Теплые слова уважаемого нами писателя Талгата Кенесбая помогли воплотиться нашей идее в реальность. Таким образом, мы оказались дома у Мариям Шашкиной - супруги Зеина Шашкина. В зале большого дома, вся стена которой заполнено книгами наш взгляд остановился на исторической фотографии, висевшей на самом почетном месте. Заметив это, жена писателя начала свой рассказ с историей этой картины.
«Мой дед «валяльщик Бисеке»
«В романе-эпопеи Мухтара Ауезова «Путь Абая» упоминается имя валяльщика Бисеке. Он в свое время был одним из влиятельных богатых людей в Семипалатинской области. Многие знали его как владельца войлочного завода. Мой отец Нурлан тоже был состоятельным. Я не видела отца, родилась после того, как он умер в 1928 году. Это было тяжелое время, когда казахских баев постигло бедствие. Отца и его единственного брата начали преследовать под предлогом конфискации, позже они не спаслись и от репрессии. Дома не осталось никого из мужчин, одни девушки, и один единственный человек, способный к работе - моя мать Калиман. В 1932 году, когда начался голод, мои родственники по материнской линии жили в селе под Семипалатинском. В это трудное время они, покинув свой родной аул, перебрались к нам в город. Те события с трудом сохранились в моей памяти: те, которые смогли открыть тяжелые двери нашего дома остались в живых, а остальные, ослабленные и измученные голодом, умерли. Очень много людей погибло от этого голода, сколько детей не пережили эту трагедию. Я до сих пор вздрагиваю при любом воспоминании». Мясокомбинат в Семипалатинске был самым большим предприятием того времени. Мать, рукодельница Калиман, устроилась в столовую мясокомбината. Около пищевой помойки, рядом со зданием, голодные люди скапливались подобно муравьям, вспоминает ее дочь Мариям-апай. «Эти люди хоть как-то утоляли голод, кушая остатки. А моя мать, видевшая все это, старалась как можно больше класть теста, хлеба в помойку, помогала тем самым голодным».
«Отец был близким другом Кажы Мукана»
«А про своего отца Нурлана Бисекеева я знаю очень мало. Вот эту его фотографию один художник, который является нашим родственником, нашел в Центральном государственном архиве. В архиве, работая над своими трудами, он наткнулся на эту неприметную старую фотографию. У него возникли вопросы «Кто это, откуда он взялся? Кем он был?» и он начал выяснять про молодого человека с автопортрета. Вместе с фотографией он нашел бумажку, где были написаны его фамилия и имя, учеба на старославянском языке по специальности инженер. Образ молодого парня с пожелтевшей фотографии заставляет его взять в руки перо и нарисовать его портрет. Закончив картину, он приносит ее в Союз писателей. Там им заинтересовывался мой племянник Ерлан Айтуаров. Сам он тоже был художником. Когда он спросил автора портрета: – Кто это? Вы записали его фамилию и имя? – Записал. На оборотной стороне написано «Бисекеев Нурлан Бисекеевич», - отвечает тот. – О, тогда он мой дедушка! – сильно обрадовавшись, воскликнул Ерлан. Ребята рядом с ними удивились и не могли поверить. А Ерлан рассказал, что отец его матери - это и есть тот самый Нурлан, и что ее сестра тоже живет в Алма-Ате, и что он немного знает про своего дедушку. Вот так я обрела единственный портрет отца благодаря незнакомым, но хорошим людям с чистым сердцем. В 1914 году в Нижнем Новгороде проходила большая ярмарка, оповестившая всех о предстоящем пире. На это веселье собрались богатые, состоятельные люди, среди них был и мой отец. Они были не простыми казахами, а образованными, просвещенными людьми. Эту ярмарку посетил Кажы Мукан, до этого было объявлено о его борьбе с немцем Шмидтом. Тот, знающий о происхождении Мукана, требует ставку в 100 рублей для борьбы с ним. Причем неожиданно. Кажы Мукан присел, но собравшийся народ аплодировал ему и поднял гул. Не выдержав напора, балуан выскакивает на арену и громко крикнул: – Эй, мусульмане, где вы? Если вы здесь, то дайте мне 100 рублей. Вот этот Шмидт ставит такие условия! Тогда, сидевшие в зале двое братьев Нурлан и Абдолла выбежали одновременно и дали Кажы Мукану двести рублей. Наш балуан тут же одолел немца и победил. Когда народ начал распускаться, он выбежал в поисках двух братьев, которые его поддержали. Отыскав их, он выразил им глубокую признательность и пригласил их сняться вместе на фотоснимке». Отец Мариям апай, молодой Нурлан Бисекеев, после того случая продолжал поддерживать тесную связь с известным балуаном, которая позже превратилась в крепкую дружбу. Каждый раз, когда он приезжал в Семипалатинск Кажы Мукан останавливался у Нурлана и Абдоллы, показывал игры и слушал пение известного певца Амре.
