Первоначально проект был необходим для снабжения центра топливом, однако уже через четыре месяца после начала работ Алгемба оказалась никому не нужна. Это обстоятельство породило множество догадок, которые объясняли мотивы Ленина, идейного вдохновителя этого строительства. Портал Qazaqstan Tarihy вспоминает «стройку века», на которой разворовали больше миллиарда рублей и убили десятки тысяч человек

1919 год был одним из самых тяжелых периодов в большевистской истории РСФСР. Белогвардейцы наступали на всех фронтах, а красные терпели потери из-за разразившегося голода и топливного кризиса. Дело в том, что основные нефтеносные районы страны, особенно Баку, оказались отрезанными от Москвы. О бедственном положении большевистского руководства ярко свидетельствовали телеграммы Ленина, отправленные на фронт Григорию Орджоникидзе и Ивару Смилге, в которых он писал:

«Нам до зарезу нужна нефть. Обдумайте манифест населению, что мы перережем всех, если сожгут и испортят нефть и нефтяные промыслы, и, наоборот, даруем жизнь всем, если Майкоп и особенно Грозный передадут в целости»

Тем временем, 4-я армия военачальника Красной армии Михаила Фрунзе вела бои в Западном Казахстане, и к концу 1919 года вышла к истокам Урала и прорвалась к Эмбинскому месторождению, в котором на тот момент скопилось более 224 тыс. тонн нефти. Эти 14 миллионов пудов нефти делали Эмбинский нефтепромысел спасением большевиков и, несмотря на отсутствие какой-либо инфраструктуры, Эмба оказалась единственным местом откуда в теории возможно было вывезти нефть в Москву.

Поэтому уже в декабре 1919 года Совет Рабоче-крестьянской обороны принял решение о необходимости создания железной дороги. Так, 24 декабря того же года вышел приказ: «Признать постройку ширококолейной линии Александров Гай – Эмба оперативной задачей». Проект железнодорожного пути в условиях Гражданской войны представлял из себя чрезвычайно важный стратегический объект, а потому неудивительно, что информация о ее строительстве была засекречена. Железнодорожная магистраль длиной в 500 верст решили строить одновременно с двух концов и встретиться на реке Урал, у села Гребенщиков. Согласно задумке партийного руководства, стальная нить новой железной дороги должна была протянуться через безводные солончаковые пустыни до Александров Гая, а уже оттуда эшелоны с нефтью отправились бы дальше.

Судя по документам, Фрунзе намеревался продолжить поход против Белой армии дальше, на юг в Среднюю Азию, однако его остановила записка от Ленина, в которой приказ – «прекратить боевые действия и переформировать солдат под задачу немедленного вывоза нефти из Эмбы». К слову, автором записки был Лев Троцкий, занимавший в тот период пост председателя Реввоенсовета. Сам Ленин вдобавок к записке приложил небольшую приписку: «Прошу товарища Фрунзе в соответствии с указаниями Троцкого развить революционную энергию для максимального ускорения постройки дороги и вывоза нефти. О получении уведомьте. Предсовнаркома Ленин».

Фрунзе протестовал против этого решения. Во-первых, его 4-я армия вела борьбу с монархистами, а во-вторых неподалеку находились части Юго-Восточного фронта, не участвовавшие в военных действиях. Кроме очевидных причин были и другие, такие, как отсутствие транспорта, топлива, трудности размещения рабочих-солдат, отсутствие пресной воды и провизии, не говоря уже об эпидемии тифа. Эти доводы звучали еще более весомо, если учесть, что до этого Фрунзе не имел привычку обсуждать приказы руководства.

Если говорить об отношениях между Лениным и Фрунзе, то историки отмечают, что до поры до времени они были безоблачными. Первым тревожным звоночком стали дебаты по Брестскому миру. На заседании ЦК обсуждались условия выхода РСФСР из Первой Мировой войны. Ленин изначально выступал за подписание договора, а Фрунзе считал капитуляцию неоправданной. Как бы то ни было, Ленину все же удалось запугать ЦК в том, что он уйдет в отставку если «похабный мир» не будет подписан. Фрунзе же отказался от права голоса и воздержался от голосования.

