Народному просветителю Амре Исину в этом году исполняется ровно 150 лет со дня рождения…
Омская область, традиционно называемая казахами «Омбы» («место с глубоким и рыхлым снегом»), с далеких времен притягивала к себе и взращивала самых достойных, честных и мужественных людей. Нам иногда приходится проезжать через такие железнодорожные станции Омской области как Карбышево, Фадино, Новоселецк, Стрела, Амре. И мы не всегда задумываемся над историей появления этих названий. Если происхождение первых как-то можно объяснить, то последнее для многих остается настоящей загадкой, особенно для русскоязычного человека. Ни одна энциклопедия, ни один толковый словарь не поможет вам разгадать ее.
В 1991 году мне посчастливилось встретиться с одним из старейшин аула Коянбай Таврического района Омской области, участником Великой Отечественной войны, ветераном педагогического труда Амриновым Махмедом Амриновичем. Он, как никто другой лучше рассказал о нелегкой жизни своего отца, который был подвергнут незаконному преследованию Советской властью: «Мой отец Исин Амре родился в 1867 году в городе Акмоле /Астана – З.К./ в религиозной мусульманской семье кази. Его отец для своего времени был человек очень грамотный, за совершение хаджа в священные места для всех мусульман Мекку и Медину удостоился святого и уважительного к себе отношения - «хажы». Здесь же он проучился в начальной школе, параллельно получив от своего отца Иса-хажы азы домашнего мусульманского образования. Знания арабской графики помогли ему проникнуть в мир восточной поэзии и философии Навои, Фирдоуси, Омара Хаяма».
Позднее, движимый интересом к этой загадочной нам личности и по личной просьбе Махмеда Амриновича нам пришлось поработать в Государственном историческом архиве Омской области. Многое прояснилось после того как мы познакомились с фондами №318 и 978, согласно которым Исин Амре Исич в 1886 году окончил Омскую ветеринарно-фельдшерскую школу и долгое время работал по специальности в Омском уезде Акмолинской области.
«Отец часто вспоминал, - рассказывает Махмед Амринович – что ему приходилось совмещать и другие должности: некоторое время работал в канцелярии Степного генерал-губернатора в качестве переводчика, как хорошо владеющего многими восточными языками. В конце XIX века участвовал в переписи казахского населения, проживающего на территории Акмолинской, Семипалатинской и Тургайской областей в составе знаменитой статистической экспедиции под руководством Ф. Щербины. Кстати, в составе этой экспедиции работал и лидер Алашского движения Алихан Букейхан. Отец с членами счетной комиссии в то лето объездил все аулы от Омска до озера Зайсан. Побывал в городе Павлодаре, Семипалатинске, Усть-Каменогорске. Местное население относилось к нему с огромной любовью, это можно было заметить из его путевых рассказов. Его авторитет зачастую поддерживался не только чисто человеческими качествами, но и той практической помощью, которую он оказывал как опытный фельдшер и ветеринарный врач. Даже позднее, русские переселенцы, приходившие в наш дом за помощью, всегда уходили с уверенностью, что мой отец не откажет им, что скорая медицинская или ветеринарная помощь будет оказана незамедлительно. Пополнял отец знания, полученные в ветеринарно-фельдшерской школе и многовековом опытом народной медицины и ветеринарии».
По-другому кажется и быть не могло: добрососедство всегда предполагало посильную помощь друг другу. Две культуры: земледельческая и скотоводческая, мирно соседствуя друг с другом, не могли не оказывать взаимовлияния и взаимообогащения. Так, по рассказам аксакалов, известно, что казахи много переняли у переселенцев в традициях домостроительства, орудиях труда, в освоении новых зерновых культур. А умения и навыки скотоводов не могли не пригодится переселенцам, оказавшимся тем более в новых непривычных для них условиях. Например, русские крестьяне и сибирские казаки научились пускать скот на круглогодичную тебеневку.
Вот что он рассказал далее: «У него были большие познания в области народной медицины и народной ветеринарии: для этого он часто общался с народными лекарями, шаманами, умевшими лечить людей и скот, начиная простыми заклинаниями и кончая сложнейшими хирургическими операциями, часто имея под рукой нож, топор и молоток. Его арсенал средств лечения людей и скота пополнялся все новыми и новыми знаниями. Он смог совместить знания, полученные в ветеринарно-фельдшерской школе со сведениями, почерпнутыми из многовекового опыта кочевников – скотоводов. Помню, как он через много – много лет встретил одного старика, которого он вылечил лет 20 тому назад травами, собранными на берегу озера. Больной считался настолько безнадежным, что уже начали рассылать гонцов к родственникам, чтобы те успели с ним попрощаться. Каково же было их удивление, когда вместо похоронной процессии они увидели той – «курмалдык» в честь благополучного отступления болезни».
Из рассказов Махмеда Амриновича и его друга Суханова Бозана, также ветерана и инвалида Великой Отечественной войны и педагогического труда, проживавшего тогда в районном центре Таврическое Омской области, мы узнаем, что он был страстным охотником. Его часто можно было увидеть охотящегося на уток на берегу озера. Позднее местные жители в знак благодарности этому человеку, по-своему увековечили имя этого человека, назвав озеро недалеко от его родного аула – Амре. Сейчас это озеро высохло, но люди окрестных деревень до сих пор пользуются данной народом топонимикой.
