Аманжол Шаймерденович родился и вырос в таежной сибирской деревне, с детства мечтал стать художником и окончить художественный институт имени В.И. Сурикова. Но у судьбы были свои планы. В разгар охватившей Казахстан целины вместе с семьей он возвращается на историческую родину. В 1965 году, талантливый и бойкий, он оказывается в Целинограде и поступает на только что открывшийся архитектурный факультет аграрного института.
Он не стал художником, но стал одним из архитекторов города, который сегодня олицетворяет всю страну. Имя Аманжола Чиканаева навсегда останется вычерчено в памяти города наряду с теми, кто создавал архитектурный облик новой столицы Казахстана.
Аманжол Шаймерденович, расскажите, пожалуйста, о своем участии в разработке генерального плана Астаны.
— Впервые о том, что будет перенос столицы, я услышал по телевизору. Это было воспринято мною с диким восторгом, ведь я практически с 1965 года в Целинограде. Здесь я получил образование, жил и работал. Это была замечательная новость, потому что наш город в то время погрузился во тьму, как и весь Казахстан после развала СССР. Из Алматы начали приезжать первые архитекторы: Калдыбай Монтахаев, Тохтар Ералиев и другие. Я относился к ним с огромным пиететом: я был вузовским архитектором, а они практиками.
В 1996 году, когда уже все точно знали, что столица будет в Акмоле, но переезд еще не был осуществлен, я оказался в Алматы. Естественно, зашел к своим друзьям-архитекторам в «Казгипрогор», они чертят что-то, смотрю, а сверху написано: «Генеральный план Целинограда». Спрашиваю ребят, что они делают. «А ты не знаешь что ли? Объявили конкурс на разработку генерального плана, будет Астана, вот мы делаем». «Да? Давайте мне это объявление», — я очень заинтересовался.
Возвратился в Акмолу, собрал друзей, сообщил им, что объявлен конкурс. Мы начали с воодушевлением работать. Я привез своего друга Бикеша Шакирбаева из Алматы, он по специальности градостроитель. Мы сделали проект. Оказалось, что время окончания конкурса почти уже «съедено». Мои ребята скидываются мне на билет на самолет, мы клеим планшеты. Загрузили меня в самолет, и в два часа дня за неделю до окончания конкурса я оказываюсь в здании Союза архитекторов в Алматы. Сдаю наш проект, прошу расписаться, что его приняли.
Победу тогда присудили другой творческой группе, которую возглавлял Калдыбай Монтахаев. Презентация победившего проекта проходила в Доме советов в Акмоле. Мне позвонил председатель Совета Союза архитекторов Целинограда Василий Тоскин, я тогда был заведующим кафедрой архитектуры: «Слушай, Аманжол, у нас будет смотр презентаций, приходи. Но я знаю, что ты не всегда сдержанный, начинаешь говорить не в том месте. Там все уже решено, ты только сиди и молчи для представительности».
Представляют проект Монтахаева, выступает жюри конкурса — это архитекторы из Польши, Финляндии, Москвы. Они хвалят проект: «Молодцы казахстанцы». Андрей Георгиевич Браун, аким Акмолинской области, не совсем зная аудиторию, которая собралась в зале, спрашивает, есть ли желающие высказаться. Я говорю, есть, и начинаю анализировать. Говорю, не учтено то-то и то-то, проект не подходит для нашей природно-климатической и инженерно-геологической зоны, вследствие чего могут быть экологические последствия… Все в шоке: после выступления зарубежных мэтров вдруг какой-то завкафедрой выходит и начинает говорить, что проект плох. Андрей Георгиевич не выдержал: «Товарищи, кто допустил этого человека сюда? Выведите его». И меня вывели из зала.
Я, естественно, не остался в долгу, потому что меня прилюдно оскорбили: написал статью и опубликовал ее в газете «Инфо-Цес». В ней была профессиональная критика, и вероятно, она попалась на глаза Президенту. Через некоторое время Н.А. Назарбаев сделал заявление о том, что проект получился хорошим, но нужно объявлять международный конкурс, чтобы генплан действительно разработали мастера мирового уровня.
После объявления об этом решении меня включили в состав организационного комитета в качестве профессионала, который читает теорию и историю архитектуры для того, чтобы общаться с коллегами-архитекторами на уровне, отвечать на их письма и т.д. Международный конкурс объявлен, и вдруг мне неожиданно поступает ночью звонок. Звонили из Милана. Голос представился: «С вами говорит Федерико Маркони, архитектор, мы с вами знакомы, вы выступали на конференции в Москве, ваш доклад мне тогда понравился. А потом мы с вами разговаривали». Я слушаю его и спросонья не могу вспомнить, кто такой Федерико Маркони.
Прошло время, а он вспомнил обо мне и позвонил. «У вас объявлен конкурс по вашему городу, не хотели бы со мной участвовать? Проезд, проживание — все за мой счет». Я сказал: «Конечно, хочу». Ведь я не мог участвовать в конкурсе самостоятельно, потому что был членом организационного комитета конкурса.
