К осени 1908 года аграрный вопрос, волновавший население Российской империи, уже глубоко проник в ее восточные окраины, а в Великой степи даже успел принять довольно острую форму. Так дела обстояли в казахской степи, куда правительство империи, стремясь разредить население русских губерний, на протяжении нескольких лет старалось сбыть как можно большее число крестьян, искавших земли. Под переселенческие поселки выбирались самые лучшие земли, самый выдел участков производился из рук вон плохо, что создавало благодарную почву для столкновений. Понятно, что казахи, встревоженные наплывом переселенцев, начинали принимать меры против этого и прежде всего обращался с прошениями к начальству, сначала ближайшему, а потом более высокому, посылали депутации, подкрепленные весьма солидными подношениями. Когда начала работать первая Государственная Дума, казахи посылали в нее прошения, наказы, а во второй Думе депутат от Уральской области, Бахытжан Каратаев, в своих речах в заседании Думы и, в более резкой форме - в заседании аграрной комиссии, говорил о бедственном положении казахов и просил народных представителей помочь казахам в трудное для них время.
Но возникновение аграрного вопроса в казахских степях было обязано не только действиями русской бюрократии. Рост населения, усложнение жизни, проникновение в нее начал, чуждых устоям родового быта - все это не оставалось без влияния и на поземельные отношения, отчего казахские народные суды (суды биев) были завалены земельными делами. Словом, аграрный вопрос в степи не был выдуман, он существовал и требовал внимания. А так как этот вопрос затрагивал интересы пятимиллионного казахского народа, рассеянного на громадном пространстве в двести с лишним миллионов десятин, то порталу Qazaqstan Tarihy кажется небезынтересным хотя бы отчасти осветить строй казахской жизни, хозяйства и поземельных отношений
Казахам посвящена довольно обширная литература, касающаяся их истории, хозяйства, нравов и обычаев и т.д., но собственно поземельные отношения казахов мало привлекали внимания исследователей, и только в первое десятилетие ХХ века экспедицией Министерства земледелия и государственных имуществ Российской империи был собран и отчасти разработан довольно обширный материал о поземельных отношениях казахов. Эта экспедиция, организованная статистиком Ф.А. Щербиной, исследовала казахов 10 уездов степных и двух уездов Тургайской областей, всего почти 200 тысяч хозяйств, насчитывавших свыше миллиона душ обоих полов, т.е. около четвертой части всего казахского населения.
Говоря о литературном материале, относящемся к казахам, нельзя обойти молчанием «Степное Положение», представлявшее свод статей об управлении областями Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Тургайской и Уральской. Положение это было составлено на основании материалов, собранных местной администрацией, и касалось общественного управления, суда, поземельного устройства и податного обложения.
Поземельное устройство казахского населения определялось статьями 119-136, которые гласят, что «земли, занимаемые кочевьями, а в том числе и леса, признаются государственной собственностью» (ст. 119), и «земли эти оставляются в бессрочном общественном пользовании кочевников на основании обычаев и правил сего положения» (ст. 120). В следующих статьях говорится, что «земельные стойбища и обрабатываемые земли предоставляются в бессрочное пользование каждой волости и каждого аульного общества отдельно, по действительному пользованию и согласно обычаям, а в случае споров - по количеству имающегося скота и размерам хозяйства» (ст. 122). Что касается летних пастбищ, то они «остаются в пользовании кочевников по обычаям» (ст. 127).
В ст. 125 указано, что «земли, обрабатываемые, а равно занятые постройками и насаждениями, переходят по наследству, доколе земля возделывается или существуют строения и насаждения; постройки составляют собственность владельцев, но лицам, не принадлежащим к обществу, могут быть отчуждены только на снос».
Наконец, в ст. 128 сказано, что «по взаимному соглашению общества как на зимовках, так и на летовках отводятся особые участки для хлебопашества и сенокошения. Распределение участков между отдельными лицами предоставляется добровольному их соглашению по обычаям».
Достаточно даже самого беглого знакомства с поземельными отношениями казахов, чтобы убедиться, что «Положение» было основано не на изучении действительности, а являлось плодом бюрократического творчества. Из всех 18 статей, относившихся к поземельному устройству казахов, реальное значение имели только две первые, в которых сказано, что земля считается государственной собственностью и отдана казахам в бессрочное пользование. Прочие статьи не отвечали обычному праву казахов, а такие, как 125-ая, по которой за казахами закреплялись земли распаханные, занятые постройками, насаждениями, вносили некоторое разложение в поземельные отношения казахов, ибо возможность закрепить землю за собой побуждало казахов на основании этой статьи оттягивать лакомые кусочки в свое исключительное пользование. Пожалуй, резче всего выступила негодность «Положения», когда, под наплывом переселенцев в Степной край, пришлось решать острые столкновения на почве поземельных отношений, как среди переселенцев и казахов, так и среди последних между собой. Так оказалось необходимым собрать новые данные о землепользовании казахов и обработать их, что и было поручено экспедиции.
