История появления чингизидов во главе с султаном Султанмаметом в районе Среднего Прииртышья относится к 30-м годам XVIII века. Сверстники и двоюродные братья Абылай и Султанмамет были назначены султанами определенных родов в одно и то же время: Султанмамет стал править кыпчакским улусом в районе Среднего Прииртышья, а Абылай – родом атыгаем племени Аргын. Со временем через многочисленных детей их власть распространилась не только на весь Средний жуз, но и частично на Старший жуз, а также на отдельные группы Младшего жуза. Султанмамет приходился тестем старшему хану Абулмамбету.

Султанмамет (полное имя Султанмухаммед, в различных источниках известен как Салтамамет, Салтанмамет, Султан Мамет, Мамет салтан и т.д.) родился на территории Южного Казахстана в 1710 году. Его родственники жили в Туркестане – столице Казахского ханства. Был человеком состоятельным и самодостаточным: имел 20 тысяч голов лошадей. Был батыром и сардаром: со своего улуса мог выставить до 8 тысяч воинов. А по заданию Абылая мог сформировать армию из числа казахов Северного и Северо-Восточного Казахстана численностью до 50 тысяч человек.

Cултанмамет султан был ярым защитников прииртышских казахов от произвола военных Иртышской линии укреплений. По-другому и быть не могло: Российская империя в лице региональных властей вело переговоры исключительно через Абылая и в большей степени с Султанмаметом. Это был вынужденный шаг царского правительства: любые «продерзости» степняков можно было решать только таким образом. Позднее, после начала массового принятия отдельными группами казахами российского подданства началась эпоха обхода Султанмамета и начала ведения переговоров напрямую с разными лицами, в том числе и с его подведомственными казахами: батырами, биями, мурзами, тарханами, султанами и т.д. Но в середине XVIII века переговоры в основном шли через него, и он выступал главным защитником ущемленных прав прииртышских казахов от действий военных лиц.

К примеру, 23 августа 1760 года Султанмамет написал письмо командующему войсками на Сибирских линиях генерал-майора фон Веймарна о разбойном отгоне лошадей со стороны военных лиц Новишимской линии [1, лл.215-216], за которым последовала череда длительной переписки, пока не решилась данная проблема в пользу потерпевшей стороны. Иногда дело доходило до того, что российские военные открыто бесчинствовали, пользуясь правом сильной стороны. В таком случае, Султанбет султан немедленно отправлял доверенных и проверенных людей для удовлетворения обид и их материальной или денежной компенсации.

Так, 17 января 1765 года в рапорте командующего Ямышевской крепости А.Д. Скалона в адрес командира Сибирского корпуса генерал-поручика И.И. Шпрингера поступила информация о поджоге двух казахских юрт у Черемховой забоки отрядом капитана Сибирского полка Эстренгом. И здесь немедленно вмешался Султанмамет. Защитник своих подданных отправил доверенных лиц: «А понеже, до получения вашего высокопревосходительства ордера, 31 числа декабря прошлого 1764 года прибыло сюда, в Ямышев, киргис-кайсаков, присланных от Салтамаметь-салтана Буранайманской волости два человека, зовомые по-киргиски Ялунга-батырь да Буганбай. И объявили, что ис стоящих-де к станцу Черемхова забока на острове кибиток, полка Сибирского посланною для згону командою, несколько пожжено и с имеющимся в них товаром и екипажем. Да притом же-де случае и двух человек киргисцов ранили. И просили, чтоб в том предубеждении и их раззорении учинить удовольствие…А притом и г-дину подполковнику фон Платеру ордером же от меня предложено было, чтоб для лутчаго их разбирательства, с получения того ордера, командирован от полку Сибирского одного обер-офицера. Которые б обще, в силу вышеизображенного обстоятельства, могли учинить надлежащее разбирательство» [2, л.103-103 об.].

