Лев Давидович Троцкий был одним из главных лиц в деле установления социализма, главным приближенным Ленина. Его считали наиболее сильным руководителем, который может стать преемником Владимира Ильича. Но, когда состояние Ленина ухудшилось и стало понятно, что народный вождь находится при смерти, началась рокировка политических сил, находящихся у власти. Человек, который пользовался большей популярностью и доверием людей, в результате тщательно подготовленной пропаганды стал принимать облик контрреволюционера и антисоветского деятеля. Троцкого сначала отдалили от власти, затем выслали в Алма-Ату, после чего впервые в советской практике к нему применили высылку из страны в качестве наказания. Троцкий стал первым эмигрантом из России, которого принудительно лишили гражданства.
Пребывание Троцкого в Алма-Ате в 1928-1929 годы составляет значительный этап в политической деятельности бывшего наркома по военным и морским делам. Ожидания Сталина, удалявшего Троцкого от центра, в город, который стал местом ссылки для многих людей, о том, что «Дальше едешь, тише будешь» – не оправдались. Несмотря на слабое состояние здоровья, которое в тот период ухудшилось, чему способствовал и климат, не подходивший Троцкому, и условия проживания в квартире, где отсутствовала плита, а он, как известно, страдал желудком и мучился подагрой, он продолжал много работать. Ему перенаправляли книги, над которыми он корпел с утра до вечера.
С ним в ссылке находилась жена Наталья Седова и сын Лева.
Была предпринята настоящая операция по «сопровождению» Троцкого в Алма-Ату. Люди подходили попрощаться, сказать свои теплые пожелания. Но приближался час отъезда, а начальства, которое должно было перевезти Троцких, все не было. Вестники с вокзала рассказали о том, что была большая демонстрация, собралась целая толпа народа. Но прошел слух, что агенты ГПУ хотят перевезти Троцкого тайно, препятствуя встрече с демонстрантами. Волнения нарастали, начались стычки, людей стали арестовывать. Троцкому сообщили, что отъезд отложен на два дня. Но и это было очередной уловкой. На следующий день, 25 января 1928, агенты пришли с ордером об аресте и отправке его под конвоем в Алма-Ату. Эти меры был предприняты для того, чтобы помешать возможному противодействию ареста Троцкого со стороны населения, также необходимо было разрушить картину о большой народной поддержке революционного деятеля. Кроме того, агенты старались придать всему мероприятию вид добровольного согласия, то есть фактического признания вины, покаяния, которого дождались от Каменева, но не смогли выудить из Троцкого. Троцкие хорошо понимали это, как и то, что им со своей стороны эту легенду важно разрушить, а для этого вынудить агентов ГПУ применить насилие. Они заперлись в комнате. Когда дверь выбили, Троцкий отказался идти добровольно, тогда его буквально понесли. Пока арестанта выводили из подъезда, сын Лева бежал и звонил во все двери с криками «Несут т. Троцкого».
На вокзале кроме железнодорожных рабочих никого не было. Ехали без приготовленных заранее чемоданов, не было даже маленькой ручной сумки.
Тем не менее, когда все определилось, Троцкий сохранял спокойное расположение духа. И чем дальше отъезжали от Москвы, тем благосклонней становился конвой. В Самаре путникам закупили белье, мыло, зубной порошок, щетки и так далее. Два верных сотрудника Троцкого Сермукс и Познанский решили ехать вместе с ним. Но власти не дали согласие, тогда они поехали сами в другом вагоне. Встречаться с товарищами в поезде Троцкому было пока рискованно, но с ними виделся его сын Лева.
На десятый день путников нагнал их багаж. Наконец, они могли утолить свой интерес по поводу местности, которая их ожидает. В этом помощником им стала книга Семенова-Тяншанского.
Поезд прибыл во Фрунзе (Бишкек). Отдохнув, они продолжили свой путь в Алма-Ату.
«В третьем часу ночи в полной темноте машина остановилась. Приехали. Куда? Оказалось, на улицу Гоголя, в гостиницу «Джетысу», меблированные номера действительно времени Гоголя. Нам отвели две комнатки. Соседние номера были заняты конвоем и местными агентами ГПУ».
Как пишет Наталья Седова-Троцкая, первое время ни Лев Давидович, ни она не выходили из комнаты. Городскую «разведку» совершал их сын Лева. В самом начале разузнал о самых необходимых вещах: телеграфе, почте и аптеке. Из этого факта видно, что Троцкие не отчаивались, а твердо намерены были вести и здесь политическую работу, проводить регулярную переписку и поддерживать связь, если не с официальным центром, то с кулуарными делами. Через пару дней прибыл бывший стенограф и секретарь Троцкого – Николай Сермукс. Но его визит недолго оставался тайным. Вечером следующего дня его арестовали. Сермукс оказался в подвале алма-атинского ГПУ, а затем был сослан в Москву.
