Несмотря на то, что Алексей Левшин происходил из семьи помещика, в анналах российской истории его имя крепко ассоциируется с отменой крепостного права. Однако задолго до претворения в жизнь реформ по освобождению крестьян А. Левшин зарекомендовал себя как историк и этнограф, представивший научному сообществу фундаментальное исследование природы казахских степей и истории казахского народа с древнейших времен до конца XVIII века. Портал Qazaqstan Tarihy прочитал книгу Алексея Левшина «Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей», впервые изданную в 1832 году, и ознакомит читателей с ее содержанием
В 22 года Алексей Левшин был переведен из Азиатского департамента Министерства иностранных дел Российской империи в Оренбург, где в его обязанности входило исследование казахских (на тот момент – киргиз-кайсацких) архивов. В Оренбурге Левшин провел три года, виделся с ханом Младшего жуза Шергазы-ханом и даже написал о той встрече. Однако краеугольным камнем в работах Левшина является написанное им «Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей».
Труд о жизни местного населения Левшин начал с описи границ казахской степи. О северных ее рубежах автор писал следующее: «Северную ее границу (идя от востока к западу составляют: во-первых, часть Алтайских гор, потом р. Иртыш, от Иртыша до Тобола, или до Звериноголовской крепости, так называемая Горькая Сибирская линия, от Звериноголовской крепости до устья Уя — река Тобол; далее река Уй и потом Урал, начиная от Спасского форпоста (близ Верхоуральска) почти до Оренбурга, или, точнее говоря, до Нежинского форпоста, от которого линия идет вверх по речке Бердянке; далее по речке Бурале и по Илеку до самого устья его, и, наконец, опять по Уралу...». На западе территория казахских кочевий была ограничена побережьем Каспийского моря, а на юге – кочевьями туркмен, владениями Хивинского ханства и землями жителей Ташкента и Туркестана и «диких киргизов» или бурутов. Именно так Левшин называл современных киргизов. Что касается восточных пределов казахской степи, то там она соседствовала с землями китайцев.
Континентальный климат региона, по словам Левшина, состоял из холодной зимы и жаркого лета. Северные земли Младшего и Среднего жуза зимой могли показывать температуру -30 градусов по Цельсию, а в современной Кызылординской области могла подняться до -20 градусов. Впрочем, зима несла большое бедствие в жизни местного населения: степные бураны и метели сминали не только юрты, но и людей и скот. Лето в некоторых регионах начинается в конце апреля, а температура может достигать до 50 градусов на солнце и до 34 – в тени. Левшин писал, что местный зной делает возможным печь яйца на раскаленном песке. Между тем, резкая смена климата для региона не была редкостью. Автор писал, что если 20 октября путники могли жаловаться на жару, то уже через неделю этот путь преодолевался уже на санях.
Несколько слов Левшин написал о почве казахской степи. По его словам, в речных районах современного Западного Казахстана, несмотря на значительную отдаленность от моря, в свое время находили не только множество морских раковин, белемнитов и аммонитов, но и останки ископаемые черепокожных и даже акулий зуб. К слову, здесь же указывается на наиболее плодородные казахской степи («на реках Илеке, Ори, около верхней части Эмбы, на Иргизе, На Булдюрте, Хобде, Уиле, в долинах гор Мугоджарских, около озер Ходжа и Аксакал, по Тоболу, Тургаю и Ишиму, в горах Каркаралы, Ку-Казлык, по Сыру (и особенно около Джанкента), также по рекам Кувану и Яны…»).
