Общественно-политическая деятельность С.-А. Лапина в Туркестанском крае после революционных событий Февраля и Октября 1918 года, особенно в лице лидера и посланника одной из влиятельной организации как «Улема Джамияти» (1918–1919) остается до конца неизученной. Вместе с тем надо признать, что одной из не раскрытых и практически не освещенных сторон жизни этого яркого политика, интеллектуала своего времени, знавшего на деле административную систему русского правления изнутри и как никто другой понимавший интимно-духовную жизнь коренного населения, является его деятельность в лице частного поверенного как в Туркестанском крае, так и в Петербурге.

Как известно драматичным и глубоко трагическим событием Туркестанского края Российской империи конца XIX века является крупное восстание мусульман Ферганской области 1898 года, которое было подавлено превосходящими силами. Суду было предано большое количество человек, немногие были оправданы, большинство понесли наказание. Девять её руководителей были казнены. К жителям кишлаков Мин-Тюбе, Кашгар и Таджик была наложена контрибуция 300 тысяч рублей, на их местах появилось русское поселение.

Выявленный материал из юридической практики С.-А. Лапина, имевший отношение к ходатайству жителей Хакентской волости Андижанского уезда Ферганской области, в этой связи проливает дополнительный свет на указанные события. В мае 1906 года, по инициативе представителей вышеупомянутой волости, состоялась их встреча в г. Коканде, где, в ходе достигнутых соглашений, от имени её 320 жителей была выдана нотариальная доверенность, чтобы он представлял интересы их по делу конфискации земель после андижанских событий 1898 года. Это сложное дело С.-А. Лапин вел несколько лет.

Архивный документ представлен в виде обращения на имя члена Совета Министров Н.И. Чарыкову и находится на хранении в фондах Архива внешней политики Российской империи Историко-документального департамента МИД России.

Документ вводится в научный оборот впервые. Материал публикуется по правилам современной орфографии, с сохранением стилистических особенностей первоисточника.

С.-А. Лапин

ПО ДЕЛУ О КОНФИСКАЦИИ ЗЕМЕЛЬ 320 ХАКЕНТЦЕВ АНДИЖАНСКОГО УЕЗДА ФЕРГАНСКОЙ ОБЛАСТИ

Его Высокопревосходительству Николаю Валериевичу Чарыкову, Господину Члену Совета Министров

Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь, Николай Валериевич

Вашему Высокопревосходительству предстоит высказать свое мнение по делу о возвращении, в путях МОНАРШАГО милосердия, 320 семьям туземцев, Хакентской волости Андижанского уезда Ферганской области, земель, конфискованных у них вследствие беспорядков 18 Мая 1898 г. в Андижане.

Из прилагаемой при сем записки и из обозрений всей переписки Ваше Высокопревосходительство извольте усмотреть, что к возбуждению туземцами Хакентской волости всеподданнейшего ходатайства имеются следующие основания:

За “андижанские беспорядки”, хотя они не имели характера народного мятежа и были делом лишь отдельных фанатиков, которые в числе 380 человек понесли по суду заслуженное наказание, - по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению от 25 Августа 1898 г., на всё население Ферганы было наложено административное взыскание, виде контрибуции в размере 300.000 рублей*. При разложении этой контрибуции, население области по степени близости его к месту возникновения заговора ишана Мадали, было разделено на три группы. Хакентская волость, как менее виновная, в числе других нескольких волостей, была отнесена ко II группе (Приказ Турк. Ген.-Губернатора от 30-XI за №176, опубликованный в №75 “Турк. Ведомостей” за 1898 г.) и уплатила выпавшую на её долю контрибуцию.

* Прим. Кроме того снесены были с лица земли три селения: Мин-Тюбе, Кашгар и Таджик и на их местах образовано русское поселение в 200 дворов – примечание С.-А. Лапина.