Не только военные и местное население были задействованы в строительстве, но и жители Саратова и Самары. Для последних этот рабский труд был своеобразным отбыванием трудовой повинности. Из двух этих городов на стройку приехало порядка 45 тысяч человек, из которых и были сформированы трудовые полки, трудившиеся и морозной зимой, и под солнечным пеклом, при полном отсутствии пресной воды в период, когда с севера надвигалась эпидемия тифа. В таких условиях они все вместе вручную создавали насыпь, по которым должны были проложить рельсы.

Весной 1920 года было принято решение о необходимости строительства не только железной дороги, но и нефтепровод. Весной проект получил не только свое название – «Алгемба», но и непосредственного руководителя строительством. Им был назначен инженер Юрий Ломоносов. На тот момент, он был известен захватом Министерства путей сообщения и тем, что во время Февральской революции 1917 года не пропустил эшелоны с частями царской армии к Петербургу, чем обеспечил численный перевес войск Временного правительства и ускорил отречение Николая II от престола.

Несмотря на то, что он не принадлежал на тот момент ни к одной из партий, он был командирован в Америку для работ по закупке паровозов и железнодорожного оборудования (700 штук в Германии и 500 – в Швеции). Позже его внесли в черный список госдепартамента США, из-за чего он был вынужден вернуться в Россию. На новом месте он возглавил строительство Алгембы. Забегая вперед, скажем, что Ломоносов был одним из организаторов т.н. «Паровозной аферы», с 1927 года проживал заграницей, а 17 апреля 1945 года был лишен советского гражданства.

В январе 1920 года Владимир Ленин ввел в Казахстане «трудовую и гужевую повинность местному населению с частичной оплатой продуктами». Местное население бросилось собирать бурдюки под нефть, а бойцы некогда победоносной армии Михаила Фрунзе стали сопровождать обозы нефти от мест добычи до Астрахани. Впрочем, ни один верблюд до Астрахани так не дошел.

Что касается строительства нефтепровода, то труб для укладки в стране не было. Единственный завод, когда-то их выпускавший, стоял. Из требовавшихся 500 верст труб, остатков по складам удалось набрать остатков только на 15 верст, поэтому вскоре стали разбирать заброшенные, а после – и действующие нефтепроводы близлежащих территорий. Трубы не всегда были равны по длине и диаметру, но как бы их ни перекладывали трубы с места на место, как ни подгоняли, на всю трассу их все равно не хватало.

Нельзя сказать, что все это безумие происходило в безмолвной тишине. Чрезвычайно уполномоченный по восстановлению нефтепромыслов Эмбинского района писал в Москву: «Я категорически настаиваю на том, чтобы до обнаружения дееспособности новостроющегося нефтепровода действующие нефтепроводы не разбирались бы». Но он слабо понимал, что работы по разборке действующих нефтепроводов и были единственной на тот момент работой, которая велась по проекту Алгемба.

Вскоре, осознав, что отсутствие труб невыполнимое препятствие, вождь пролетариата предложил выпускать деревянные трубы, но его быстро отговорили ввиду легкой воспламеняемости и невозможности создать необходимое давление. Да и как привести такое количество древесины в степь?

Пока Ленин и Ломоносов находились в поиске нестандартных инженерных решений Фрунзе получил новое задание. Он оставил свою армию на строительстве Алгембы и отправился уничтожать басмачество силами Туркестанского фронта и создавать Бухарскую советскую республику.

Согласно данным из Российского государственного архива экономики, планируемые затраты на строительство железной дороги в несколько раз меньше, чем затраты на нефтепровод, при том, что на практике одна верста железной дороги стоит в четыре раза дороже нефтяной трубы. Эти расчеты, к слову, вызвали подозрения и у Рабоче-крестьянской инспекции. На требования инспекторов объяснить эти нестыковки составители сметы ответили, что они считали стоимость работ без учета затрат на рельсы. Это обычная ситуация в случае, когда небольшие расходы проекта не вызовут подозрений на стадии согласования, но когда строительство получит одобрение и стройка начнется окажется, что суммы не хватит, а потому придется увеличивать вложения. Однако уже в феврале 1920 года организатор Алгембы Ломоносов вышел с новой финансовой инициативой, суть которой заключалась в следующем: «Построим за год, но только если все материалы будут покупаться на черном рынке», т.е. отсутствие бухгалтерского учета расходов.

