В день памяти жертв голода и политических репрессий вышло поручение Президента Касым-Жомарта Токаева о создании комиссии для завершения работы по восстановлению исторической справедливости и реабилитации жертв политических репрессий.
Исторический опыт многих стран свидетельствует о том, что попытки насильственной модернизации, особенно в сфере экономики, часто приводят к непредсказуемым результатам. Стремление привнести извне чужеродную модель развития, не учитывая социально-экономической специфики страны, пренебрежение общественным сознанием и менталитетом людей, вызывают результаты, совершенно противоположные ожидаемым.
Осуществление внешней механистической модернизации в период насильственной коллективизации привел к глобальной социокультурной катастрофе казахского кочевого общества.
27 августа 1928 года был подписан декрет «О конфискации и выселении крупнейших байских хозяйств и полуфеодалов», который определил целевую установку на эскалацию силового режима по проведению сплошной коллективизации в казахском ауле, повлекшей полное разрушение традиционного скотоводческого хозяйства.
Особенно тяжелые последствия эта политика имела в тех регионах, где в силу географических факторов наиболее оптимальным, рациональным и распространенным способом ведения хозяйства являлось кочевое скотоводство. Традиционное хозяйство казахов подверглось процессу насильственной и ускоренной трансформации в ущерб естественно-историческому и эволюционному развитию.
Французский историк Изабель Огайон считает, что разрушение системы пастушеского скотоводства стало первым следствием стратегии, состоявшей из четырех этапов: коллективизация - продовольственный налог - седентаризация – раскулачивание.
Одной из особенностей коллективизации в Казахстане является то, что в отличие от других районов РСФСР, она стала проводиться параллельно с так называемой политикой «оседания».
К началу 30-х годов основная часть казахского населения сохраняла кочевой и полукочевой уклад скотоводческого хозяйства. О темпах седентаризации говорят следующие данные. Если за 10 лет с 1920 по 1929 гг. осели только 60 тыс. семей, то с 1930 по 1933 гг., т.е. за 3 года, на оседлость было переведено около 540 тыс. семей.
Процессы седентаризации и коллективизации сопровождались политикой хлебозаготовок, результаты которой также были трагичными. Жительница Сибири Мелания Дворникова в письме к «всероссийскому старосте М.И. Калинину писала:
«Хлебная заготовка очень трудно прошла. В казачьем [казахском] мусульманском колхозе «Тараз» хлеб взят весь до зерна. Все посевы обобществлены и накладывают еще на каждого казаха по 10 и до 20 пудов налога. Где же он взять может, сам работая все лето в колхозе? И в настоящее время эта вся голодная масса движется пешком по дорогам с детишками, себе ища пропитание, по дороге падая как мухи».
В другом письме Калинину, Нургали Дуйсенбинов, обескураженный происходящим, требует сурового наказания «работников районных организаций» вплоть до членов аулсельсоветов «как врагов пролетарской революции всего мира». Казах сообщает о голодной смерти «народа целыми аулами, например, аулсоветов №№ 9, 10 и 11». Первыми жертвами становились недавно осевшие казахские скотоводы.
Волюнтаристский подход к оседанию кочевников не учитывал главного фактора – сохранения баланса между количеством скота и площадью пастбища. Это привело к огромной концентрации скота на небольших пастбищных пространствах, следствием которой стал катастрофический джут.
Так как невозможно было прокормить собранные в одном месте большие стада, вскоре скот, реквизируемый для нужд колхозов, стали забивать на месте. Вместе с тем, в связи с обобществлением колхозами скота на 100 процентов начался массовый убой колхозниками скота. Кроме того, стали гибнуть стада коллективных хозяйств, находившихся под контролем государства, из-за недостаточного ухода за скотом, распрей между колхозниками, отсутствия должной организации производства.
Началась массовая откочевка казахского населения за пределы республики. Во время первой волны миграции, скотоводы увели с собой около 900 000 голов скота.
