О судьбе представителей элиты казахского общества в условиях колониальной политики Российской империи в XIX веке

(из книги Аяган Б.Г., Кашкимбаев А.Н. «РОССИЯ-КАЗАХСТАН: история взаимоотношений и современность»)

Общеизвестен факт, приводимый в исторических исследованиях, что одним из претендентов на ханскую должность в Среднем Жузе в 20-х годах XIX века был внук Абылай хана Губайдулла. Однако в связи с введением вышеуказанной окружной системы он стал лишь ага-султаном Кокшетауского округа. Самоуправные действия российской администрации по уничтожению традиционных институтов власти стали причиной протестных движений Губайдуллы Уалиханова, вскоре примкнувшего к стану своего дяди Кенесары на Кургальджинских озерах. Задержанный позднее русскими отрядами на границе с Китаем, он был арестован. Сослан вместе со своим сыном Болатом в глубь России как человек, не внушающий политического доверия. По сегодняшний день имя Губайдуллы (по некоторым источникам — Габайдулла, Абайдильда, Абилада) вызывает интерес у современных исследователей не только потому, что он относится к числу последних правителей из династийной линии потомков Абылая. «Его взрослая жизнь пришлась на сложный период ослабления казахской государственности и ее последующей ликвидации, поэтому его политическая активность была царским правительством быстро и невозвратно пресечена», — считают исследователи.

Длительное время действия Губайдуллы преподносились как про­тивостояние царскому правительству, как выражение противодействия политике России, отказавшейся признать его ханом. Но были и другие обстоятельства. В Степи происходило становление новой системы административного управления, вводимой царскими властями, неукоснительного соблюдения критериев, которых ревностно требовали казачьи и другие вооруженные формирования. Действия последних все больше и больше вызывали недовольство местного населения.

Начиная с середины XIX века Казахская степь оказалась в эпицентре целого ряда политических событий, происходивших под эгидой метрополии. Царская администрация держала в фокусе своего внимания все происходящие здесь события, особенно если они имели антиправительственную направленность. В данном контексте действия потомка знаменитого хана Абылая Губайдуллы, имевшего законные притязания на ханскую власть Среднего жуза, не только не входили в планы России, но и настораживали правительство. Первые официальные донесения о Губайдулле Валиханове поступают в апреле 1824 года в связи с открытием Кокчставского окружного приказа, где указано, что «старшим султаном был выбран сын покойного хана Валия султан Габайдулла (Губайдулла. — Авт.).

Спустя всего несколько месяцев после этого события, а именно в сентябре 1824 года, султан Касым Аблайханов направляет протест генерал-губернатору Западной Сибири Капцевичу в связи с введением окружных приказов. Султан Касым пишет, что происходит захват земель русскими, а «в волостях устроены диваны, в которых киргизы сделаны подданными, а как во время Государыни Императрицы и моего отца Аблая подобных сему обстоятельств не было, ныне ж про­изошли за чертой линии в орде сей расстройства, какие со времен предков наших не случались, на что сами здешние народы... весьма гневаются». В протесте Касым-хана упоминается имя Губайдуллы по причине его ареста русскими отрядами: «Еще по наследству моего отца Абылая и брата Валия, — негодует султан Касым, — утвержден на ханство Габайдулла, который... насильственно захвачен с товарищем его Торуайгыром. По какой причине сие сделано и почему его волость с кочевок уведена? Если он, Габайдулла, учинил для России какие-либо злодейственные поступки, то о сем меня известить; если же он сделал что-либо вредное для киргизского народа, то должно было бы предоставить сие в разбирательство наше. Если Вы о поступке того родственника меня не известите, то мы найдем случай о сем просить и тогда на нас уж не гневайтесь».