Руководителю я сказал, что мне нужно отлучиться на три недели, и отправился в Милан. За две с половиной недели мы сделали проект генерального плана столицы, я консультировал: «Здесь так, вот тут так надо, здесь затапливается, тут грунтовые воды близко, здесь надо центр формировать». У Маркони была целая орава молодых компьютерщиков, я тогда впервые увидел компьютер. Благодаря им мы сделали проект быстро, хотя мне казалось, что вычертить генплан города за две недели невозможно, мы привыкли все чертить через линейку и циркулем.
Я привез наш план в Акмолу, но попросил архитектора не ставить мою фамилию. Проект я отдал в комиссию, где его приняли как выполненный итальянской фирмой под руководством Федерико. После того, как все проекты пришли на конкурс, мы организовали выставку в фойе Дворца целинников (ныне Конгресс-Холл). Служба охраны Президента оттеснила нас за подрамники. Глава государства ходит с делегацией, смотрит на работы, а через подрамники мы слышим, как наши ребята, казахстанцы, стараются свой проект протащить, все время норовят Президента к своему стенду подвести. Однако он выбирал то проект Курокавы, то наш итальянский. Я слышу, он говорит: «Мне итальянский проект нравится».
В конце концов он остановился на проекте Кисё Курокавы, хотя комиссия жюри отобрала три работы российского, казахстанского и японского архитекторов. Вот так я участвовал в конкурсе по разработке генплана столицы.
Кисё Курокава победил в грандиозной «битве архитекторов», в которой участвовали 47 творческих коллективов. Однако всем известно, что позже вам не раз доводилось корректировать генеральный план Астаны, выполненный японским архитектором.
— В то время о Курокаве я имел представление только по его работам. Помню, как я привел группу студентов-архитекторов во Дворец целинников (прим. ред. чтобы познакомить их с проектами генерального плана столицы). Я не знал, что в этот момент в Акмолу прилетел сам Курокава. Перед тем, как зайти в фойе, на крыльце я провожу маленькую лекцию для студентов: «Сегодня мы будем смотреть работы великих архитекторов современности». И начинаю говорить обо всех и останавливаюсь на Курокаве, рассказываю, что это автор идеи симбиоза, метаболизма в архитектуре, что по его проектам построены такие-то объекты. «А теперь, — говорю, — пойдемте и посмотрим на работы архитекторов».
Мы входим в фойе, ко мне неожиданно подходит женщина и говорит: «Господин профессор, вас хочет видеть господин Курокава». «Как Курокава? — я был так удивлен, — он здесь?». «Да, он приехал на презентацию своего проекта», — отвечает мне женщина, оказавшаяся его переводчицей. Выяснилось, что он очень внимательно слушал то, что я говорил студентам. Ему понравилось, что я лестно отозвался о его работах. Так произошла наша первая встреча.
Затем он начал приезжать в Казахстан с отчетами. Первая такая отчетная встреча была в «Интерконтинентале». Наши архитекторы сидят, мало что по генплану понимают, особенно в западной и восточной теории. Естественно, у меня сразу вопрос: «Господин Курокава, объясните, пожалуйста, каким методом вы определили прогноз численности населения? Вы знаете, что существуют другие методы, почему вы выбрали именно этот?». Он не выдержал и сказал мне: «Если вы хотите, можем с вами отдельно встретиться, не будем сейчас время тратить».
Он назначил мне встречу в фойе «Интерконтиненталя», ему очень не понравились мои дотошные вопросы. Завязался разговор, вначале его тон был лишь бы отвязаться от назойливого профессора-дилетанта. Я начал не только задавать ему вопросы, но и раскрывать их. Он снова не выдержал и говорит: «Господин профессор, то, что вы говорите, я учту и внесу эти коррективы в проект».
На протяжении скольких лет Кисё Курокава приезжал в Астану?
— Он приезжал до 2005 года. Скончался архитектор в 2007 году. После его смерти в Астану приезжали его сын и дочь. Я обрадовал их тем, что показал подшивку публикаций об их отце в казахстанских газетах.
После смерти Кисё Курокавы уже ни для кого не было секрета в том, что генеральный план столицы требует корректировки, она требовалась еще в 2002-2003 гг. До 2004 года мы занимались корректировкой генерального плана, которая требовалась в первую очередь, в связи с ростом численности населения.
Сегодня мэтра больше нет в живых, истина требует, чтобы ее не скрывали, поэтому я понемногу начинаю говорить и писать, как было на самом деле. Естественно, никакой архитектор из-за океана не может проектировать так же как, например, для Саппоро, и менталитет у японцев совсем другой. При этом я говорю, что Курокава действительно великий архитектор.
Аманжол Шаймерденович, вам нравится сегодняшняя Астана?
— Должен сказать, что Астана превзошла все мои ожидания, я не смел даже мечтать о том, что город будет так выглядеть. Мне казалось, дай Бог хотя бы сделать стандартный, соответствующий мировым нормам город, где можно размещать столицу, но мы превзошли сами себя. Город превратился в своего рода архитектурный, градостроительный и строительный полигон. Свое мастерство, фантазию и идеи здесь воплощают мастера мирового уровня, по каждому значимому объекту проводится международный конкурс, и это многого стоит.
