако, на овец. Паллас приписывал это густоте шерсти, покрывающей овцу. Сибирскую язву казахи лечат обычно, прижигая зараженное место раскаленным железом.
Назовем по-казахски некоторые болезни, которым подвержены их лошади, кроме сибирской язвы: олуу тийди, мангка, туйнок (каратуйнок), кара-гарын, куртоу. Олуу тийди - болезнь, состоящая в задержании у лошади мочи и полита. Мангка-сан. При болезни каратуйнок свертываются у лошади кишки. Кара-гарын - поражение желудка. Куртоу - болезнь, при которой нападают на задницу лошади черви. Кроме этих болезней в казахских табунах появляется иногда эпидемически болезнь, в которой пухнет спина у шеи или около хвоста, и лошадь вскоре околевает. Заболеть такой болезнью по-казахски жамалдат. Нередко лошади страдают еще воспалением легких и язычницей. Эта последняя болезнь (ящур) не имеет, впрочем, для лошадей гибельных последствий, но сильно изнуряет их.
Потертую спину лошади казахи лечат в большинстве случаев сочным стеблем вонючки из рода асса-фетид (Ferulaeae). Это однолетнее растение, высотой иногда в рост человека, имеет толстый прямой стебель и тончащую верхушку. Издали, особенно при мираже и реянии нижних слоев нагретого воздуха, куст вонючки кажется целым деревом и чрезвычайно оживляет голодную степь, где это растение всего более изобилует. Наши солдаты прозвали вонючку бухарской капустой; молодые побеги ее кочевники употребляют в пищу. Старые стебли колючки настолько отвратительно пахнут, что непривыкшие люди не знают, куда деваться от запаха.
Верблюды околевают нередко от употребления в пищу ядовитых трав и имеют особого рода болезнь, называемую сарын, от которой ноги их пухнут, кожа на подошвах трескается и из трещины вытекает гной. Излечивают эту болезнь, обрезывая подошву и обвязывая ноги в сырую кожу; затем больное животное водят взад и вперед с тем, чтобы испорченные соки, опускаясь вниз, вытекали из ран. От коросты и паршивости (касыг) верблюдов казахи лечат взваром из травы, называемой песья моча (poligonum frutescens). Тот же отвар дается прочему скоту, как слабительное средство. Ак-шелек - болезнь, в которой верблюды валяются и умирают. В восточной части степей существует почти постоянно у верблюдов болезнь, сопровождающаяся скоплением в сердечных сосудах желчной жидкости, отчего верблюд гибнет в несколько дней, и никакие почти местные пособия не действительны против этой эпидемии.
Особенно сильна была она в 1850-54 годах по Тургаям с окрестными местами в Аргынском и Кипчакском родах.
Тополан - болезнь, истребляющая десятками баранов. Кортук-кила у баранов.
Алубке - истребляющая рогатый скот чума. Окра-шурда - заводящиеся под кожей у скота черви.