В «Описании…» Левшин рассказал об акваториях Казахстана. Автором были приведены координаты Аральского моря и различные его наименования (одно из них даже объясняет откуда Кок-орда взяла свое название). Кроме того, Левшин, ссылаясь на наблюдения местных жителей, объясняет убыль воды в море существованием водоворота в самом центре Арала и предполагает, что некогда Аральское и Каспийское море были единым целым. Дальше автор рассказывает о местных озерах, упоминает о количестве рек, впадающих в них, рассказывает историю того, как они получили свое название. Так, из трудов Левшина становится известно, что озеро Сасыкколь получило свое название из-за вредных испарений, вызванных гниением прибрежных камышей, а высокие камыши озера Коргалжын использовались кочевниками как дрова. Говоря о реках региона, Левшин видел большие перспективы реки Сырдарья для региона: из-за своей глубины река позволяла судоходную промышленность, которая в будущем могла бы «доставить великие выгоды для торговли». Что касается остальных рек, то автор не обошел вниманием наиболее главнейшие реки региона, рассказывал об их местоположении и обитающей в ней живности.
Географическое описание Казахстана в труде Левшина было бы неполным без упоминания в нем фауны региона. В списке автора представители царства животных перечислены в алфавитном порядке. Так, из прочитанного становится известно, что для подножия гор нередким явлением было встретить буйвола. Этнограф Левшин говорит, что в отличие от коров и быков местное население не использовало их для полевой работы, однако отмечает, что «мясо не невкусно, молоко густо и сладко». У побережья многочисленных озер и рек можно встретить бобров, но абсолютно во всех уголках степи водится несметное количество волков. Казахи, по словам Левшина, часто промышляли охотой на них и торговали волчьей шкурой. Еще одной статьей доходов местных была торговля шкурами корсака. В степи с большой долей вероятности можно было встретить зайцев («…часто вбегает в станы отдыхающих караванов»), диких лошадей голубоватого цвета, куланы и тарпаны, годные для употребления в пищу и перевозки тяжестей. Интересно, но казахи говорили, что в мясе диких лошадей встречается песок, отчего употребление его в пищу было нежелательным. У побережья Каспийского и Аральского морей, в камышах озер и рек уральские казаки промышляли охотой на диких свиней, вес которых мог достигать до 300 килограммов. В немногочисленных лесах страны можно было встретить медведей, маралов, лосей, оленей. Левшин также писал о тиграх. По его словам, они обитают в камышах акваторий южного Казахстана и, несмотря на невысокий рост, были настолько сильны, что запросто могли опрокидывать лошадей и без труда справлялись со взрослым верблюдом. Увиденная Левшиным шкура тигра была больше двух метров. О грызунах, населявших западную часть степи, говорилось следующее:
«…Грызущие животные питаются кореньями кустов и луковичных растений, а потому растения сии иногда совсем искореняются ими, но коль скоро зверьки переходят на другое место, то пространство, ими опустошенное, покрывается травами в большем изобилии, нежели прежде…»
Отдельно Левшин рассказывал о разнообразии птиц, земноводных, рыб и насекомых.