Очевидно, что Султанмамет категорически и в предельно жесткой форме потребовал и от своих подданных придерживаться традиции добрососедства, чтобы исключить или минимизировать конфликтные ситуации: «И за всем вышеписанным обстоятельством, вышереченной от Салтамаметь-салтана поверенной Кунай Кучькарбаев, по приказанию ево, Салтамаметь-салтана, при собрании всем кочующим за рекой Иртышем киргис-кайсакам объявил, чтоб впредь они нашим российским людям никаких обид не причиняли под штрафом. Буде же причинятца станут обиды и раззорения им, киргисцам, от российских, то б напротиву того оные ничего не отмещали, но приезжали б и просили к вашему высокоблагородию, в чем и уверены при нашей бытности» [2, лл.106-106 об].

Султанмамет потребовал полного возмещения всего материального ущерба, когда потребовал от своих подданных составить опись всего сожженного капитаном Эстренхом имуществ и домашнего скота: «Згоревшим от зазжения капитаном Эстренхом киргис-кайсака Бугурбая двум кибиткам и в них разного их товара. А что чего именно значит под сим, а имянно: кибиток две, каждая по половине решетки, на них войлоков больших, называемых кошмы будет, по их примечанию, как на одну большую кибитку, а вокруг оной по мере оказалось пятнатцать да в вышину три с половиной сажен. При оных в камышовой кибитке баранов – тритцать два. В кибитках товаров: Чекмени: бархатно-черной – один, кармазиннаго малиноваго сукна – один, зеленого кармазинного ж – один. Женских рубах: камчатая китайская шелковая – одна, тащканская бумажная полосатая – одна, бязевых – две. Сукна красного российской фабрики – два аршина. Платков повязывальных женских: шелковой – один, бязинных – две. Называемая птица беркут – один. Занавеска тащканская пестрая с пять полос – одна. Чашек деревянных малых – девять. Блюд деревянных – шесть. Чаша деревянная большая против чугунной высатована на два барана – одна. Тканного шерстянаго пестрого пояса широты в четверть аршина – девять сажен. Аркану волосянаго – пяддесят сажен. Уской шерстяной покроми – девяносто шесть сажен. Да у киргисца Торпака покроми тканной шерстяной уской белой изрезано на мелкие штуки – тритцать восемь сажен. Волосянаго аркана изрезано ж сорок сажен» [2, лл.107-107 об].

При тщательном разбирательстве оказалось, что насилие казаками по отношению к местным казахам было сделано из-за того, что первые не хотели выселяться с острова на Иртыше, о чем в своем рапорте сообщал капитан Экстренг от 5 января 1765 года: «И на оное вашему благородию сим во известие объявляю: минувшаго декабря 17 числа, для згону состоящих против станца Черемхова забока на острове киргис-кайсаков с кибитками я сам с командою драгун десети, барабанщика одного и донских казаков шести человек, следовал» [2, лл.107-107 об].

Далее зачинщик поджога объясняет применение силового метода решения проблемы следующим образом: «Что ж касаетца до пожога их кибиток, то по моему команде приказанию за их киргис-кайсацкое упрямство и ослушание моего приказания (ибо в прошедшем ноябре м-це 28 числа, посланной от меня при капрале Липине командою, велено было их с того места согнать с кибитками на ту заграничную степную сторону; и те киргисцы с той командою учинили драку» [2, лл.107-107 об] .

К сожалению, казахи еще не знали, что их ждет в этом году, когда была создана так называя десятиверстная полоса земельного отчуждения вдоль левобережья Иртыша. Но тогда речь шла только о том, чтобы казахов не пропускать на правобережье Иртыша. В этом ключе, степняков выселяли и с островов, которые также почему-то относили к правобережной части реки [2, лл.105-105 об].

Надо отдать должное: региональное начальство проявляло справедливое разбирательство данного инцидента: видимо, события пятилетней давности и инструкция центральных властей о лучшем обхождении с казахами сыграло в данном случае свою позитивную роль. Не последняя роль принадлежала Султанмамету, который проявил предельную дотошность. В ходе тщательного расследования выяснилось, что в поджоге казахских юрт приняли участие барабанщик Григорей Галяминской, драгуны Мартын Толкачев, Григорей Жалнин, Трофим Калинин, Кирил Тютин, Осип Мякишин, Аким Шабанов, Иван Гишев, Иван Киприянов, Яков Желнин, Иван Гарланов, а также донские казаки Трофим Иванов, Захар Гуреш, Арефей Иванов, Самсон Губарев, Антон Никифоров, Михайла Васильев. Всего было 17 человек [2, лл.108-108 об ].