В 1931 г. увеличился процент реквизиций, поголовье стало катастрофически сокращаться. Вследствие катастрофического сокращения численности скота, центр в 1932-1933 гг. стал снижать планы скотозаготовок для разных регионов России и Украины. Самое значительное снижение плана - на 78% - произошло в Казахстане, но данная мера уже не могла спасти ситуацию.
Если в 1926 г. численность скота в Казахстане превышала 45 млн. голов, то в 1933 г. в крае насчитывалось 3,699 млн. голов. По сравнению с 1929 г. поголовье скота сократилось на 90,8%, а по группе кочевых и полукочевых районов на 94-95%. Т. Рыскулов (заместитель председателя СНК РСФСР в 1926-1937 гг.) в своей докладной записке указывал, что у казахского населения в 1932 г. осталось 6% скота, от имевшегося у него в 1929 году. При такой убыли скота в традиционных скотоводческих районах, где основным средством существования являлся скот, голод и массовая смерть населения были неизбежны.
Насильственные меры по переводу кочевников на оседлый образ жизни, привели к огромным жертвам в основном среди коренного населения. Более половины представителей этноса было потеряно в Восточном Казахстане - 410,1 тысячи человек или 52,3 %. Западный Казахстан потерял 394,7 тысячи казахов или 45,0 % этноса, Южный - 632,7 тысячи или 42,9 %. Наименьшие потери были в Центральном Казахстане - 22,5 тысячи человек или 15,6 % этноса данного региона. Более всего пострадали казахи севера республики. Потери составили здесь 879,4 тысячи человек или 74,5 % от численности этноса в 1930 году. В данном регионе наблюдалась наиболее значительная миграция, в первую очередь в пограничные районы Российской Федерации и Китая.
Голодные годы продолжались примерно до 1938–1939 годов – до получения нового урожая и установления спокойствия в степи.
Масштабы трагедии были чудовищны. В марте 2010 года Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла документ «В память жертв Страшного Голода (Голодомор) в бывшем СССР». Комитет по Правовым вопросам и Правам человека, отмечается в документе, осуждает политику советского режима в 1932-1933 годы и оценивает ее как преступление против человечества, нацеленное на физическое уничтожение крестьян в Украине и других областях, населенных этническими украинцами, а также в Казахстане и других частях прежнего Советского Союза. В результате голода эта политика привела к миллионам смертей. В процентном соотношении, пишется в документе, в Казахстане, чье население, в основном, традиционно вело кочевой образ жизни и оказывало сопротивление против принудительной коллективизации, погибших намного больше, чем в советской Украине. Классификация Голодомора в Украине и Великого Голода в Казахстане признана геноцидом многими странами официально, включая США, Канаду, Австралию, большинством стран Латинской Америки и Восточной Европы.
Известный американский историк Н.М. Неймарк пишет:
«Сталин не говорил о том, чтобы истребить всех украинцев или казахов – Сталин говорил об уничтожении определенных условий повседневной жизни земледельцев в Украине или кочевников в Казахстане, которые делали их именно украинцами или, соответственно, казахами».
Автор считает, что в трагическом случае с Казахстаном с его обширной кочевой полукочевой базой, условия голода были еще более жестокими, чем в Украине. По данным Н.М. Неймарка число смертей от голода достигло 1,45 млн., около 38 процентов от общей численности населения Казахстана, самый высокий показатель смертности среди любой другой национальности в Советском Союзе.
Казахстан стал гигантским полигоном для проведения антигуманного социального эксперимента. Здесь была предпринята губительная попытка реализации марксистского постулата о «возможности перехода отсталых народов к социализму, минуя капитализм», что закончилось разрушением традиционных систем жизнеобеспеченности этносов Казахстана и, в конечном счете, привело к беспрецедентной в истории катастрофе.
Гульнар КАЖЕНОВА,
кандидат исторических наук, доцент кафедры археологии и этнологии ЕНУ им. Л.Н. Гумилева