Гнев султана Касыма имеет веские основания. Это можно заметить по документу выборов Губайдуллы ага-султаном. Очевидно, казахский султан при избрании имел определенные взгляды и со­ответствующие требования к властям. Как видно из содержания документа об избрании Губайдуллы старшим султаном, после официальной части церемонии «с тремя пушечными залпами» и «игрании марша на трубах» один из организаторов мероприятия Григоровский «...по усиленной просьбе всех султанов и старшин, он на другой день открытия приказа, т. с. 30 апреля, пришел к оным к ур. Азат (проехав расстояние в 70 верст. — Авт.), где в подробностях вел разъяснение о проводимом «благоустройстве в волостях». Можно предположить, что в данном случае казахские султаны и Губайдулла имели свои виды на образование Кокчетавского окружного приказа. Это заметно по тому, что «роды туртульскис (торт ру. — Авт.) в состав Каркаралинского округа не вошли» (3000 юрт или семейств) и сообщили о желании войти в состав к Кокчетавскому округу; не были на выборах «ногай-караулские роды, кочующие совокупно с ханшей Айханымой Валиевой» (1000 юрт или семейств).

Возможно, поэтому генерал-губернатор Капцевич в августе 1825 года направляет тайное предписание войсковому старшине Лукину об установлении причин волнения среди казахского населения и требует в подробностях отчитаться по поводу избрания Губайдуллы султаном: не было ли здесь притеснения, присягал ли Губайдулла добровольно и т. д. Указано об этом узнать и доложить, насколько было добровольным со стороны Губайдуллы принятие новой должности. В октябре этого же года полковник Броневской подтверждает, что «часть старшин и султанов увлечена беспокойным Губайдуллою в дальние степи на озеро Коргальджин», что султан не принял отведенные ему подарки от «Величайшего двора» и они остаются на хранении. Противодействуя колониальной политике царской России в начале XIX века, Губайдулла и его близкие активно стали напоминать правительству, что подобное вмешательство в жизнь казахов и есть причина поиска казахами «новых случаев противостояния, нежели письма-протесты.

Возвращаясь к статье в журнале «Нива» за 1891 год, необходимо обратить внимание на следующую проблему. Это исторические сведения, которые дают возможность по-новому толковать действия деда главного героя Губайдуллы Валиханова в 20-х годах XIX века. Этот период совсем не похож на «Зар заман» («эпоха скорби») поэта Шортанбая.

Потомки Абылая, имевшие свое видение политики регулирования межгосударственных отношений, основы которой были заложены еще ханом Абылаем, при рассмотрении путей возрождения государственности страны выступали против вмешательства одного государства во внутренние дела другого. Так, возглавляемые султаном Касымом, его сыновьями Саржаном, Есенгельды, Кенесары, Наурызбаем. они были против новой системы администра­тивного управления Казахской степью, вводимой согласно рефор­мам М. Сперанского. Однако не всем известно, что наиболее активную позицию занимал Губайдулла, действия которого исследователи долгое время объясняли лишь его меркантильными соображениями.

Сопоставив данные факты с материалами статьи П.Б. из журнала «Нива», можно заострить внимание на дополнительных сведениях, выпавших из нашего поля зрения: «Наше правительство (российское. — Авт.) с патентом звания подполковника отправило посольство с подарками старшему сыну Уали — Губайдулле. Хотя в грамоте Губайдулла назывался старшим султаном, ему этот статус не нравился. Кроме того, правительство требовало землю для построения города в Кокшетау. Он отказался дать землю, заявив, что если рус­ские захотят насильно забрать землю для построения города, то за последствия будут отвечать сами, так же он отказался и от подарков», — пишет П.Б.

