Сколько надежд и сколько разочарований! Но я здоров и впереди жизнь». Это цитата из кинофильма 1957 года «Его время придет», благодаря которому образ Шокана Уалиханова навсегда остался в памяти народа таким, каким его создал в ту пору молодой, но необычайно одаренный актер Нурмухан Жантурин.
Шокан Уалиханов в образе Жантурина был по-восточному беспристрастно сдержанным, по-европейски аристократически подтянутым и по-степному открытым и своевольным, подобно дикому скакуну, неприученному к аркану. Современники Жантурина вспоминали: «Он не играл роль Шокана – он был самим собой». Так много оказалось схожих черт в характере и судьбе этих двух больших личностей.
«Я вспоминаю Нурмухана Жантурина, слова, что он говорил. Сидя за дастарханом, кто-то задал ему вопрос: «Какая роль для вас самая ценная?». Я помню, он сказал: «Если бы в то время, когда я снимался у Бегалина в «Его время придет»… Я бы без оглядки променял бы всю оставшуюся жизнь на если бы мог на полгода вернуться в то время».
Бакытжан Альпеисов, заслуженный артист РК
Кино он любил с детства. Окончив школу, Нурмухан приехал в Алма-Ату, поступил в театральное училище на киномеханика. Там один из педагогов обратил внимание на юношу с приметной внешностью и бархатистым баритоном и посоветовал ему пойти в артисты. Жантурин посчастливилось поступить в актерскую школу, а потом и в Ташкентский институт театрального искусства. На третьем курсе института Нурмухан получил предложение сняться в кино, в картине большого мастера киноэкрана Марка Донского «Алитет уходит в горы» (1948).
Ему по-настоящему повезло. Его партнером по площадке стал легендарный актер Лев Свердлин, который играл Алитета. Роль чукчи Туматуги выявило в начинающем актере Жантурине его главные отличительные качества: раскрепощенный могучий темперамент, психологический магнетизм и свободную пластику. Казалось бы, в кино актеру открылась большая перспектива стать героем увлекательных приключенческих кинолент. Но Нурмухан уже грезил сценой с ее живым, сиюминутным волшебством преображения, атмосферой театральных подмостков.
Вернувшись из Ташкента в Алма-Ату в 1952 году, Жантурин поступил в основную труппу Казахского Академического театра драмы. Первым спектаклем с его участием стала пьеса Габита Мусрепова «Козы-Корпеш и Баян-Сулу» (1953). Кодар в исполнении молодого актера обрел новые краски и более сложные звучания. Жантурин изменил устоявшуюся схематичную трактовку своего героя как злодея и завистника, а его Кодар шел на убийство из-за безумной любви к Баян. Эта же трактовка образа Кодара была сохранена им и в киноэкранизации пьесы («Поэма о любви», 1954). Этот фильм принес ему первую славу.
Какую бы роль не играл Жантурин, он переживал ее на сцене страстно, мучительно, трагически. Многим было удивительно как мог молодой актер успеть пережить в своей жизни такие сильные и суровые чувства. В числе его самых известных ролей были Кебек в пьесе «Енлик-Кебек» Мухтара Ауэзова, Чокан Валиханов в одноименной пьесе Сабита Муканова, доктор в драме Назыма Хикмета «Всеми забытый», а за ними – череда героев трагедий Шекспира.
Жантурин еще не был записан в бунтари-ослушники, вся его мятежность проявлялась разве что в соревновании с сильнейшими маститыми актерами в труппе. Так было и в «Отелло». Великого мавра играл Шакен Айманов, который придумал себе не слишком удобную, но довольно зрелищную мизансцену. Под тяжестью наветов Яга он падал на лестницы и повисал вниз головой. На этом моменте Жантурин неожиданно закатил замолчал. Его герой с интересом разглядывал страдания поверженного соперника, наслаждался ими, при этом насвистывал какую-то песенку. Зрители, затаив дыхание, следили за молчаливым поединком двух актеров. Айманов извелся в неудобной позе, и все ожидали, что за кулисами он сурово отчитает молодого коллегу, однако на деле Шакен по достоинству оценил живую импровизацию своего талантливого партнера. Жантурина в театре полюбили, особенно корифеи сцены.