Несмотря на мировые умы, участвующие в строительстве города, как показывают утренние и вечерние час пики, улицы столицы получились недостаточно вместительными.
— Это ошибка Курокавы, и я ему об этом говорил. По этому поводу еще в самом начале у нас была дискуссия. Я задавал ему вопрос, почему у нас нет двухуровневых развязок и так далее. На что он отвечал мне: «Профессор, выйди и посмотри, сколько машин за час проходит по этой улице. Дай Бог, чтобы до 2030 года эти улицы были наполнены машинами. Да вы знаете, в каком вы состоянии? И неизвестно как долго ваша экономика будет выходить из кризиса. Я реалистично подхожу, а вы молодой, догадайтесь еще сказать, что здесь метро будет».
Я оспаривал свое мнение: «Международный опыт показывает, что города, в которые перевозится столица, развиваются скачкообразно: есть взлеты, и последующая стабилизация, затем снова взлеты и так далее. Вы должны были исследовать все возможные варианты роста численности населения, рассчитывать ширину транспортных потоков и т. д. А вы сделали банальную экстраполяцию».
Он обиделся на меня и говорит: «Понимаю, я в молодости сам был таким же бунтарем. Я прощаю вам вашу молодость».
Так проходили наши разговоры, переросшие в доброжелательное творческое сотрудничество, порой переходившее в острые теоретические дискуссии.
Каких молодых казахстанских архитекторов вы могли бы выделить сегодня?
— Как говорят, когда хвалишь кого-то из архитекторов, то обычно попадаешь в своего ученика. Похвалив своего ученика, как бы косвенно хвалишь себя. Если говорить о тех архитекторах, которых я бы выделил, мне будет трудно избежать искушения, чтобы не похвалить через своих учеников себя. Поэтому скажу, что 80% всего, что построено в городе, это проекты выпускников архитектурного факультета Целиноградского сельскохозяйственного института, и их фамилии хорошо всем известны. То есть та школа, которую основал Моисей Гендельман, дала очень многое для становления новой столицы. И я считаю, что имя Моисея Ароновича достойно того, чтобы одна из улиц Астаны была названа его именем. Он готовил не только кадры для сельского хозяйства, он основал школу землеустроителей и архитекторов. Я был одним из его учеников и с огромным уважением отношусь к его памяти. Еще жив другой мой учитель Михаил Давидович Спектор, районный планировщик. В Советском союзе по пальцам можно было пересчитать специалистов такого уровня, которые бы занимались региональным районным планированием. Почему я сейчас и занимаюсь районной планировкой, потому что прошел их школу.
Правильно я понимаю, что «вашего» здания в городе нет?
— Почему же, есть. Здание Верховного суда — это работа Арапбая и Байгутты Тортаевых, и я с ними. Но опять же, свою фамилию я не мог поставить, потому что в то время я был заместителем главного архитектора. Вместе с Тортаевыми мы разработали проект здания правительства и мост рядом со зданием Верховного суда, кроме того, мои проекты — это новые корпуса Евразийского университета.
Я много раз встречался с Президентом. Но мне особенно запомнилась одна встреча. Я как заместитель главного архитектора докладывал Нурсултану Абишевичу об одном из проектов и не смог удержаться от критики. Сказал ему: здесь так нельзя. «Да?» — уточнил Президент, посмотрев на меня то ли с осуждением, то ли с недоверием, потому что все хвалили работу, о которой я докладывал, и лишь я один был не согласен. Все мои коллеги перепугались: «Да что ты себе позволяешь!». Я говорю: «Не знал, что так нельзя говорить».
После этого случая прошло значительное время, я уже работал в «Астанагенплане». Проходило собрание по поводу застройки Астаны, я сидел где-то в самом последнем ряду. Когда собрание закончилось, Президент в окружении премьер-министра, руководителя аппарата и других первых лиц проследовал к выходу. Я тоже встал со своего места и оказался одновременно с Президентом в дверях. И он меня заметил, остановился и сказал: «Сенің айтқаның дұрыс болды. Сонымен істеді» («То, что ты сказал, оказалось правдой. Я сделал это»). Все на меня смотрят вопросительно: о чем это Президент говорит. Меня удивило то, насколько у него цепкая память, скольких он людей встречает и в каких бывает ситуациях, а запомнил такую мелочь, для этого надо иметь большой компьютер в голове.
Судьбоносный выбор лучшего проекта генерального плана новой столицы, который сделал Нурсултан Назарбаев, и все связанные с ним трудности и перипетии остались в 1998 году. Сегодня красавица Астана в лучшем виде воплощает идеи талантливейших зодчих современности. Казахстанские и зарубежные архитекторы получили шанс, который выпадает раз в жизни, реализовать свой творческий дар в создании облика новой столицы нового независимого государства.
Людмила Выходченко
