Если справедливы предположения историков того времени, что Центральная Азия на западных предгорьях и в долинах Тянь-Шаня и Памира служила первой родиной арийских народов, то само собой является предположение, что Семиреченская область при первом же водворении арийцев в Центральной Азии должна была вскоре войти в сферу их поселений. Эта гипотеза вытекала из географических условий региона. По тем же географическим условиям те племена, которые перешли за реку Сыр-Дарья в Чуйскую и Илийскую долины, при дальнейшем расселении должны были получить распространяться не к западу, а к востоку, вдоль Алатавского и Алтайского хребтов, и к северу по луговым степям Западной Сибири. Последнее обстоятельство, по мнению русского исследователя и археолога XIX века Василия Флоринского, послужило причиной тысячелетней исторической обособленности восточных арийцев: «Западные арийцы, удалившись в бассейны Средиземного моря, развивали здесь свою классическую культуру при взаимодействии с просвещенными семитaми и египтянами, тогда как восточные, известные большей частью под именем скифов или сарматов, соприкасались с одной стороны с индусами, а с другой - с туранскими народностями и таким образом долгое время росли вне классического влияния. Эта разница географической и этнографической обстановки двух арийских ветвей дала два культурных течения: западный поток воплотился в древнем классическом мире, достоянием которого до сих пор живет вся Западная Европа, а восточный поток воспитал зачатки нового культурного строя, из которых впоследствии развился бытовой склад средневековой истории после великого переселения народов». Таким образом, в первых веках нашей эры восточная и западная ветви арийских народностей снова вступили во взаимную связь, но уже на европейском материке. По мнению Флоринского, покинутая ими старая родина к этому времени была занята другими народностями, преимущественно монгольского и турского колена, переселившимися с востока Азии. Северный Туркестан, Семиречье и вся южная Сибирь приняли в себя в это время почти исключительно кочевое население и оставались в таком положении более тысячи лет. В этот длинный период исчез всякий след воспоминания о древнем населении упомянутых стран, и если бы не было немых свидетелей доисторической жизни - древних могил и городищ, - то ни одна написанная хартия не дала бы нам и намека на присутствие здесь древнейшей скифской культуры.

Страна по северную сторону реки Сыр-Дарья долгое время была неизвестна и китайцам. В первый раз ее имя упоминается китайскими историками за 200 лет до нашей эры, по поводу столкновения с тремя народностями Усуны, Юй-чжи и Xиyнгну. Усуны изображаются как голубоглазое белокурое племя, с которым китайцы соприкасались на северо-западных границах. Юй-чжи жили за Усунами в котловине реки Тарима, по северную сторону Куэнь-Луня. Из западной части этих гор, через Хотан, китайцы получали камень нефрит, называемый ими Ю. Xиyнгну жили на северо-востоке Монголии. Они дали первый толчок к передвижению, бросившись на Юй-чжи и вытеснив их из занимаемых прежде земель. Юй-чжи в свою очередь напали на Усуней, но были оттеснены ими на запад к Яксарту и Оксусу. Между тем Хиунгну, водворившись в долине Тарима, возобновили нападение на китайцев. По этому поводу китайскому полководцу Чанг-Kиaнгу было поручено отыскать Юй-чжи на новых местах поселения и войти с ними, равно как и с Усунами, в соглашение для защиты от общего врага. Усуней он нашел (около 125 год до н.э.) на прежних местах по берегам реки Или, озер Иссык-Куль и Балхаш. В скором времени, однако же, имя их совсем исчезает из китайских повествований. Флоринский полагал, что это голубоглазое племя было последней отраслью арийских племен на Дальнем Востоке. Часть его, по его мнению, передвинулась далее на север и ушла в пределы европейской части Российской империи, а остальная часть слилась с новыми насельниками турского и монгольского племени. Русский географ и путешественник П.П. Семенов по этому поводу в своем труде «Географическо-статистический словарь Российской империи» замечал, что кочевавшие около Иссык-Куля казахи Старшего жуза в те годы носили название Усунь. Среди них попадались русоволосые и голубоглазые юноши с длинными и правильными носами. Это приводило Семенова к мысли, что они и есть настоящие потомки древних усуней, изменившие свои национальные черты под влиянием монгольских и татарских рас.

С началом христианской эры Семиреченская область перешла во владение народов монголо-татарского племени. С того времени сведения об этой области снова надолго исчезают из китайских летописей. Хотя китайцам и удалось оттеснить Хиунгну из долины Тарима и завязать торговые сношения (преимущественно шелком) с западными народами, но более обычный караванный путь пролегал в это время южнее Семиречья. С VII века сюда проникли несторианские миссионеры, в первый раз познакомившие местных жителей с христианской религией и с сирийским письмом, перешедшим потом в монгольский алфавит. Затем, в IX веке, берега Сыра и Аму подпали влияние арабов, внесших сюда Ислам и арабскую культуру.