Таким образом, в статье констатируется факт противодействия султана политике царской администрации, его жесткий отпор процессу изъятия казахских земель. В статье в журнале «Нива» дана характеристика следующих событий. Не ожидавшая сопротивления со стороны казахской элиты, царская администрация решает обманным путем арестовать хана. «Однако хитрый Губайдолла не пошел на приглашение и начал бескомпромиссную борьбу против рус­ских, — отмечает П.Б. — Он (Губайдулла. — Авт.) переселил часть орды, возглавляемой младшими братьями Кенссары и Наурызбаем в Улытау и Кишитау, а сам обосновался в Барнауле близ границы с Китайской империей... Из Барнаула он направил подмогу Кенесары и Наурызбаю и контролировал бои против наших отрядов. Через четыре месяца из Китая вернулись послы с грамотой, в которой Губайдулла признавался казахским ханом и великим князем Китайской империи Ван-гунем. По старинной традиции казахов, Губайдулла на белой кошме был возведен на престол. Встревоженные данным фактом, российские пограничные власти отправили в Барнаул вооруженные отряды. Окруженный с трех сторон, после не­скольких сражений Губайдулла и около 90 его биев были задержаны и сосланы в г. Березов Тобольской губернии».

Исходя из этих фактов, можно прийти к выводу, что действия Губайдуллы были целенаправленными и хорошо продуманными. Это было организованное вооруженное противодействие, учитывающее тактические результаты, имеющее далеко идущие стратегические цели. Основная цель этого движения не борьба за ханский титул, а попытка урегулирования межгосударственных отношений, защита интересов казахского народа. Неспроста встревоженное русское правительство направило отряды на поимку и ссылку более ста представителей казахской национальной элиты.

Предпринимая усиленные действия по сохранению целостности казахских земель, устоев казахской государственности, султан Губайдулла был даже вынужден прибегнуть к помощи третьей стороны, что нашло отражение в контактах с Китайским государством. Российские власти активно противодействовали налаживанию этих связей. Пытаясь изолировать Губайдуллу от соотечественников, создав ему репутацию «честолюбца», колониальная администрация направляет посольство с подарками к его 16-летнему сыну Болату, присваивает ему чин майора. Несмотря на молодость, малоискушенный в политических перипетиях, но хорошо понимавший суть происходящего, Болат не идет навстречу притязаниям российских властей, за что и был сослан вместе с отцом.

Данный факт показывает, что политика российской администрации, пытавшейся подарками, присвоением чинов, оказанием других почестей привлечь на свою сторону казахскую элиту, оказалась не столь удачной. Стремление с помощью обмана заставить повиноваться русскому правительству, в ответ за почести воздвигнуть на казахских землях города, заполнить их крестьянами из центральных районов самодержавной России, ввести в этих городах законы русского государства и распространить их в Степи, встретило противодействие со стороны казахской элиты.

Сведения о деятельности Губайдуллы хана имеются и в работах исследователей того времени. Это статья русского писателя XIX века Глеба Успенского «Кочевники и русские переселенцы», опубликованная в 90-е годы XIX века в журнале «Новое время». Выходит статья «Султан Гази Валиханов» под псевдонимом П.Б. в 1891 году в журнале «Нива», № 11 (современный исследователь Марат Ескендир-Абишев считает, что Л.Б. — это русский писатель Павел Бы­ков). В обеих этих статьях фигурирует имя одного и того же человека — султана Газия Уалиханова (у П. Быкова — Султангази Валиханов, у Г. Успенского — султан Гази Валиханов). «Кстати — пишет П.Б., — в «Новом времени» он (Султангази Валиханов. — Авт.) опубликовал собственное мнение о переселении жителей Рос­сии в Акмолинскую степь».

Таким образом, статья, опубликованная в журнале «Нива», если не позволяет полностью восполнить пробелы казахской истории, то подтверждает тот факт, что деятельность Губайдуллы Валиханова, его сына Болата и внука султана Газы (Султангазы) отражает суть противоречий, имевшихся во взаимоотношениях между двумя государствами, дает возможность по-иному взглянуть на протестное движение, возникшее в казахской степи во второй половине XIX века против имперской политики России.

