За короткое время организация обрела широкий размах, объединив народ в борьбе за прекращение ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне. Руководителем первого массового движения стал народный поэт, публицист, писатель Олжас Омарович Сулейменов.
Признаюсь, в детстве, имя Олжаса Сулейменова наводило на меня особый трепет. Поэт, который был известен далеко за пределами не только Казахстана, но и Советского Союза, носил со мной одну фамилию. Пусть мы не были родственниками, я упорно искал в книжных магазинах его книги и украшал ими домашнюю библиотеку. Из-за одной из них, знаменитой книги «Аз и Я», Олжас Сулейменов чуть не попал «на нары». Секретарь ЦК КПСС по идеологии М.А. Суслов обвинил Олжаса в «национализме», «пантюркизме». Только личное вмешательство Д. Кунаева спасло ему жизнь. По старой дружбе Димаш Ахмедович попросил Леонида Ильича Брежнева прочитать и оценить книгу. Через некоторое время Кунаев поинтересовался у Брежнева, есть в книге что-нибудь крамольное? «Да ни хрена там нету», - сказал Генеральный секретарь. «Это была самая короткая рецензия на мою книгу. Но самая ценная для меня», - позже признался Олжас Сулейменов. Не случайно видимо первый секретарь вступился за молодого поэта, он смог разглядеть в нем человека, способного возродить дух народа в нужное время. И это время пришло.
Полвека испытания на Семипалатинском полигоне отравляли не только землю, но и воздух и воду. Люди стали болеть тяжелыми заболеваниями. Все понимали, отчего это происходит, но выступать против военно-государственной машины не могли. Только с приходом свежего воздуха перестройки появились надежды на перемены. Вот как рассказывает об этом сам основатель движения «Невада - Семей» Олжас Сулейменов.
12 февраля 1989 года на Семипалатинском полигоне прошли очень сильные испытания. Мне неожиданно позвонил человек, который представился летчиком с военного аэродрома Чаган, который недалеко от Семипалатинска. Он сказал, что после взрыва из-под земли вырвалось облако радиоактивного газа несколько десятков километров фронтом, которое двинулось и прошло над поселком Чаган, где проживали семьи летчиков. Там стояла эскадрилья стратегических бомбардировщиков, ориентированная на США, Китай. Все жители поселка почувствовали изменения, у всех зашкалили дозиметры. Я спросил у летчика: «А что, это в первый раз у вас такое происходит?». «Нет, - говорит, - эти выбросы радиоактивных газов всегда происходят после подземных взрывов. Но руководство полигона всегда рассчитывало розу ветров таким образом, чтобы это радиоактивное облако не шло на Чаган, Семипалатинск и другие близлежащие населенные пункты. В этот раз не рассчитали».
Как известно, после испытания водородной бомбы мощностью свыше 100 мегатонн в 1961 году на полигоне на Новой земле, все физики возмутились и сказали: «одних испытаний такой бомбы хватит на то, чтобы погубить все человечество». После подписания Договора «О запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой» 1963 года все страны согласились перевести испытания под землю. Я всегда был уверен, что подземные взрывы безопасны.
В феврале 1989 года я узнал, что после каждого подземного взрыва происходил большой выброс радиоактивного газа. Я сразу написал об этом. Письмо с сообщением о подземном испытании с выбросом радиоактивного газа и просьбой о прекращении испытаний подписали депутаты Верховного Совета Казахской ССР и послали его в Президиум Верховного Совета СССР. Через некоторое время это письмо попало к Генеральному секретарю ЦК КПСС М.С. Горбачеву. Михаил Горбачев позвонил Геннадию Колбину: «На самом деле такое страшное испытание было 12 февраля? Пусть мне кто-нибудь сообщит с места, с Семипалатинской области». Первый секретарь ЦК КПК Г. Колбин позвонил первому секретарю Семипалатинского обкома К. Бозтаеву: «Вот, поступило такое поручение. Обратитесь с письмом, в котором сообщите все данные по Семипалатинской области и требуйте уменьшить такие сильные взрывы».