Вскоре же вслед за объявлением населению указанного ВЫСОЧАЙШАГО повеления в смысле “дальнейшего предания андижанского дела забвению и воле Божьей”, в силу нового ВЫСОЧАЙШАГО повеления от 20 Сентября последовала конфискация земель туземцев верстовой полосы, по которой прошла шайка ишана Мадали. Туземцы эти, в том числе и хакентцы, подверглись дополнительной каре не вследствие какой-либо исключительной их вины, а только потому, что, как местные власти, так и бывш. Военный Министр Генерал Куропаткин, не согласовали свои действия по сему делу: одно шло против другого; последствием же этого явились введение Верховной Власти в заблуждение и непреднамеренная конфискация верстовой полосы, - вопреки окончательного решения местных властей, считавших вопрос об административном наказании туземцев исчерпанным ВЫСОЧАЙШИМ повелением от 25 августа.

Местные власти, в принципе будучи против дополнительной кары в смысле конфискации земель, после целого ряда представлений добились отмены ВЫСОЧАЙШАГО повеления от 20 Сентября, виде особой ЦАРСКОЙ милости к населению верстовой полосы. Но сия МОНАРШАЯ милость не была распространена на одних только хакентцев, земли которых входили в ту же верстовую полосу и которые находились в совершенно одинаковых со всеми прочими туземцами этой полосы условиях. Произошло это оттого, что из всех местных властей только один Ген. Духовской, по соображениям не столько карательного, сколько хозяйственного свойства, нашёл возможным, по его выражению, “воспользоваться случаем” и передать земли хакентцев в распоряжение русского города Андижана и местного гарнизона, о чем и воспоследовало третье ВЫСОЧАЙШЕЕ повеление 13 Февраля 1899 г.. Последнее свое представление от 21 Ноября 1898 г. Генерал-Губернатор Духовской мотивировал тем, что на встречу шайке ишана Мадали из туземного города Андижан вышло 200 человек и присоединились к ней, а потому-де окрестных жителей Хакентской волости следует признать более виновными. Но это противоречило как предыдущим его донесениям и мнению Особого Совещания, происходившего под его председательством, так и его же приказу от 30 числа того же Ноября за №176, которым, по степени предполагаемой виновности всего населения Ферганы, хакентцы, как сказано выше, причислены были ко II группе. Неосновательность такой мотивировки подтверждается еще тем, что не только никто из II группы кроме хакентцев не понес дополнительной кары, но и большинство жителей из I группы не подверглось такому тяжкому наказанию, виде земельной конфискации сверх уплаты контрибуции.

В указанном своем представлении Генерал Духовской ходатайствовал о “прирезке” к гор. Андижану их хакентских земель только 116 десятин; но, по указанию Генерала Куропаткина, отчуждено было от хакентцев 286 десятин 800 кв. саж. уже без всякой причины.

Хакентцы, в числе 386 семейств были выселены с насиженных мест, при чем уничтожено было у них пять селений, снесено было до 700 жилых помещений, несколько кладбищ и мечетей сравнено с землею. А так как они оказались выброшенными на произвол судьбы без всякой заботы об их дальнейшей участи, то по настоящее время они вынуждены арендовать бывшие свои земли у гор. Андижана у местного гарнизона под посевы и, таким образом, хакентцы, сверх уплаты контрибуции и лишения земель, поставлены еще в необходимость платить городу и гарнизону определенную дань в размере более 10 тысяч рублей ежегодно.

Таким образом, из всего населения области хакентцы оказались наиболее пострадавшими. Многие приговоренные судом за ишанские беспорядки к ссылке в каторгу, т.е. заведомо преступные люди, в силу Всемилостивейших Манифестов, уже успели вернуться на родину и вступили в обладание своим достоянием, хакентцы же причисленные к наименее преступным – хотя и остались на родине, но лишились своего имущества.

На хакентских землях городом Андижаном не возведено до сих пор ни одной постройки; за ненадобностью этих земель для нужд самого города несколько десятин продано им частным лицам; гарнизоном застроено всего лишь десять десятин и, таким образом, в данное время имеется свободных и сдаваемых в аренду земель около 260 десятин. При условии оставления земель даже для будущих потребностей города и гарнизона по их же расчету, то и тогда окажутся излишних для низ 241 десятин, о возврате коих ныне и ходатайствуют хакентцы, всеподданнейше прося: восстановить их в неправильно нарушенных правах, если они были невиновны и помилованы, если они были действительно виновны.

Все вышеприведённые основания подтверждаются официальными документами, приложенными к всеподданнейшему прошению хакентцев.