«Помню была одна сцена. Великий наставник Мольер поднял своего ученика Муарона до высоты совершенства творчества и вдруг подлец Муарон предает наставника. У меня эта сцена не получалась. Однажды на репетиции Жантурин встал, махнул на меня рукой и ушел. Я пошел искать его по всему театру. Он у себя в гримерной: сидел и пил чай. Я зашел, присел к нему и сказал: «Ага, не могу, не получается». И он мне говорит: «Ты когда-нибудь предавал своих друзей?». Я говорю: «Нет, по-моему, нет». Он ответил: «А вот меня предавали. Предают, и сейчас предают. Я всегда прощаю им. Говорю: «Бог вам судья». Но обида все-таки остается. Вот так же и у Муарона, у твоего героя. Ты понял меня?». Я говорю: «Понял».
Толеубек Аралбай, заслуженный артист РК
Жантурин обожал театр, но кино было еще одной его страстью. Оно дало ему громкое имя и образ бунтаря, своенравного героя-одиночки. Началось все с первой картины молодого режиссера Ларисы Шипитько «Зной» (1962), снятой по повести Чингиза Айтматова «Верблюжий глаз». Так случилось, что этот фильм оказался поворотным в судьбе казахского актера. В начале руководители «Киргизфильма» долго противились тому, что на главную роль был утвержден казахский актер. Позже, когда режиссеру удалось их переубедить, воспротивились казахские кинодеятели. Руководителей не поколебали ни предписания министерства культуры союза, ни переговоры на высшем уровне. Несмотря на угрозы кинодеятелей, пугавших актера лишением званий и отлучением от театра, Жантурин все равно уехал в Киргизию на съемки.
Жантурин создал образ многослойный. Жесткий, эгоистичный, опасный для окружающих Аубакир Джураев в исполнении Жантурина не был подлецом. Подлыми были явления, породившие в нем эти качества. Главное в герое Жантурина – борьба в нем за человеческое. В финале картины герой уходит из бригады, не примирившись с установленными там порядками. В этом уходе по непостижимому стечению обстоятельств драма героев оказалась пророческой для актера.
Театр переживал очередную эпоху перемен. В 1965 году на пост главного режиссера был назначен Азербайджан Мамбетов. Он начал решительную борьбу за национальный репертуар и, первым делом, снял постановки своего предшественника, а затем начались разногласия между ведущим актером и новым руководителем. Жантурину пришлось покинуть театр на долгие годы.
«Дамир, - сказал он мне, - все-таки актер должен жить в театре. Ежедневные репетиции, участие в спектаклях – это кислород для актера. Когда у тебя есть дом, ты знаешь, какая-то уверенность появляется. А так ты ходишь, по этой студии слоняешься, пряча взгляд, заглядываешь в лица режиссерам – это ломает человека. Взгляд становится вопросительным, понимаешь? А это не красит актера. Актер должен быть свободным, гордым».
Дамир Манабай, кинорежиссер.
Есть то, что называется генетическим кодом. Независимо от того, кем он является, человек несет в себе этот код памяти о предшествующих поколениях. Жантурин родился в степях Мангистау, где испокон веков жил народ гордый и свободолюбивый. Рассказывают, что мать родила его на перекочевке, едучи на верблюде. Ей было шестнадцать. Она была женой Сейдахмета Умурзина. Но из-за сложных семейных взаимоотношений ушла от него с трехмесячным ребенком на руках. Прошла пешком тридцать километров и к мужу больше не вернулась. Сыну дала фамилию деда – Жанторе. Однажды ей приснился сон, в котором почитавшийся на родине как святой Жанторе протянул ей яблоко со словами, что передает ей святость, которую унаследуют три поколения. Молодая женщина испугалась и оттолкнула этот дар. Как гласит семейное предание, завет прадеда сохранил свою силу и от того, может быть, не было покоя мятежной душе его внука.
В годы, когда о театральных шедеврах Жантурина вспоминали разве что критики, он полный творческой энергии сыграл почти полсотни ролей в кино. В его актерской биографии появился целый цикл остросюжетных басмаческих фильмов, среди которых были и популярные в народе «Джура» (1964), «Канатоходцы» (1964) и «Седьмая пуля» (1972). Но были и роли, где он сыграл сердцем.