К. Бозтаев ответственно подошел к поручению Г. Колбина, написал письмо и отправил М. Горбачеву, хотя первый секретарь областного центра не мог обращаться напрямую к Генсеку, не получив указания республиканского. Письмо дошло, организовали специальную комиссию, быстро набрали людей из сотрудников полигона. Члены комиссии посмотрели и отрапортовали: «Все нормально». Казахстанское правительство тоже получило сообщение, что все нормально. Мы с депутатами зашли и нам показали бумагу: «Все замечательно, рядовой случай произошел».
18-го февраля прозвучал новый взрыв, еще более мощный. Но мы уже были настроены определенно решительно. Я выступил по телевидению. Тогда мне разрешалось десять минут прямого эфира, но по другим вопросам. Я решил воспользоваться прямым эфиром, потому что больше мне уже не дали бы такой возможности. Сообщил обо всех взрывах-испытаниях и их последствиях, призвал людей прийти в Союз писателей, потому что там планировалось проведение собрания, посвященного книголюбам.
28 февраля я пришел в Союз писателей и не смог пройти, здание было окружено толпой людей. Это был первый крупный митинг после Желтоксана. Наконец я прошел через заполненный людьми коридор и конференц-зал. Тогда я выступил: «Сколько можно терпеть? Будем требовать закрытия полигона! «Холодная война» закончилась, Соединенные Штаты и Советский Союз помирились. Горбачев об этом каждый день говорит. Для чего и против кого мы будем развивать ядерное оружие? Все! Мир наступил, давайте готовиться к миру и для начала прикроем наши полигоны. Не только Семипалатинский, испытания на Новой Земле тоже надо остановить».
На этой конференции, она уже стала конференцией, учредителями собрания было принято решение создать движение «Невада-Семипалатинск». Я сказал: «Наш девиз – «Полигон жойылсын!».
Те, кто нас поддерживает должны прислать свою подпись с указанием фамилии, имени, отчества и места проживания на листке ученической тетради. В течение неполной недели мы получили более двух миллионов подписей только казахстанцев. Это наши члены антиядерного движения «Невада-Семипалатинск».
Мы не случайно назвали движение не просто Семипалатинск, а «Невада-Семипалатинск». Это два главных полигона на земле. Они как сиамские близнецы: мы считали, что, если один из них заболеет, тогда и второму не поздоровится. Так постановили и решили начать с себя: если мы остановим Семипалатинский полигон, то и Невада закроется.
В октябре 1989 года наши акции остановили испытания на Семипалатинском полигоне, 11 из 18 запланированных в 1989 году испытаний были отменены. А в августе 1991 года Семипалатинский полигон был официально закрыт указом Президента Н.А. Назарбаева.
Когда возникло движение «Невада-Семипалатинск» я встречался с Нурсултаном Назарбаевым, мы говорили на эту тему. Он был Премьер-министром и как официальное лицо не мог тогда участвовать в наших митингах, акциях. Он поддерживал наше движение, Нурсултан Назарбаев приложил максимум усилий к движению, чтобы Семипалатинский полигон прекратил свое существование, но мы не оглашали его действия, потому что огласка могла навредить ему. Представьте, мы выступили против самого мощного военно-промышленного комплекса в мире. Нам удалось, подняв шахтеров, металлургов и депутатов Верховного Совета СССР. Мы победили!
В этом большом и крупном процессе движение «Невада-Семей» и закрытие Семипалатинского полигона был шагом к независимости. Это было одно из первых проявлений именно народной демократии. Я называю этот период 1989-1991 годы в истории Советского Союза - мигом демократии. Это миг демократии, которым мы тогда сумели правильно воспользоваться. Не только мы, но и все демократические силы Советского Союза. Но мы были первыми!