«Жизнь, прожитая с Зеке – подобно сну»
Следующие слова 87-летней Мариям-апай, вспоминающей с особым трепетом события прошедших лет, мы решили посвятить ее дорогому супругу. На наш вопрос «Как вы познакомились с Зеином, с писателем Зеином Шашкиным?» Мариям-апай начала отвечать с вдохновением. «Зеина я называю Зеке. Я не долго прожила с ним. Мой бывший муж, вернувшись с войны, умер от тяжелых ран, и я осталась одна с четырьмя детьми. В такое вот тяжелое для меня время появился Зеке. Моя близкая подруга оказалась его племянницей. Она привела его ко мне, он, едва вступив через порог и увидев меня, сказал своей сестренке: – Маке, теперь не стоит меня знакомить ни с кем. Видимо его до этого знакомили со многими девушками, никто ему не нравился. Только когда увидел меня, он понял, что встретил родного человека. Вот так нас свела судьба. Засидевшаяся дома в заботах о детях, я окунулась в новую жизнь. Мое положение начало улучшаться, я попала в научную среду, начала посещать литературные вечера, познакомилась со многими известными людьми».
«Писатель очень сильно любил детей»
«Зеке был среднего роста, худощавого телосложения. Характер был у него замечательный. Не позволял себе повышать кому-либо голос, в особенности очень сильно любил детей. Даже беседовал и советовался с ними, словно со взрослыми. Моих детей от бывшего мужа он любил как своих собственных. Самому маленькому Сабыру всегда твердил, то он его сын. Этому ребенку он дал свою фамилию, поручал ему свои дела и относился как к родному. Когда скончался Зеке, Сабыр очень сильно горевал. Это потому что, Зеке был отличным отцом. Старшему сыну покойный говорил «давай запишем на имя твоего отца, у него оказывается не было сыновей». Про другого сына говорил «его отец был настоящим человеком, пусть он останется на своей фамилии». Однако она не смогла утаить и свои сожаления: она отвлекла писателя, настроенного поменять фамилии детей, другими делами. Теперь все поздно, только самый младший сын носит фамилию Шашкина. Мариям-апай призналась, что это произошло по ее вине. «А нашей общей дочери Гульжан было полтора года, когда умер ее отец. Вот она настоящая Шашкина». У Заке был замечательный характер. Он пережил много трудностей. Он подвергся преследованиям, издевательствам, побоям следователей. Ему ломали ребра, выбивали зуб. Даже тогда он стойко стоял на своем, и не признал вины. «Я вырос, учился в Советском союзе, какой из меня может выйти «враг народа», - отвечал он. Не добившись признания от него, карательная система засудила его на 17 лет и выслала на Колыму. В то время он был заведующим кафедрой Семипалатинского педагогического института, но палачи НКВД надели ему наручники прямо на глазах у студентов. Он сидел в тюрьме с У. Турманжановым, М. Каратаевым. Я же говорила, что Зеке очень сильно любил детей. Когда родилась Гульжан, он никого не допускал к ней, никому не показывал ее. Странный был у него характер (смеется). Выдумал, что ее могут «сглазить» и всячески оберегал ее. Воду и другие напитки, предназначенные для ребенка, он наливал на свою ладонь и так измерял температуру. Без этого запрещал давать что-либо дочери. Он переживал, что всякие микробы могут быть заразны для ребенка. Из-за того, что она была единственной девочкой в семье, мальчики все время хотели ее увидеть и потрогать. Тогда Зеке дежурил у головы Гульжан и говорил: «Не подходите близко, заразите микробами, целуйте в пятки, в пятки» (смеется)». «После ссылки, он занимался только писательством» Зеин Шашкин заменял литературу врачебной деятельностью. Находясь в ссылке, он жил рядом с известными учеными, литературными деятелями. В лагерных стенах репрессированные с надеждой встречали каждый рассвет. Нам захотелось выяснить у Мариям-апай, как Зеин ата стал врачом. «Видимо это у него в генах, Зеке начал лечить людей еще с тюрьмы. Хотя у него не было специального диплома, он мог спокойно лечить любые болезни, потому что хорошо в этом разбирался. В тюрьме, после окончания войны, Зеке не переставая писал властям «Я должен вернуться в Казахстан», «Я нужен Казахстану». Его желание исполнилось в 1947 году», – вспоминает М. Шашкина. Даже после того, как эти ужасные трагические годы, проведенные в тюрьме, остались далеко позади, понадобилось 7-8 лет для того, чтобы восстановить физическое и душевное состояние писателя. Он вел затворническую жизнь, жил вблизи нынешнего Борового. Только в начале 50-х годов он вернулся в Алма-Ату и вплотную занялся творческой деятельностью. Усевшись за маленький стол, он до конца своей жизни занимался литературным творчеством. «Зеке во время работы вставал из-за стола только для того, чтобы покушать. Передохнув маленько, он обратно уходил в свой кабинет. И вечерами тоже особо не гулял, если не считать продолжительных телефонных звонков изредка, все свое время он проводил за письмом». Жизнь известного в советской казахской истории Токаша Бокина легли основой творчества Зеина Шашкина. Всесторонне изучив жизнь и деятельность Токаша Бокина, он написал о нем большой роман. Позже, Зеке вложил немало труда для того, чтобы установить бюст революционера в близи парка Панфиловцев. «Один из совхозов Алматинской области назвали именем Токаша Бокина, а в Ауезовском театре была поставлена пьеса писателя. Не останавливаясь на этом, он снял художественный фильм «На рассвете», - рассказала Мариям-апай. Вот что значит посвятить всю свою жизнь кумиру. Не ограничиваться только литературой, а также активно участие в общественной жизни является ценным инструментом для нынешних писателей.