Начнем с рассмотрения казахского хозяйства в различных районах исследованного края. Материалы экспедиции относятся к населению, разбросанному на громадном пространстве, граничащем на востоке с Китаем, на западе с Оренбургской губернией, на севере - с Тобольской губернией и на юге - с Сыр-Дарьинской областью. Эта громадная территория, заключавшая в себе свыше 150 миллионов десятин, отличалась крайним разнообразием естественных и экономических условий, влиявших на строй хозяйства казахов и на весь склад их быта, в т.ч. и на поземельные отношения. Насколько велико разнообразие естественных условий, можно судить потому, что на этом пространстве встречались все переходы от низменных равнин, то поросших богатой растительностью, то почти голых с бедной флорой пустынь, до снежных хребтов Тарбагатая с альпийскими пастбищами. Не менее велика была разница и в экономических условиях. С севера эта территория прорезывалась сибирской магистралью и примыкала к Тобольской губернии с довольно плотным, оседлым крестьянским населением, на западе она граничила с Оренбургской губернией, заселенной русским земледельческим населением. На юге же жили казахи, которые были отделены от населенных местностей, с одной стороны, голодной степью Бетпакдала, а с другой - широкой полосой тяжелых песков. Они жили крайне обособленной жизнью, сохраняя многие обычаи старины, и вели свое земледельческое хозяйство без помощи плуга, сохи, кривого серпа или косы.
Иные аулы были образованы и жили на одном месте сотню и больше лет, другие же в те годы только образовывались. Это обстоятельство до некоторой степени восполняло недостаток сведений об эволюции казахского быта и хозяйства.
Что представляло собой хозяйство кочевника-скотовода? Истинный кочевник, следовавший в течение круглого года за своим скотом, питавшимся подножным кормом, был лишен возможности заниматься земледелием, хлебопашеством и промысловой деятельностью, ибо эти занятия требовали большей или меньшей оседлости. Ему было трудно также иметь постоянное жилье, ибо если даже он из года в год в определенное время бывал на одном и том же урочище, то все же ему приходилось весьма часто менять свои стоянки в пределах этого урочища по мере истощения корма.
Единственное занятие кочевника - скотоводство, и только скот давал ему средства к жизни: молоко, мясо, сало для пищи, шерсть, шкуры, кожу для одежды и жилища. Последним служила кочевнику юрта, состоявшая из войлока, покрывавшего деревянный остов. Состав стада вечного кочевника был приноровлен к такому образу жизни: овцы и лошади умели, разгребая снег копытом, доставать подножный корм, а верблюды довольствовались таким грубым кормом, которым другое животное не кормилось. Овцы давали шерсть, мясо, шкуры, отчасти молоко. Лошади служили для езды, давали молоко и мясо. Верблюды служили, главным образом, для перевозки имущества кочевника. Но на заре ХХ века таких кочевников можно было встретить лишь в южных районах Атбасарского и Акмолинского уездов, да в некоторых уездах Сыр-Дарьинской и Уральской областей, откуда казахи кочевали на лето в северные уезды Тургайской области:
Прямую противоположность кочевникам Атбасарского уезда представляли казахи Омского и Актюбинского уездов и павлодарские казахи, жившие вдоль реки Иртыш. Вот состав стад этих казахов в %:
У них, по сравнению с стадом «вечных» кочевников, было значительно меньше овец и верблюдов, ибо они мало и даже вовсе не кочевали. Они лишь переходили в юрты на летнее время, выставляя их иногда верстах в 5-10 от зимовок, а то и ближе. Дальняя кочевка в этих районах не превышала 20-30 верст. Их юрта их изнашивалась медленно, им не требовалось такой массы шерсти для войлока, значит, они могли сокращать количество овец. Им были не нужны и верблюды, ибо они кочевали на телегах, в которые впрягали быков или лошадей. С другой стороны, при переходе к полуоседлому состоянию хозяйственный расчет побуждал их разводить рогатый скот, нетребовательный на зимний корм (сено), дававший хорошую рабочую силу и имевший спрос на русских рынках. На этом различия не заканчивались. Почти все хозяева этих уездов занимались сенокошением. Только 2% хозяев в Актюбинском и 6% в Омском и Павлодарском (в районе Иртыша) уездах не косили сена. И наконец, земледелием занималось 3% всего числа хозяев Омского, 45% Павлодарского и 94% Актюбинского уездов. Отвращение к земледелию, обнаруженное омскими казахами, объяснялось не тем, что условия почвы и климата не благоприятствовали ему, а тем, что здесь казахи находили для себя более выгодным заниматься промыслами, связанными с близостью города и железной дороги (извоз, поденщина и т.п.). В этом уезде промысловой деятельностью были заняты каждые 65 хозяйств из 100, тогда как в Павлодарском уезде на промысловые хозяйства приходилось 40%, в Актюбинском – 34%, а у южан и атбасарцев - всего 15%. Нечего и говорить, что в этих трех уездах зиму казахи проводили в теплых земляных, деревянных или каменных жилищах.