В 60-80-е годы XIX века царское правительство приняло решение о переселении около 800 тысяч русских и украинцев в Казахскую степь. В реализации переселенческой политики правительства принял активное участие назначенный в 1890 году генерал-губернатором в недавно созданную Акмолинскую область чиновник М. Таубе. Однако, по свидетельству русского писателя Глеба Успенского, «не такими благоприятными оказались намерения (Таубе. — Авт.)», для казахов, которые, едва им было объявлено о переселении к ним русских крестьян, «решили направить в Петербург депутацию и ходатайствовать — не переселять крестьян в Киргизскую степь». Казахский султан, так же как и губернатор Таубе, произвел экономический расчет эффективности переселенческой политики российской администрации в Акмолинскую область. При этом он обратил внимание и на социально-политические последствия перемещения большого количества людей из одной части России в другую. Инициируя поездку группы казахов в Петербург, к царю, султан Газы Валиханов сопроводил их письмом, в котором предупреждал правительство: «Если существовавший досель порядок отбирания и захвата у киргиз земель продолжится еше немного...», то край лишится опоры в лице казахского населения. Это было не голословное заявление, а точка зрения общественного деятеля, предвидевшего неблаговидные социально-экономические, политические последствия переселенческой политики. Конфликт между генерал-губернатором и султаном Газы Валихановым не остался вне внимания русского писателя Глеба Успенского, получил свое отражение в его статье «Кочевники и русские переселенцы», опубликованной в 1891 году в журнале «Русская мысль». Уже в наше время публикации в «Северном вестнике» о Газы Валиханове заинтересовали казахстанского математика Аскара Жумадиль-даева. В целом проведенные нами исследования, сопоставление раз­личных фактов привели нас к выводу, что Газы Вали хан (Валиханов) — потомок знаменитого Абылай хана. Он — сын Болата, Болат же — сын Губайдуллы. За активное сопротивление, оказанное царской администрации, Губайдулла вместе с Болатом были сосланы в город Березов. На новом витке истории их начинания продолжает новый Уалиханов — теперь уже султан Газы, который также поплатился за то, что отстаивал интересы своего народа. Султан Газы Валиханов выступил против инициативы Акмолинского генерал-гу­бернатора Таубе по переселению русских и украинских крестьян в Акмолинскую область. Он подтвердил обоснованность своих позиций с научно-экономической, политической точек зрения. Не только доказал, но и «вооружил» этими доказательствами казахов, которые требовали аудиенции у царя. Действия казахского султана не остались без внимания и привели к общественным диспутам, что нашло отражение в статье под авторством Н.П.К. «Положение переселенцев в степном краю», опубликованной в 1891 году в журнале «Северный вестник». Таким образом, еще один представитель рус­ского общества, скрывающийся под инициалами Н.П.К., ученый, исследователь Н. Коншин¹ также упоминает имя одного из славных потомков хана Абылая — Султан газы (султана Газы). К большому сожалению, советская историография не смогла представить читателям научно воссозданный образ Султангазы Валиха-нова. Нельзя сказать, что имя этого представителя казахского общества было обойдено: например, оно встречается в книге И. Стрелковой «Чокан Валиханов (из серии «Жизнь замечательных людей»), в статьях казахстанского краеведа Н. Ивлева. К сожалению, данные авторы характеризуют Султангазы Валиханова не более как «сплетника», «завистника» и «властолюбца». Мы не отрицаем тот факт, что в архивных документах действительно имеются данные о Султангазы и других представителях казахского общества.

Но. как отмечают современные исследователи, «характеристикам отдельных личностей присущ налет субъективизма, а некоторые явно несут отпечаток пристрастности авторов документов». С подобным мнением нельзя не согласиться, т. к. характеристика представителей казахского общества создавалась, исходя из занимаемой ими позиции относительно политики, проводимой российской администрацией на местах.

При этом следует отметить существующую имманентную связь в действиях представителей казахского общества: глубокую их заинтересованность в сохранении независимости Казахского государства в форме Казахского ханства.

Материал предоставлен  Институтом истории государства КН  МОН РК.