Сложным и многообразным был его Танабай из фильма «Бег иноходца» (1968) по повести Чингиса Айтматова. Актер вспоминал: «Сложную гамму переживаний героя, незаурядную силу характера, страсть, внутренний надлом мне пришлось передавать почти без слов: походкой, поворотом плеч, быстро меняющимся выражением глаз, мимикой, требовалось умение владеть пластикой душевной и физической». К сожалению, выдающийся оператор Сергей Урусевский, дебютировавший в этом фильме как режиссер, увлекся монтажно-изобразительными изысками. На финальном монтаже картина представляла собой сплошные эксперименты, поиски световых, теневых эффектов, необычных ракурсов, предметов. Режиссер старался снимать даже сквозь стекло аквариума и совершенно забыл об актерах. В знак протеста Жантурин покинул площадку и четыре дня не выходил из гостиницы, вынудив режиссера уступить. актеру.
Нурмухан Жантурин встретил свою Маргариту в Ташкенте в студенческие годы, еще не будучи мастером. И дальше все у них было как в булгаковском романе. Сначала были розы и лавры, потом их сменили шипы и колкие взгляды завистников. Маргарита Иовлева была не только верной спутницей его жизни, но и его опорой. Как театральный критик, она знала все его сильные и слабые стороны, поддерживала его в трудные минуты. Она понимала, что он призван был быть властителем дум своего народа. Жантурин же искал героев нешаблонной судьбы, мечтал сыграть Ричарда III, Чингисхана.
Ему присылали сценарии, но он не был всеядным актером. Он должен был осмыслить и пропустить через себя каждый образ, чтобы рассказать о чужой судьбе, помножив ее на свою собственную. Поэтому современникам его работы казались одной долгой исповедью актера и человека Нурмухана Жантурина.
Режиссер картины «Султан Бейбарс» (1989) Булат Мансуров вспоминал, что сценарий писали с прицелом на Шакена Айманова, но судьба распорядилась иначе. После трагической гибели Айманова режиссер не колебался в выборе – Нурмухан Жантурин. Были опасения, что актер отлученный от театра растерял свою форму, но Жантурин знал как настроить свой актерский инструмент. С первого появления на съемочной площадке вся группа признала – у нас есть султан Бейбарыс.
Эта роль стала апофеозной для Жантурина. Фильм вышел в 1989 году. В том же году, на представительном народном фестивале в России, Нурмухан Жантурин, вместе с Нонной Мордюковой, был награжден специальным призом и дипломом за выдающийся вклад в профессии актера. Это был звездный час актера, но его душа продолжала тосковать по театру. Еще во время съемок султана Бейбарса его пригласили сыграть в карагандинском театре роль Макбета. Он не мог отказаться.
Его последняя роль в кино – драма Дамира Манабая «Суржекей – ангел смерти». Фильм открывал страшную правду о геноциде казахского народа, о миллионах казахах, которые погибли в годы голода 1930-х годов. Жантурин играл роль аульного старейшины Пахреддина, интеллигентного человека, который хотел посмотреть чем все это кончится, не принимая ни одну из сторон конфликта.
Съемки были в полном разгаре, когда начались трудности. Мангышлак – это суровые погодные условия, частые пыльные бури, жара до пятидесяти градусов. Многие сцены снимали в режиме вечера. От перенапряжения сгорел генератор, потом еще один, ситуация дней вынужденного простоя, потом кончились деньги, и вся группа разъехалась. Когда средства на съемки все-таки нашлись случилось непредвиденное: умер Жантурин. Уже потом участники съемочной группы вспомнили сцену прощание Пахреддина, героя Жантурина, со своей женой:
- А это ты Сырга?
- Отец, что с тобой?
- Только что у меня прямо из-под ног взлетела птица. Мне показалось, что моя душа отлетела.
- Не говори так отец.
Талант Жантурина был истинно национальным. Но его дар, его актерский диапозон был шире тех рамок, которые мог дать театр тоталитарной эпохи. Он был слишком великим, сильным, благородным для своего времени.
Жантурин часто повторял слова одного из героев пьесы Габита Мусрепова: «Я буду воспевать в людях прекрасное и разоблачать дурное, чтобы народ мой, становясь все лучше, проклинал злобу и подлость». И в жизни, и в творчестве Нурмухан Жантурин отстаивал это право быть собой, оставаться человеком.