В рапорте подполковника фон Платера от 14 января в адрес командира Сибирского корпуса генерал-поручика И.И. Шпрингера это деяние было расценено как самоуправстве капитана Эйстренга [2, л.141].

Надо признать, что рапортом от 14 января 1765 года капитан Сибирского полка фон Эйстренга под давлением требований и улик, представленных султаном Султанмаметом, был вынужден признать свою вину, что видно из его признательных показаний, данного командиру Сибирского корпуса генерал-поручику И.И. Шпрингеру о поджоге им и его командой кибиток у станицы Черемховая забока: «По прибытии, за такое их злое упрямство, одного киргисца бил плетьми, а кибитки их огнем сожег» [2, лл.142-142 об].

Активное вмешательство Султанбета и его посредничество привело к тому, что вскоре российская сторона компенсировала требования потерпевшей стороны. Это видно, из рапорта полковника А.Д. Скалона в адрес командира Сибирского корпуса генерал-поручика И.И. Шпрингера от 7 марта 1765 года, в котором было однозначно и строго предписано выдать причитающие деньги казаху Бугунбаю сумму восьмидесяти рублей «за пожженное капитаном Эстренгом имущество». Вот что было написано в вышеуказанном рапорте: «Киргис-кайсацкой средней орды Кипчацкой волости старшина Салтамаметь-салтан, чрез посланной от меня в фарпост Коряковский х капитану Клейтину ордер, сюда в Ямышев вызван был. И с просителями Буранайманской волости, киргисцом Бугунбаем при протчих их же киргиских старшинах, в пожеге полку Сибирского капитаном фон Эстренхом их кибиток и разных вещей, мною разбирательство учинено…означенной киргизец Бугамбай самопроизвольно пожелал за все те позженные вещи получить денег восемьдесят рублев…означенному киргисцу Бугумбаю показанное число денег восемьдесят рублев с распискою отданы» [2, лл.368-368 об].

При этом Султанмамет султан дал расписку, что он, как глава кыпчакского улуса, и его потерпевшие подданные претензии не имеют: «1765 году марта 4 дня киргис-кайсацкой средней орды Кипчацкой волости старшина Салтомаметь-салтан крепости Ямышевской к пограничным делам дал сию росписку в том, что принял я от оных дел, во удовольствие Найманской волости киргис-кайсака Бугумбая, по добровольному ево желанию, за позженные Сибирскаго драгунского полка капитаном Эстрингом кибитки и разные вещи, что оных в погорении было, денег восемьдесят рублей, чем он, Бугумбай, доволен. Для чего во уверении у сей росписки печать свою приложил» [2, лл.368-369].

Вот таким образом закончилось одно из громких дел, имевших место на Иртышской линии. Благодаря вмешательству Султанмамета были найдены виновные, определен размер ущерба, который был компенсирован самим виновным капитаном, при этом казахская стороны была довольна результатами тщательного расследования. Причем казах был не его, а найманского улуса, который находился в ведении сына его тестя, старшего хана Абулмамбета, султана Абулфеиса.

Иногда имели место конфликты российских военных с казахами, которые оказывались неподведомственные султану, но он деликатно об этом сообщал российским властям, не желая вмешиваться в дела тех групп казахов, которые ему не подчинялись. Видимо, это делалось с той целью, чтобы не портить отношения с главами соседних и родственных улусов, как правило, приходящими ему родственниками (Абулфеис - авт.): «Почему ныне в бытность здесь оного Салтамаметя было от меня чрез толмача пристойным образом объявлено. И притом для лутчаго разобрания и заплаты от киргизцов за потравленное казенное сено и обывательской хлеб, чьим скотом оное потравлено, требован от него был для посылки в крепость Семипалатную один из ево ведомства старшина, которой бы мог вперед, и обратно отправляем быть на подводах. Только оной Салтамаметь тою посылкою старшины отозвался и объявил что там киргис-кайсаки не ево ведомства и волости, но владения Абулфаис-салтана Буранайманской волости. И так-де ему в то дело вступитца никак не можно» [2, лл.415-415 об].