Члену коллегии госконтроля Галкину было направлено письмо. Его авторы предлагали вести все расчеты по Алгембе наличными. Они объясняли это тем, что в условиях повального дефицита необходимые материалы можно купить только на черном рынке. Более того, руководители стройки требовали право вообще ни перед кем не отчитываться в расходовании выделенных средств. Товарищ Галкин мягко отказал. Тогда Ломоносов в обход всех инстанции обратился с этой просьбой прямо к Ленину.

Несмотря на то, что Совнарком к тому времени запретил государственным учреждениям страны покупать товары на рынке, руководство Алгембы получило беспрецедентное право на получение необходимого одного миллиарда рублей наличными. Сам Ленин направил в инспекцию письмо, в котором попросил у инспекции сделать исключение: «Предлагаю не стеснять формальностями в отпуске денег».

Но выделенная сумма ничем не помогла. К концу 1920 года стройка начала буксовать и задыхаться. Для того было несколько причин. Во-первых, к апрелю 1920 года доступ Красной армии к «черному золоту» Северного Кавказа был восстановлен (Эмба по сравнению с ней была каплей в море). Во-вторых, что более важно, тиф, который уносил по несколько сот человек в день. Кстати, примерно в этот период и началась советско-польская война, которая, как бы странно это не звучало, спасла жизни бойцов 25-й дивизии Чапаева. Дело в том, что смертность на стройке Алгембы, в т.ч. и из-за эпидемии тифа, была гораздо выше чем на фронте.

Вера местного населения в Алгембу уменьшалось. Из-за эпидемии тифа, а затем и холеры, работники отказывались выходить, солдаты охраняли стройку, т.е. местные жители стали разворовывать шпалы. Темп строительства замедлился, что вызвало негодование Ленина. Он прислал руководителям Алгембы телеграмму: «Ясно, что тут саботаж или разгильдяйство. Обязательно пришлите мне архикратко, что заказано и что сделано. Имя-отчество, фамилия каждого ответственного лица».

Весной 1921 года на строительство с инспекцией приехал Фрунзе. Увиденное на Алгембе привело командарма в ужас. По горячим следам он телеграфировал Ленину: «Дорога в ужасном состоянии. На топливо разбираются постройки, вагоны и прочее. Бедствия усиливаются свирепствующими буранами и заносами. Кроме войсковых частей, работать некому, а части разуты и раздеты. Необходимо принимать срочные меры». Ленин оставил без ответа телеграмму военачальника.

Интересно, что совсем скоро финансовой деятельностью проекта Алгемба и немыслимыми перерасходами средств строительства заинтересовалось ВЧК и ее председатель Феликс Дзержинский. Он поручил собрать всю информацию на титулованного железнодорожника Ломоносова и совсем скоро выяснилось, что

«Инженер Ломоносов в Москве ведет роскошный образ жизни. Жена Ломоносова проживает в Стокгольме и работает в одном из банков. Ломоносов часто навещает ее, причем за государственный счет и в загранпоездках ни в чем себе не отказывает. Дети Ломоносова живут и учатся заграницей»

Вместе с тем, были обнаружены многочисленные доносы как на Ломоносова, так и написанные им. Весь обширный компромат на него был представлен на заседании Политбюро, но партийное руководство, к большому удивлению Железного Феликса, решило, что «работа товарища Ломоносова носит, в целом, положительный характер».

6 октября 1921 года строительство дороги наконец-то было прекращено. Итогом полуторагодового изнурительного ручного труда стали двести километров насыпи без рельсов, здание вокзала в Доссоре без перрона и подъездных путей, 35 тысяч человеческих жизней и один миллиард рублей наличными.