Применяя вышеприведенный исторический обзор Илийского края к его археологическим памятникам, Флоринский пытался ответить на вопрос: «Соответствуют ли семиреченские курганные могилы указанной в нашем обзоре туранской эпохе, или он должны быть отнесены к более древним временам?». В первом случае они могли бы быть приписаны турским народам (татары, казахи или монголы), а во втором - тем народностям, которые жили здесь раньше тюрков, в доисторические времена. Флоринский обращал внимание на то, что эти семиреченские памятники в общих чертах похожи на курганы, рассеянные во множестве, как в Сибири, так и в европейской части Российской империи. По общему характеру они соответствовали скифским могилам, а по найденным внутри предметам указывали не на татарскую эпоху, а на более древнюю скифскую. Флоринский придерживался мнения, что расследования южнорусских курганов доказывали, что многие из них относились к периоду древнегреческих колоний Северного Причерноморья, следовательно, задолго до нашей эры. Он также считал, что найденные в конце XIX века на крайнем русском севере курганы (по берегам больших судоходных рек) не были построены ни татарами, ни казахами и ни монголами, занимавшими Семиреческий край.

Открытые близ Пишпека несторианские кладбища с сирийскими надписями на надгробных камнях, относящимися к VII-VIII в., тоже подтверждали, что в то время у казахов не было обычая насыпать могильные холмы. Могилы на этих кладбищах не обозначались возвышенными буграми, а были равны с землей, и отмечались только камнем, на котором были вырезаны фигуры и надпись. Как несторианские могилы Семиречья не были похожи на курганные, так и вырезанные на их камнях сирийские письмена не имели никакого сходства с руническими письменами древнейших сибирских памятников. Последние носили явные следы либо финикийского, либо древнеэллинского происхождения. Это наводило Флоринского на мысль, что древнейшее население курганного периода не имело отношение к турским племенам, усвоившим письменность гораздо позднее через несторианских миссионеров и уйгуров.

Последней отраслью арийских племен на берегах реки Или были голубоглазые Усуны. За сто с лишним лет до нашей эры здесь их посетил вышеупомянутый китайский полководец Чанг-Kиaнг. По его свидетельству, столичный город этого народа в то время находился на восточном берегу теплого озера (Иссык-Куль), может быть, вблизи того места, где стоял город Пржевальск (Каракол). Был ли это тот самый город, следы которого доныне видны на дне озера, затопившего прибрежную полосу, или столица Усунов находилась в другом пункте, но, во всяком случае, свидетельство китайского повествователя позволяет думать, что Усуны строили города. Это сведение имеет для археолога немаловажное значение потому, что в Семиреченской области находились несколько пунктов, где сохранились либо развалины древних кирпичных построек, либо даже уцелевшие остатки зданий, например, башня Бураны. Судя по типу изделий архаической бронзы, выбрасываемой волнами Иссык-Куля с места затопленного города, можно полагать, что погребенные там остатки каменных зданий принадлежат к очень отдаленным временам.

В заключение Флоринский рассказывал о географических названиях Семиречья. Рассматривая имена местных гор, рек, озер и урочищ, он полагал, что все они, за весьма немногими исключениями, носили туранский характер. Это совершенно естественно, потому, как этот край в течение 18-ти столетий был занят туранскими племенами. Такие следы могли бы еще сохраниться в описаниях у древнейших путешественников или историков, но Семиречье стояло вне географического кругозора классических писателей древности. Равным образом и китайские географы давали в этом отношении весьма скудный материал, относящийся не более как за 100 лет до нашей эры.

Из географических названий этого времени китайцам были известны: Теплое озеро Же-хай (современный Иссык-Куль), реки Или и Лепса. Название озера, вероятно, было заимствовано в переводе с языка живших здесь Усунов. Это географическое свидетельство было бы гораздо поучительнее, если бы оно было воспроизведено китайцами в звуках того языка, с которого оно взято. Впоследствии времени казахи дали озеру другое название, по свойству его соленой воды, Туз-Куль, а позднейшие китайцы стали называть его Ян-Хай (ян - соль, хай - озеро). В свою очередь калмыки прозвали то же озеро Темурту нор (железосодержащее озеро, по присутствию в его песках большой примеси железного шлиха). При всем том имя Иссык-Куль в Верненском и Каракольском уездах сохранилось как перевод его древнейшего названия. Эпитет «теплый» применялось к нему по той причине, что это озеро не замерзало, несмотря на то, что оно лежит в довольно суровой горной местности, на высоте более 5 000 футов над уровнем моря. Однако едва ли одного этого обстоятельства было бы достаточно, чтобы удержать за ним в течение стольких веков название теплого озера, если бы к этому не присоединялась еще старая традиционная привычка. Она, как и древнее название озера, могла быть закреплена воспоминанием о более резких и выдающихся свойствах природы этой местности, связанных с существовавшими здесь вулканическими явлениями. Существование в древние времена вулканических явлений в области Тянь-Шаня допускали исследователи Риттер и Гумбольд, однако П.П. Семенов отрицал это предложение.