В ноябре 1765 году усилиями прииртышского султана удалось вернуть несколько украденных российскими военными лошадей своих подданных, что видно из рапорта Железинского крепостного начальника Платтера в адрес высшего начальства сибирских пограничных линий: «Во исполнение полученного мною от вашего высокопревосходительства ордера с приличившихся здесь, в крепости Железенской, воров покраденных у киргис-кайсаков казаком Иваном Елизаровым да разночинцом Иваном же Кайманаковым двух лошадей, кои от них отобраны, и для отдачи изъявленному Салтамаметь-салтану посланы были при ордере за толмача служилым татарином Мурзой Сафаровым в Чернорецкой фарпост г-дину примьер-майору Копотову, с тем объявлением, чтоб предъявленного старшину Салтамаметь-салтана вызвать, или кого он из сыновей своих вышлет, то б оных дву лошадей им отдать и взять бы от них, киргисцов, росписку, кою написать с нашей стороны на руском деалекте, а им велеть подписать или приложить их сургучевую печать» [3, лл.358-358 об].

На примере следующего случая также можно показать его роль как рьяного защитника прииртышских казахов. Когда его подданного кыпчакского улуса казаху Кучебаку проломили голову представители польских конфередератов, служиваших тогда на иртышских линиях, в лице Андрея Кочельских, то последний был наказан при посредничестве его сына султана Сеита. Это видно из рапорта командующего в Черлаковском форпосте поручика П. Соболева командиру Сибирского корпуса генерал-майору А.Д. Скалону 5 января 1774 года. Стати, не помогло поляку и попытка уйти от ответственности и он был наказан ударами палкой: «Как зделалась между ими ссора, оной киргизец приезжал сюда, в фарпост Чарлаковской, просил меня, что по приезде ево к фарпосту проломили салдаты голову, которых, по разбирательству оказалось тому причиною, из польских канфедератов салдаты Андрей Кочельских, которой на спрос мой объявил, что было не в сору, а только была между ими одна шутка: изпужав под ним лошедь, тот киргизец пал с лошади и ту голову прошиб. За что оному салдату Кочельских, чтоб он впредь с киргисцами шутки и протчих ссор не чинил, учиняю штраф палками. Которой киргизец тем и удовольствован» [4, лл.53-53 об].

Нередко Султанмамет требовал от российских властей справедливости при решении пригранчиных проблем и конфликтов, которые зачастую возникали из-за побегов людей и кражи скота военными лицами, когда зачастую возникшая проблема разрешалась не в пользу казахов. Это видно из письма Султанмамета командиру Сибирского корпуса генерал-поручику И.А. Деколонгу от 4 марта 1775 года о необходимости справедливого разбирательства порубежных ссор при его, султане, личном участии: «И хочу зделать, чтоб ни той, ни другой стороне не было предобиждения, а с обоих сторон получили равное удовольствие. Но в том мне весьма препятствуют командующие в тех местах, где дело сие случалось, и делают по большей мере удовольствие российским людям, а киргисцов оставляют нести предобиждение. В таком случае нижайше прошу вашего высокопревосходительства по всей иртышской линии в крепостях и редутах командующим подтвердить, штоб они случающие разбирательствы со мной решили согласно» [5, лл.335-335 об].