Но не только за это народ увековечил его имя. Огромные заслуги были у него в просветительской миссии казахского населения, проживавшего на территории нынешней Омской области. В начале XX века на территории к югу от Омска не было ни одной школы. Не каждый аулчанин имел возможность отправлять своих детей на учебу в город Омск: для этого не хватало ни средств, ни должной подготовки. Большинство родителей отдавали своих детей аульным муллам. За год обучения мулла в качестве платы за учебу брал по одной голове крупного рогатого скота. При этом отец ребенка, отдавая ребенка приговаривал: «Кости ребенка мои, а мясо на костях – твое». А это означало полный произвел и деспотизм служителей культа: небольшая провинность, детская шалость и ребенок немедленно подвергался телесным наказаниям и что интересно при этом родители, согласно данному слову, как правило, сохраняли безмолвие. Зубрежка сур из Корана, в значения которых иногда сами учителя – муллы не вникали, не всегда плодотворно влияли на развитие ребенка. К тому же на повестке дня того времени стоял вопрос немедленной подготовки грамотных людей для управления Степным генерал–губернаторством: нужны были переводчики, писаря, нижний офицерский состав, ветеринары, фельдшера… Это можно было реализовать только лишь посредством организации в аулах подготовительных школ, в которых бы дети в одинаковой степени бы освоили и казахский, и русский языки, что помогло бы им в дальнейшем успешно поступить в городские учебные заведения. Это прекрасно понимал и Исин Амре, но организация светских школ в этих краях было неизвестным предприятием.
Но первый шаг надо было делать. Он был блестяще продемонстрирован пионером школьного дела в казахских аулах, прилегающих к Омску, Исином Амре: официально это событие отмечено в приказе № 635 от 15 марта 1906 году директора народных училищ Акмолинской и Семипалатинской областей. Мечта достойного сына своего народа наконец-то сбылась. Хотя и раньше он обучал детей на дому, но это было стихийно, спонтанно урывками, без достаточной материальной поддержки вышестоящих органов. Так как не было отдельного школьного помещения учитель проводил занятия во второй половине своей избы: все-таки стремление и желание как можно быстрее приступить к занятиям возобладали над бытовыми неудобствами, которую испытывали многочисленная семья учителя. Дети сидели вокруг своего учителя на земляном полу. Сидений, столов, парт не было, да площадь помещения не способствовала их приобретению. Махмед Амринович рассказывает: «Отец, по его воспоминаниям, постоянно поддерживал связи с городом, откуда он привозил грифельные дощечки, мелки, книжки… В ауле впервые прозвучали имена великих казахских поэтов и ученых: Абая, Шакарима, Чокана. Освоение русского языка началось через знакомство с Пушкиным, Лермонтовым. Аул к этому времени в чиновничьих бумагах назывался именем учителя Амре: это им показался более легким, чем называть аул под порядковым номером. В школе Амре в весенне-осеннее время дети выходили на природу, на практике осваивая ботанику, географию, историю. Очень часто отец приглашал на уроки родного языка народных сказителей – акынов, которые могли часами рассказывать через поэтическую форму историю, генеалоги, степные поэмы, трагедии кочевых Ромео и Джульетт».
Исину Амре, действовавшему по своей личной методике, удалось соединить обучение на двух языках: его ученики, владея прекрасно родным языком, довольно сносно говорили на русском, тем самым получив прекрасную возможность продолжить учебу в городе. Ветеран Великой Отечественной войны и педагогического труда К.А.Рябинин, житель р.п. Таврическое, много лет занимающийся историей и литературой родного края, о казахском просветителе свидетельствует следующее: «В начале XX века семья Исина Амре обосновалась в одном из маленьких аулов вблизи Иртыша, в пятидесяти верстах к югу от Омска. Целинная степь в этих местах украшалась березовыми рощами. Много здесь озер, заливных лугов. Они, для многочисленного аульского скота – благодать. Рядом с аулом Амре рождались деревни переселенцев с Украины и России: Таврическое, Любомировка, Новоселецк, Павлоградка. Нужный был человек Исин Амре и аулам и переселенческим деревням: грамотный и общительный, в болезнях скота знал толк и людей умел лечить. Все нуждались в его услугах. С открытием в 1910 году русской трехгодичной школы в Таврическом легче стало работать казахскому просветителю». Человеку, занятому на такой ответственной работе, надо было думать и о постоянном пополнении своих знании, которое он достигал через самообразование, через творческое общение с учителями с Тавричанки.
Махмед Амринович вспоминает: «Книг в нашей семье было очень много, три сундука, в большей степени это были произведения русских классиков. Зимними вечерами отец читал нам, детям, при свете керосиновой лампы, пересказывал их содержания на казахском языке. Часто к нам заезжали непривычные для нас бородатые русские мужики, долго беседовали с отцом, грамотным из которых отец давал книги».