«Он садился за стол только после того, как полностью осваивал и созревал тему»
«Зеке писал очень быстро, не мог долго раздумывать. Писал тоже бегло, начатая книга читалась легко», - говорит Мариям-апай. Он настолько быстро писал свои произведения, что за 5 лет выпустил 5 романов. В его работах на различные темы, очень четко ощущается своеобразный почерк писателя. «Доктор Дарханов» – первый роман про отечественную медицину в национальной литературе. В 2006 год книга вошла в золотой фонд. Я была свидетелем тому, как он писал свой последний роман «Доверие». Когда он садился за работу, в доме не было слышно и мухи, такую вот атмосферу мы создавали. И сам он повторял: «У меня есть еще много, я напишу много произведений, поэтому мне необходим покой. Однажды я подкралась в нему сзади, когда он сидел за письмом и стала наблюдать за ним. Зная, что я стою рядом, он продолжал писать, не отрываясь от бумаги, слова так и лились с его кисть. Я была сильно удивлена. Сейчас Зеина никто не ищет, о нем все забыли. Его не вспоминают не то что молодежь, но и его современники. То время среди писателей имело место соперничество между собой, и нашлись те, которые завидовали таланту Зеке. Не было такого писателя как Зеин, который, освободившись от ссылки и вернувшись на родину, написал пять различных романов. Нынешнее поколение называют Сабита Муканова, Абдижамиля Нурпеисова, но никто из них не сравнится с Зеке. Зеин был очень образованным, культурным, грамотным писателем». Мы, будучи представителями следующих поколений, увидев своими глазами истину, не могли возразить, только молча кивали головой. На самом деле должно было быть так.
«Когда Зеке ушел из жизни...»
Мариям-апай, перелистывая страницы фотоальбома, хранившего счастливые и горестные моменты своей жизни, показала нам фотографии с похорон писателя. Там мы увидели, что на прощальной церемонии присутствовали Г. Мусрепов, Г. Мустафин, А. Сарсенбаев, С. Бегалин, А. Шарипов, К. Оразалин и многие другие писатели. «Когда скончался Зеин, первым кто выразил соболезнования - это был герой Бауыржан Момышулы. Он пришел к нам домой, и стоял у изголовья Зеке. На голове у него была серая папаха, скрывавшая его седину, он снял ее, и опустил голову. «Ты же был настоящим мужчиной, Зеин!», - сказал он. Те слова Бауке, манера слов которого не была похожа ни на чье-либо, остались в моей памяти навсегда», – говорит Мариям апай. И еще одно, что рассказала нам апай, это то, что она пела жоктау когда умер писатель. Тогда апай сама не осознавала этого, только когда все стихло, ей об этом рассказали родственники. Все знакомые удивились, как городская девушка, получившая русское воспитание Мариям-апай смогла воспеть такую скорбную песнь. «Но это была искренней песней, не песней, а душевной тайной, с которой я не с кем не делилась и скорбью по дорогому моему супругу, так безвременно ушедшему из жизни», - призналась нам в слезах Мариям-апай.
Во время нашей встречи с Мариям-апай, мы не заметили, как быстро пролетело время. Мы не говорим, что полностью охватили жизнь писателя за эти полтора часа. Мы только узнали те подробности, которые нас интересовали. Будучи из знатной семьи, она пережила столько трудностей в своей жизни и те 3 года, которые она прожила с писателем, для нее были самыми счастливыми. Мы заметили и тяжелый вздох, и горькую слезу, и рыдание, сдавливающее горло во время ее рассказа о своей жизни. Не осталось в тайне и то, что дети и другие родственники писателя затеяли ссору из-за наследства, и то, что он пережил черную зависть соперничества своих коллег, и то, что ценные фотографии и памятные вещи, переданные в музей, были украдены.
В конце мы пожелали всего наилучшего Мариям Шашкиной за интересный рассказ и вышли из дома.
Заңғар Кәрімхан