По поручению главы кыпчакского улуса защищал интересы казахов и Иман султан, сын Султанмамета, который был одним из самых доверенных его отпрысков, о чем можно узнать из рапорта коменданта Железинской крепости подполковника С. Красноперова командиру Сибирского корпуса генерал-майору А.Д. Скалону от 29 ноября 1776 года по делу разбирательства по жалобе Иман-султана о имевшем месте незаконном сгоне командующим в Песчаном станце сержантом Филатовым казахских лошадиных табунов, о необоснованности данных обвинений: «Противо дошедшей киргис-кайсацкой Средней орды от Иман-султана в письме к вашему превосходительству прозьбы, естли когда, в самом деле, по приказанию вашего превосходительства, Кипчацкой волости старшины Киязь-батыря сыном ево Атагаем пропущены были во внутреннюю сторону на недальное растояние табуны, а командующей в станце Пещанском сержант Филатов, буде ему от них о том было объявлено, для чего с командою выгнал оных обратно за реку Иртыш, причем еще своих больных четырех лошадей за шеи арканами задавил досмерти умышленно; а вместо них из тех табунов захватил хороших шесть, киргиских же при том згоне загнал досмерти восемь; да и кибиток насильно взято шесть войлоков, баранов шесть же; сверх того, притом одного киргисца сек плетьми, а другова ранил в брюхо и сюда, в крепость, отправил; да и в прошлом году при згоне таковых же киргиских табунов задавил ли он же, Филатов, арканами своих двух лошадей, и вместо их взял ли толикое ж число, справедливейшаго, без всякой и малейшей поноровки вообще с упомянутым Иман-султаном разбирательства порутчик Соболев» [6, лл.580-580 об].

Нередко казахский скот угоняли башкирцы и русские казаки, которые служили на Иртышской линии и тогда, Султанбет немедленно брался за их возврат. Это можно усмотреть из письма Султанмамета-султана командиру отдельного Сибирского корпуса генерал-майору Н.Г. Огареву от 23 февраля 1778 года, когда он просил прислать из станицы Песчаного в Коряковский форпост поручика и хорунжего для разбирательства по делу об украденных лошадях Кунай-батыря: «Прежде просил я вашего превосходительства о присылке ис крепости Железенской содержащихся двух киргисцов в фарпост Коряковской для разбирательства в пропалых у Кунай-батыря дватцати осьми лошадях, кои ко мне и были присланы. Однако оные киргисцы по тому разбирательству в тех лошадях не винятца. А ныне те лошади оказались в Пещаном станце, у командующаго порутчика и башкирскаго харунжи именем Цырюкая. Для которых и посылал я в фарпост Пещаной нарочно сына своего, Караш-салтана, чтоб вызвать оных порутчика и харунжу к разбирательству в фарпост Коряковской. Но они не послушали, а сказали тому моему сыну, что они тех лошадей высотовали у киргисцов. А потом и в другой раз и самого Кунай-батыря послал с тем, чтоб они неотменно в Коряковской фарпост ехали» [7, лл.145-148].

Свою просьбу отпустить захваченных в плен его людей Султанмамет подтвердил 5 января 1778 году в своем письме генерал-майору Н.Г. Огареву: «По происходимой между нами ссоре, для взятья у находящихся на вашей стороне киргисцов ис табунов в баранту шести лошадей два киргисца посланы были. Кои пойманы и содержатца в крепости под караулом за то, что якобы оне ездили в вашу сторону для воровства. О коих, однако ж, хотя я приезжал сам в Ямышевскую об отпуске и просил командующаго во оной, на что мне об вине их не объявлено, но они не отпущены в улус обратно. В таком случае вашего превосходительства прошу приказать тех захваченных дву киргисцов ис под караула выпустить» [7. Лл.7-10].

На что был положительный ответ: «захваченнаго в крепости Ямышевской двух киргисцов отпуск, свой улус и аманата сево волости не взять». Безусловно, эта была маленькая, но победа Султанмамета и его сыновей [7, л.10].

Султанмамет султан вставал на защиту своих подданных, которых убивали представители метрополии на границе, требуя при этом законного удовлетворения, что видно из его письма на имя генерал-майора Н.Г. Огарева от 5 марта 1778 года, в котором он просит наказать русских людей за убийство казаха, в противном случае открыто намекал на возможность мести со стороны его людей: «А как у нас убит один российским человеком киргизец, то ныне неотступно того убитаго киргисца отец, приезжая ко мне просит, чтоб за онаго захватить из руских людей. Однако я ему таковаго захвату делать не приказал…И ежели вы вперед таким ворам станите делать потачку, то могут и из моих детей дойти до смертнаго убивства» [7, л.195-196].