По-новому началось школьное дело после Октябрьской революции. В первые годы повсюду создавались ликбезы, школы. При губернском отделе народного образования, в целях улучшения школьного дела в среде национальных меньшинств, было решено создать Подотделы национальных меньшинств, в том числе и казахский подотдел. И сразу встал вопрос о поиске педагогических кадров: новых еще не было, а старые пока бездействовали, не имея право на преподавание в школе. На первых порах решили использовать старые кадры под присмотром ревкомов. В фонде №318 Государственного исторического архива Омской области, в первой описи 1126 дела сохранился протокол №3 заседания Коллегии подотдела национальных меньшинств Омской губернии за 2 марта 1920 года, на повестке дня которого стоял вопрос о вызове известных казахских работников просвещения Кеменгерова Кошмухамеда и Жумабаева Магжана. Вопрос был решен положительно. То же самое было проделано и по отношению к Исину Амре.
Никто из них не мог тогда знать, что позже все они будут репрессированы, несмотря на заслуги перед обществом. Первый из них увековечит свое имя в памяти народа замечательными пьесами трудом по истории «Из истории казахов», второго сейчас единогласно признали «казахским Пушкиным», а последний поистине занимает место одного из первых казахских просветителей Омского Прииртышья. Тот же самый фонд архива Омской области свидетельствует о том, что из всех школ Омского уезда одним из первых начала работать Кзылгакская школа, где учительствовал Исин Амре, в то время как Тлеубаевская и Састомарская школы, где учителями работали Елюбаев Сеиткали и Отеуов Абылкасым приступили к занятиям через год и более. Не поехал и Исин Амре на открывшиеся в Петропавловске в конце мая 1920 года педагогические курсы, ввиду наличия необходимого опыта педагогической работы. А подотдел нацменьшинств, учитывая это, решил освободить его от поездки и привлечь на работу на развернувшейся по всей стране компании по ликвидации безграмотности».
Заканчивая долгое повествование о благородной миссии своего отца, он со вздохом отметил: «Не всегда наш народ уважает своих верных сынов. Репрессирован он был в 1929 году, с лишением гражданских прав, якобы за принадлежность алашскому движению и к классу эксплуатирующего чужой труд», хотя раньше по решению аульного совета наше хозяйство, имея 25 голов лошадей, 10 коров, 40 овец, было соотнесено к средне зажиточной, не подлежащей конфискации.
Не хотел рассказчик ворошить старое, но все же рассказал причину репрессивных мер по отношению к своему отцу: «В голодный 1921 год отец приютил у себя нищего юношу из-под Казани, который умирал от голодной смерти. В нашей семье он жил до 1929 года, при этом пользовался всеми благами наряду с родными детьми учителя: помогал по хозяйству, обучался грамоте в школе у отца. Но представителя комитета бедноты заставляют юношу написать на своего спасителя донос: «В 1930 году зимой в наш аул приезжает представитель окружкома по разбору дела «лишенцев». Отец, прикованный к постели тяжелой болезнью, собрав все свои силы пишет о своем прошлом, с указанием трудовой биографии, о своей непричастности к пришитому незаслуженно обвинению и причин милосердия к этому юноше. Передавая это заявление мне, он несколько раз предупреждает: «Сынок, никому не показывай! Лично в руки только представителю окружкома, он должен поступить справедливо. И вот в тот же вечер собралось общее собрание жителей аула, на котором выступил гость, вслух прочитав заявление отца, провел повторное голосование, на котором все единогласно проголосовали за возврат гражданских прав моему отцу. Я, что есть мочи, прибежал обрадовать отца, но он лежал в беспамятстве: через 1,5 месяца в апреле 1930 года он скончался».
К великому сожалению, в советское и в постсоветское время краеведческая работа практически остановилась. Советская идеология, нацеленная на создание нового этноса под названием «советский народ», не оставила камня на камне в деле изучения родного края, считая, что все это «пережитки родоплеменных отношений». В постсоветское время эта работа начала возрождаться, но она осуществлялась хаотически, эпизодически, бессистемно и не совсем организовано. Инициированная Главой государства Н.А. Назарбаевым программа «Туған жер» несомненно активизирует эту деятельность. При этом архивные и письменные источники должны дополняться воспоминаниями свидетелей той непростой эпохи, которых, к сожалению, становится все меньше и меньше. Поэтому для осуществления краеведческой работы на достаточном уровне следует организовать работу в следующем порядке:
Первое. Составить подробный опросной лист или программу, проконсультировавшись с опытными историками, этнологами и фольклористами.
Второе. Опросить под видеозапись представителей старшего поколения, кому сегодня за 80-90 лет.
Третье. Недостающие материалы набрать в местных архивах и библиотеках, краеведческих музеях. Туда же можно затем сдать оригиналы собранных материалов.
Четвертое. По итогам краеведческих исследований подготовить и издать книгу об истории, этнологии, культуре и фольклоре аула, села, районного центра или города. Ход своих изыскательских работ можно изложить на страницах местных СМИ.
Мы уверены, что эта работа как в республике, так и в местах компактного проживания казахского населения зарубежья, будет поставлена на должный уровень.
Зиябек КАБУЛЬДИНОВ,
д.и.н., профессор