Выше мы видели, что «вечному» кочевнику было необходимо иметь много овец ради шерсти и верблюдов для перевозки тяжести. Зиму он проводил в южных районах, где летом растительность выгорала, источники иссякали, но после осенних дождей природа оживала, и на зиму, когда выпавший снег позволял скоту обходиться без воды, он находил там корм, правда, довольно скудный, но достаточный для того, чтобы с наступлением весны скот мог иметь достаточно силы двинуться на север, на обильные водой и травами джайляу. Кочевник при таких условиях не потому только разводил преимущественно овец и верблюдов, что они для него имели большую ценность, но и потому, что они являлись наиболее приспособленными к такого рода существованию. Зимой, в наиболее трудное время для скотовода, овца находила для себя прекрасный корм в виде различных мелких трав, а верблюды довольствовались грубым кустарником. Лошади в этих условиях приходилось гораздо труднее, также, как и рогатому скоту, который не умел разгребать снег и плохо переносил дальние кочевки.
В горных районах овцы преобладали потому, что господствовавшие в зимнее время юго-западные ветры сносили снег со склонов холмов и гор, обнажая растительность. Эти склоны «кунгей», как их называли казахи, обыкновенно были каменисты и покрыты реденькой растительностью, наиболее пригодной для овец.
В равнинах севера с ее глубокими снегами был удобен скот, который умел доставать корм даже из-под глубокого снега (лошадь), а затем рогатый скот, который довольствовался грубым сеном из толстостебельных злаков, совершенно непригодным для овец. Рогатый скот можно было гонять в заросли высоких трав и там он обламывал все, что торчало над снегoм. Кроме того, для него можно было заготовлять сено из грубых трав, да еще под осень, когда они почти высыхали на корню, что гораздо легче, чем заготовлять хорошее, зеленое сено.
С переходом казахов к более сложным формам хозяйства, при которых скот становился продуктом обмена, влияние естественных условий отходил на второй план. Так, казахи стали приспосабливать свое хозяйство не к природе, а к рынку. В зависимости от рынка казахи в одних районах начинали заниматься земледелием, а в других, оставаясь скотоводами, развивали промысловую деятельность. Словом, хозяйство казахов не представляло чего-нибудь однообразного, а напротив, отличалось крайним разнообразием, в зависимости от естественных условий и экономических причин. Формы хозяйства в сильнейшей степени отражались на всем строе жизни казаха, на его домашнем обиходе, принуждая его покинуть юрту и перейти в землянку или в деревянный дом, заставляя его взяться за тяжелый труд земледельца в одних районах, за поденщину на железной дороге или в шахтах и рудниках - в других.
Казахи группировались по аулам. Зимний аул состоял в среднем из 5-6 хозяйств, более или менее близких родственников. Величина аула зависела от естественных и хозяйственных причин: в горах аулы были маленькими - в 2-3 хозяйства, в равнинных местностях большие - в 15-20 и больше хозяйств. Причина этого - удобство пастьбы. Обычно казахи проводили всю зиму в своем ауле, на кыстау, а с наступлением весны отходили со всеми стадами на свежие пастбища, проходя верст по 15-20 в день и останавливаясь на некоторых по нескольку дней. Путь свой, из года в год один и тот же, казахи держали на джайляу, на которых собирались большими группами и проводили месяц-два, а затем снова разбивались на мелкие группы и шли назад к зимовкам. Почти всегда они останавливались и также довольно большими группами на осенних пастбищах (кузеу), откуда уже расходились по своим кыстау. В тех районах, где было развито сенокошение или хлебопашество, рабочая часть казахов уходило на время полевых работ с частью скота к своим покосам и пашням. Иногда, впрочем, эти работы поручались «джатакам», т.е. не кочующим по бедности. Таков, в самых общих чертах, хозяйственный распорядок казахского года.
В начале ХХ века у казахов все еще был сохранен родовой строй, каждый из них помнил семерых своих предков, каждый казах - особенно это относилось к кочевникам-скотоводам - определял себя не своим именем или именем отца, не по месту родины, а своим родовым именем. В степи того времени сохранялись различные обряды и установления: родовые поминки, похороны, праздники, родовая месть. Первенствующее значение родовое право имело и в поземельных отношениях. Почти всегда на вопрос, чье это пастбище или вообще угодье, казах отвечал - такого-то рода. Так родовое использование пастбищ сохранялось даже на арендованных землях, бывших когда-то во владении казахов, как например, на землях сибирского казачьего войска, особенно вдоль реки Иртыша, где жили тысячи казахских семей. И тут, и там казахи, арендуя усадебные и покосные места преимущественно группами, составленными не по родству, а по достатку и соглашению, сходились для использования осенних и летних пастбищ в родовые группы даже в тех случаях, когда эти пастбища находились на арендованной земле. Такая группировка казахов по родам в летнее время объяснялась не только хозяйственными причинами, но и тем, что в это время наиболее свободное, спокойное и сытое для кочевников, они решали общественные дела, справляли праздники, свадьбы, поминки, разбирали тяжбы и т.д.