Но Троцкие не опустили руки. Лева взял на себя все административные обязанности, искал и налаживал способы переписки. Он также вел переговоры с местным начальством, добивался разрешения на охоту, которую Лев Давидович так любил.
Троцкие жили на улице Красина, 75 в здании агентства НКИД. В целом, Троцкий был удовлетворен новой квартирой, условиями проживания. Но больше всего неприятностей ему доставлял климат, который на то время оказался не таким теплым, как он ожидал.
Алмаатинцы знали, что здесь проживает политический ссыльный, имя которого обладало популярностью практически равной имени Ленина. Юный Динмухамед Кунаев вспоминал, как в юношестве они проходили мимо его дома, но застать революционного деятеля не удавалось. В первый раз он встретил Троцкого совершенно случайно, возвращаясь с друзьями из похода в урочище Медеу. Ребята почтительно поздоровались с Львом Давидовичем, который ответил на приветствие и продолжил свой путь. Невозможно было изолировать ссыльного от всего общества, но зачастую контакты пресекались агентурой ГПУ. Тем, кому удавалось встретиться с бывшим лидером, грозили определенные последствия. Их могли уволить с работы, отчислить из учебного заведения.
К лету Троцкие хотели перебраться в предгорья, так как климат там был полезнее для Льва Давидовича и местность считалась менее малярийной. Троцкому выделили специально отремонтированную государственную дачу в совхозе ГПУ. Дача была двухкомнатной, имелась кухня и веранда.
У Троцких сложились двойственные впечатления от Алма-Аты. С одной стороны, город очаровал их своими красотами природы: снег зимой был белый и чистый, сохранял свою свежесть весь сезон, весной земля покрывалась огромными красными маками, а лето радовало знаменитым алма-атинским вкусным апортом. С другой стороны, в городе отсутствовал водопровод, были проблемы с электричеством. Троцкий жаловался на климатические условия, при которых были возможны частые вспышки малярии.
Скоро жизнь в Алма-Ате вошла для Троцких в свой ритм. Лев Давидович в течение дня занимался корреспонденцией, отвечал на письма, давал свои отклики на новости из Москвы, писал о своей жизни. После работы он мог уйти в горы на охоту.
Но это время было временем выжидания для Троцкого. Ясно, что Троцкий мог бравировать в то время, пытаясь поддержать жену и сына, но его отдаленность от центра, от основной политической работы лишала его оптимистического настроения. Оппозиция и троцкизм в стране усиливался. Власть стремилась заставить Троцкого прекратить всякую политическую деятельность.
Угроза изменить условия моего существования и изолировать меня от политической деятельности звучит так, как если бы я не был сослан за 4000 километров от Москвы, в 250 километрах от железной дороги и примерно на таком же расстоянии от границ пустынных западных провинций Китая, в местность, где злейшая малярия разделяет господство с проказой и чумой. Как если бы фракция Сталина, непосредственным органом которой является ГПУ, не сделала всего, что может, для изоляции меня не только от политической, но и от всякой другой жизни.
Несмотря на все усилия, которые предпринимал его сын, Троцкий ощущал острую нехватку газет – публицистика доходили с опозданием от десяти дней до месяца. Письма стараниями ГПУ и секретариатом ЦК могли задерживаться на несколько месяцев. Трагической стала новость о смерти его дочери Нины. Ее письмо шло из больницы 73 дня и пришло уже после ее смерти.
Лев Троцкий прожил в Алма-Ате практически год. 29 января 1929 года ему вручили выписку о высылке из СССР за «контрреволюционную деятельность», выразившуюся в «организации нелегальной антисоветской партии, деятельность которой за последнее время направлена на провоцирование антисоветских выступлений и подготовку вооруженной борьбы против советской власти». На сборы дали один день.
Несмотря на все чинимые ему препятствия, он продолжал заниматься политической деятельностью, интересоваться последними событиями своей страны и мировыми новостями. Главной идеей Троцкого можно назвать «Перманентную революцию». По его мнению, революционеры должны направить свои силы не только на то, чтобы организовать диктатуру пролетариата в одной стране – СССР. Социал-демократические принципы должны были распространиться на весь шар земной. Понятно, что это невозможно сделать за короткую человеческую жизнь, но Лев Троцкий, эмигрантом какой бы страны он не был, продолжал упорно работать ради дела всей своей жизни.