Иногда российские команды вторгались в казахские аулы, подведомственные Султанмамету. И здесь на защиту своих подданных вставал несколько уже одряхлевший султан. Вот что он писал 5 апреля 1788 года командиру Сибирского корпуса генерал-поручику Н.Г. Огареву о самоуправстве русской команды в ауле Тлеумбет-батыря с требованием немедленного разбирательства: «Басантинской волости старшина Тлеумбет-батырь, когда уезжал к вашему высокопревосходительству, то в небытность ево посылана была в ево улусы руская команда (а из которова места не пишет), и прибили ево жон, а также убили двух ребенков, и некоторое число имения увезли, и захватили одново киргисца, которой и поныне содержитца в фарпосте Коряковском» [8, лл.378-380].

Как видим, потерпевшие были не из его улуса, а волости его сына Уруса. Тем не менее, как правитель всех прииртышских казахов он требовал справедливого разрешения данного инцидента со смертельным исходом. В этом же письме он встал на защиту казахов, которые находясь на внутренней, правобережной стороне, оказались намного дальше, чем это было предписано в российских законах, на что военные стали угонять казахский скот: «По повелению вашего высокопревосходительства табуны наши пропущены были в российскую сторону на 30-верстное разстояние. Но за неимением корма отогнали оныя еще дальше того разстояния, не доезжая до крестьянских селений 80 верст. Почему из Ямышева послан был к тем крестьянам сотник, которой им сказал, что табуны наши далее 30 верст пропущать не велено. За что и велел брать у нас лошадей, которыми и взято у разных старшин сто лошадей, которых прошу вашего высокопревосходительства приказать нам возвратить. А если они отданы нам не будут, так киргисцы почтут себе за великую обиду. По каковым обстоятельствам никак нам с своими табунами вперед на вашей стороне и находитца будет не можно» [8, лл.378-380].

Иногда случались конфликты между казахами и казаками, с гибелью людей, которые также требовали его вмешательство, в противном случае ситуация могла резко накалиться. К примеру, об одном из них сообщает в своем письме Урус султан генерал-поручику И.А. Деколонгу от 7 июля 1773 года: «приехав ко мне увакской волости старшина Серкебай батыр... у коего набрано киргизцев тысяча человек вообще, ехал с ним под крепость Ямышевскую, и просил за пять убитых киргизцев заплаты за каждого человека по 200 лошадей, по два человека в холопы, по два верблюда, по одному панцирю и по одной турке, а ежели де того дать не согласятся, то де пускай дадут живых десять человек людей русских» [9, Л.34].

После военных конфликтов казахов Среднего Прииртышья и военных гарнизонов, имевших место в середине 50-х годов XVIII века, вооруженных конфликтов казахов - подданных Султанмамета с русскими военными практически не было, за исключением отдельных случаев. Все это стало возможным благодаря экстренному и оперативному вмешательству Султанмамета. В условиях того времени, когда силовыми методами возникающие проблемы нельзя было решить, прииртышский султан прибегал к личному посредничеству и длительным перепискам и переговорам с высшими региональными властями.

Таким образом на этом участке Казахского ханства воцарилось относительное согласие и спокойствие. В противном случае, могли возникнуть военные столкновения с гибелью людей. Зная военное превосходство Российской империи, Султанмамет выбрал мирный вариант решения возникающих конфликтов с военными. На тот момент это был наиболее верный и правильный шаг, чем он заслужил искренне уважение не только со стороны российских военных и региональных властей, но и своих подданных, а также других казахских улусов. Последние в таких случаях нередко прибегали к его посредническим услугам как миротворца и мастера переговорных процессов.

Зиябек КАБУЛЬДИНОВ,

д.и.н., профессор, 

директор Института истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова

Литература:

1.ГАОрО, ф. 3. оп. 1. д. 56.

2.ГАОО, ф. 1. оп. 1. д. 132.

3.ГАОО, ф. 1. оп. 1. д. 137.

4.ГАОО, ф. 1. оп. 1. д. 190.

5.ГАОО ф. 1, оп. 1, д. 195.

6.ГАОО, ф. 1. оп. 1. д. 201.

7.ГАОО ф. 1, оп. 1, д. 212.

8.ГАОО ф. 1, оп. 1, д. 249.

9.ГАОО, ф. 1, оп.1, д. 182.