Жилище оседлого крестьянина устраивалось следующим образом. 

Деревянная клетка, подобная параллелепипеду из проволоки, для большей крепости, связывалась несколькими раскосами, промежутки между которыми закладывали комьями, приготовленными из леса, смешанного с соломой. Такая каркасная стена обмазывалась с обеих сторон жидкой глиной, того же состава, которую приготовляли для выделки комьев. Верх хижины по двум-трем не особенно толстым балкам застилали рядом тоненьких жердочек, сверху которых накладывалась грубая плетенка из камыша - «бардан». По бардану камыш настилали слоем в 1/4 аршина (17 см) толщины. Сверху камыша насыпалась земля (лес), которую смазывали раствором глины с соломой. Подобного рода постройка была довольно огнеупорна, если еще при этом принять во внимание, что внутри жилища не устраивали печей. Их заменяла вырытая среди хижины квадратная ямка, в которую накладывали угли и над которой ставили невысокий табурет, покрытый сверху одеялом. В зимние дни обитатели хижины садились вокруг этого табурета, просовывая ноги под покрывающее его одеяло. Во время обеда табурет служил столом, вокруг которого по окончании обеда или ужина живущие в хижинах располагались на ночлег. Для этого обычно ложились на постланную вокруг кошму, не освобождая ног из-под одеяла, сохранявшего лучистую теплоту, распространяемую тлеющими, в ямке под табуретом, угольями. Такое своеобразное сооружение называлось сандал. Кроме того, через каждый двор любого кишлака непременно проходил арык, который всегда имел в себе проточную воду. Так как падение подобных каналов в большинстве случаев имело значительный уклон, то всегда можно было запрудой арыка и направлением его воды в нарочно вырытый водоем, образовать значительный бассейн, который имел почти неиссякаемый запас воды, необходимый для тушения загоревшейся надворной постройки. Такое естественное преимущество населенных пунктов области сокращало расход на содержание пожарных частей в городах до минимума. Запас арычной воды устранял необходимость содержания бочек, ограничивая пожарный обоз одним-двумя насосами да ручными инструментами, вроде крючьев, топоров, лестниц и т.п., которые, собственно говоря, употреблялись в случаях пожаров в русских частях городов области. 

Ахиллесовой пятой в пожарном отношении были одни только хлопкоочистительные заводы и хлопкоприемные камеры, которые были в значительной степени подвержены опасности воспламенения при неосторожном обращении с огнем. В этих камерах хлопок, выходя из-под пил джинов, летит в виде больших пушистых хлопьев, которые, падая на пол, образуют значительный слой такой же пушистой массы, как бы пропитанной воздухом, что в отношении способности воспламенения делало ее подобной костру из тонких сухих сучьев. Малейшая неосторожность здесь могла наделать много вреда, так как здания хлопкоочистительных заводов строились двухэтажными, причем нижний этаж отделялся от верхнего деревянной настилкой пола. И вообще все здание завода представляло собой значительный запас горючего материала, в виде прессов, частей машин, навесов, подъемных кранов и лестниц, сделанных из дерева. Склады спрессованного хлопка были более огнеупорны, так как кипы того же хлопчатника сильно прессовали. В таком виде легковоспламеняющаяся вата становилась почти недоступной действию огня, в крайнем случае - способной лишь тлеть. Однако и на заводах случаи пожаров были очень редки, так как хозяева их строго наблюдали за осторожным обращением с огнем, да и к тому же двигателем на таких заводах был не пар, а вода, что также имело большое значение как в смысле трудности воспламенения, так и в смысле средств борьбы с огнем в случае какой-либо неосторожности.

Совокупность таких условий влекло за собой полное равнодушие домовладельцев к каким бы то ни было способам гарантии своих построек от пожаров. Поэтому страховые общества в области были сильно ограничены своим кругом действий.

Только лишь крупные заводчики, имевшие на своих заводах паровые двигатели, страховали свое имущество, да те из коммерческих деятелей, которые представляли свою недвижимость в виде залогов по казенным подрядам и поставкам.

Нижеследующая таблица показывает, что в пятилетний период времени, на пространстве 240 000 квадратных верст, при 1 143 000 населения во всей Сырдарьинской области, было лишь 276 случаев пожаров, причинивших убытков на сумму 41 500 рублей, что составляло на каждого жителя потерю в 3/5 копеек в год. Сравнивая последнюю цифру с величиной убытков, ежегодно исчисляемых на каждого жителя Воронежской губернии, по количеству народонаселения всего ближе подходящей к Сырдарьинской области, мы увидим, что величина потери, причиняемой пожарами, жителю Воронежской губернии на 1 рубль и 79,5 копеек больше, чем таковая же жителя Сырдарьинской области.

Подобный вывод получается при следующем расчете: цифра народонаселения Воронежской губернии, по данным Центрального Статистического Комитета, была равна 1 173 000 душ обоего пола; размер убытков, причиненных пожаром в 1884 году, определяется 2 138 000, т.е. на каждого жителя в год 1 рубль и 80 копеек.