Название всей области, Семиречье, взято от существовавшего ранее у казахов слова Джеты-су, что значит семь рек, однако почему казахи усвоили такое название остается неясным. Число рек едва ли здесь могло иметь существенное значение. К числу семи рек, давших имя области, обыкновенно относят реки Лепса, Баскан, Саркан, Аксу, Каратал, Коксу и Или. Из них Саркан есть приток Аксу, Баскан - приток Лепсы, Коксу - приток Каратала. Очевидно, упомянутые притоки причислены сюда только потому, чтобы составить число семь, так как на самом деле рек и притоков в Семиречье гораздо больше. По мнению исследователя Акимова, опубликованного в сборнике «Русский Туркестан» (1871 г.), Семиречье получило имя от рек Лепса, Теректы, Баскан, Саркан, Аксу, Биен и Кизиль-Агач. В этом случае реки также взяты произвольно, чтобы только насчитать число семь. Флоринский считал, что было бы гораздо основательнее при подобном счислении брать во внимание только те реки, которые впадают в озеро Балхаш с юго-восточной стороны. Это озеро составляло естественную границу области, замыкая ее с севера в виде серпа. Из множества рек, текущих в этом направлении с противолежащих гор, озера достигали только пять - Аягуз, Лепса, Аксу, Каратал и Или. Но в древности сюда же еще могли относиться реки Чу и Биен. Первая из них в конце XIX века отклонялась от озера на северо-запад, не попадая в него вследствие того, что Балхаш уже далеко отступил на восток, оставив после себя занесенную песком котловину. Равным образом и река Биен, вследствие уменьшения воды, не доходила до озера и терялась в прибрежных песках. Если допустить такое предположение, то оно доказывало бы глубокую древность названия Семиречья, ибо отступление западной части Балхаша могло совершиться не иначе, как в течение ряда веков и притом, вероятно, в связи с геологическими перемещениями истоков упомянутой реки.

Число семь, как известно, имело у арийцев и иранцев особое символическое значение. В индийских ведах Страна семи рек представляется как счастливая, благодатная страна. Древние персы в той же мифической стране искали родину знаменитого Зороастра. В мифах и былинах славян число семь также играет немаловажную роль. По старой привычке это отразилось и на славянских географических названиях. При каждом сколько-нибудь подходящем случае число семь особенно охотно связывалось с наименованием местности. Так появились Семипалатинск, Семиярская станица, Семилужная, Семигоры (Киевская губерния), Семиды (острова), Семилуки (Воронежская губерния), Семикаракорская станица (Донская область) Семиполки (Черниговская губерния) и т.д.

В мифологии монголов и татар число семь связывается с некоторыми религиозными представлениями. Так, например, у качинских татар высшее божество называется Джеты Кудай, т.е. семь богов, что, по словам Г. Н. Потанина («Очерки северо-западной Монголии», 1883 г.) совпадает с монгольским названием созвездие Большой медведицы - Долонь Бурхан (семь богов). У того же автора мы находим указание на армянское поверье, по которому души умерших покоятся на Большой медведице. У армян одним и тем же словом «Иотн-астегиан» называется: 1) созвездие из семи звезд, 2) сооружение с семью алтарями, 3) семь небес и 4) царство небесное, как имеющее семь лучей благодати св. Духа. По поверью армян, души усопших праведных переселяются на семизвездие.

У туранских народов с числом семь чаще связывается не благодетельное и светлое, а мрачное и зловещее понятие. Так, например, казахи видят в Большой медведице семь волков, гонящихся за иноходцами, когда догонят, наступит конец мира. Минусинскиe татары верят, что когда семь собак с железными когтями сорвутся с железных цепей, тогда будет конец миру. Эти мрачные представления о числе семи собак или волков напоминают древнейшие ассиро-вавилонские легенды о семи злых духах, ведущих борьбу со светлыми божествами месяца и солнца (А.Г. Сейс, «Ассиро-вавилонская литература», 1879 г.).

Принимая во внимание, что число семь с древнейших времен вошло в мифологию Халдеев в смысле злого числа, а у арийцев, напротив, оно было выражением благополучие и счастья, можно было бы вывести из этого догадку, что первоначальное имя дали Семиречью не туранцы, а арийцы. От последних могли заимствовать казахи свои предания о блаженной стране семи рек и в этом смысле продолжали называть унаследованную ими от арийцев область - Джеты-су. Так или иначе, но уже в самом имени Семиречья, независимо от множества сохранившихся здесь вещественных археологических памятников, заключается нечто такое, что невольно привлекает сюда пытливую любознательность. Нет сомнения, что эта замечательная страна была свидетельницей многих и древнейших исторических переворотов, и может быть, в недрах ее таятся те начальные страницы истории арийских народов, которые считались до сих пор невозвратно затерянными.