Далее в книге приведен список растительности, которым был богат край. Некоторые виды из них были полезны в быту. Так, казахи в качестве дров использовали не только камыш, но и кустарники баялыш и катичуб, а также саксаул. Растение лебеда белая («кук-бек») служило кормом для скота, а иногда использовалось как дрова. Гребенщиком (в ботанике известен как Мирикария) и растением туясынгырь кормили верблюдов, а парнолистником, которое ныне используется в медицине, казахи выделывали овчину. Пионы и растение шираз в те годы служили лекарственным средством, лакрица была предметом торговли, а когда кочевник шел в степи и видел кусты чия, то радовался, ведь это было признаком близости водных источников. Сами казахи пекли и употребляли в пищу коренья черемухи («жаужимир») и криака, растения козелец («таусағыз»), илан («кеурексасыр»), кусык («жиренше») и ширмаиок. Красными корнями растения кна казахские девушки красили ногти. Что касается зоны применения обычного камыша, то она была весьма разнообразна:
«Польза, извлекаемая киргизами из камыша, весьма разнообразна; молодой камыш скашивается и употребляется как сено, верхушки старого служат зимою для корма скоту, нижняя часть стебля заменяет дрова. Наконец, места, поросшие камышами, составляют убежище от зимних бурь и сильного холода»
К слову, казахи также часто использовали растение многоколенник кустоватый (polygonum frutescens). Казахское ее название «итсигек», что в переводе «собачья моча». Таким названием его наградили за то, что в случае естественной нужды собаки не обходили ее вниманием. Само растение использовалось кормом для скота, из ее золы можно было изготовить мыло, а также лекарство. Об использования итсигека в медицине Левшин писал следующее:
«Вырывают в земле яму аршина в три глубиною и обжигают ее разводимым внутри огнем; потом наполняют ее молодыми стеблями ит-сигака, которые засыпаются землей и покрываются войлоком. В сем положении остается яма по крайней мере недели на две, а когда можно, то и более. По окончании срока открывают яму с большою осторожностию, ибо выходящий из нее дым может лишить зрения. Вынутые из ямы перепрелые стебли варятся потом в воде, и дают взвар, похожий на деготь и сохраняемый в кружках или кувшинах. Пользование оным бывает только наружное и должно быть производимо с осторожностью, ибо жидкость так крепка, что если бы вымазать ею все тело животного или человека, то она могла бы причинить смерть. Намазывание больной части тела повторяется, пока последует исцеление. Лекарство сие, как говорят, весьма полезно от паршей скота и от всяких вообще сыпей на теле человек»
Левшин также хвалил местные ископаемые залежи. В своем труде он писал, что местный белый мрамор по своим качествам ничем не уступал итальянскому аналогу. Такой же похвалы заслуживали свойства местного малахита. Вместе с тем, Левшин писал и об отношении местного населения к разведке полезных ископаемых. По его словам, казахи в те годы не могли добывать и использовать богатое наследие собственных предков, а оттого крайне неохотно делились информацией с пришлыми, надеясь сохранить свои сокровища для потомства.
Но все же в своем труде Левшин говорит об уже известных к тому моменту рудниках. Так, в книге сказано о наличии золотой руды «в горах Улу Баянулу, Карача и Алгин», а также «на реке Джизлы-Кингир». Серебряная руда содержится «близ озера Иман», «близ вершины реки Малая Нура», «на берегу реки Кулай-Айгир-Бурлук». Помимо этого, к тому моменту уже проводились разведывательные исследования казахской степи, в результате которых найдены значительные запасы свинцовой, медной и железной руды, нефти («близ Каспийского моря и около вершины реки Сагиз»), орлеца, охры, порфира, серпентина, стланца, горной смолы, селитры, серы, талька, топаза, каменного угля, халцедона, горного хрусталя и т.д.
О древних строениях, коими богата казахская степь, Левшин написал целую главу. Некоторые из них автор поспешил признать капищами джунгар, другие были похожи на мечети, третьи – на развалины жилищ, а четвертые – принадлежали ногайскому народу: «Киргиз-казаки иначе не называли татар, в России живущих, как ногаями. Слово «татары», совсем у них неупотребительно и принадлежит, по их мнению, какому-то подлому народу, проклятому одним магометанским пророком. Бухарцы и хивинцы то же думают, и так же называют татар российскими ногаями».
В этой главе Левшин перечислил исторические памятники, среди которых называл построенный джунгарами буддийский монастырь Аблайкет и мазар Козы Корпеш и Баян сулу в Восточно-Казахстанской области, развалины «Семи Палат», Кызылкентский дворец в Карагандинской области, мавзолей Кесене в Челябинской области Российской Федерации, группа памятников Джан-Ана VIII-XIII вв. в Центральном Казахстане, развалины города Белен-Ана у низовий реки Сарысу, комплекс памятников Ботагай, памятники близ реки Нура, остатки полевых укреплений близ реки Ак-Койрак. Автор перечислил свыше тридцати рукотворных памятников истории, оставленных на казахской земле.