По докладу ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ 26 Апреля пр. г. прошения хакентцев в благоприятном для них смысле, ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ благоугодно было повелеть – передать дело Военному Министру для нового доклада со своим заключением.

В основании отзывов запрошенный по сему делу Туркестанской администрации легли доводы Андижанского городского хозяйственного управления о необходимости городу и гарнизону хакентских земель.

Доводы эти, последовательно проходя красной нитью через все инстанции, выразились в следующей форме:

Помощник Воен. Губ-ра Ген.-М. Гиппиус полагал: хакентские земли нужны городу Андижану; единственный возможный выход заложить эти земли в банк и выдать хакентцам ссуду с долгосрочным платежом для устройства их на новом месте.

Воен. Губ-р Ферганской области Ген.-М. Покотило: о справедливом решении тут не может быть речи; раз состоялось ВЫСОЧАЙШЕЕ повеление

– отмены быть не может; возможный выход – отвести хакентцам действительно несправедливо пострадавшим, земли во вновь орошаемой части Голодной Степи.

Канцелярия Турк. Генерал-Губернатора в представлении своем в Совет Генерал-Губернатора приводя доводы и за, и против, высказалось: “серьезным возражением против удовлетворения ходатайства является лишь перечислением тех убытков, которые потерпит город и военное ведомство от передачи земли хакентцам, юридически, вне зависимости от каких бы то ни было причин, являющихся хозяевами помянутой тут земли. Но в этом случае необходимо иметь в виду два обстоятельства – во-первых, что и военное ведомство и город стали обладателями земли лишь недавно и, не будь несчастного случая 18 мая 1898 года, земля была бы и до сих пор во владении хакентцев, и во-вторых – что хакентцы просят МОНАРШЕЙ милости. Рассуждая объективно, необходимо прийти к заключению, что хакентцы оказались наиболее пострадавшими. Многие приговоренные судом за ишанское восстание к ссылке, т.е. заведомо преступные люди, уже успели вернуться на родину и вступили в обладание своим достоянием, хакентцы же, причисленные к наименее преступным – хотя и остались на родине, но лишились своего имущества”. В заключении Канцелярия высказалась за возвращение хакентцам свободных участков из конфискованных земель, но чтобы сохранить значение силы ВЫСОЧАЙШЕГО повеления, взять за это от хакентцев вознаграждение по справедливой оценке, при чем оно должно быть вдвое меньше против оценки гор. Андижана, т.е. вместо 764.125 руб. – 382.062р.50 к.

Представитель интересов просителей, в записке, поданной им в Совет Турк. Генерал-Губернатора, указал, что все вышеприведенные проекты местных властей представляются неприемлемыми для просителей, так как выселение их в Голодную Степь, как изгнание из родины, явится для них новым видом наказания, а для выкупа земель или выплаты ссуды средств они не имеют.

Совет Турк. Ген.-Губ-ра нашел, что по соображениям государственным, политическим и экономическим в просьбе хакентцев следует отказать. А какие именно государственные, политические и экономические соображения вынуждают его к отказу, - Совет в своем постановлении не указал.

Турк. Генер.-Губ-р Ген. Гродеков, вначале нашел более целесообразным вернуть хакентцам земли, которые не получили до сего времени того назначения, которое имелось в виду при конфискации, но за плату их стоимости на основании оценки. Такая мера, по мнению Ген. Гродекова, не сопровождаясь отменой раз последовавшего ВЫСОЧАЙШАГО повеления, несомненно, в значительной степени уменьшила бы зло, вытекающее из акта конфискации земель хакентцев. А затем, после заявления хакентцев о невозможности для них выкупа, в заключительном своем слове, он отказался от своего предыдущего, и присоединился к мнению Совета Ген.-Губ-ра и также полагал, что ходатайство хакентцев следует отклонить.

В таком виде представлено было дело в Петербург, без опровержения по существу хотя бы одного из вышеприведенных доводов просителей.

Представитель интересов просителей, в прошении, поданном на имя Военного Министра 28 ноября пр. г., установив всю несостоятельность мотивов местных властей с точки зрения фактической, юридической, политической, экономической и моральной и указывая на законные пути для удовлетворения земельных нужд города и гарнизона, заявил, что для разрешения просьбы хакентцев, вместо отстаивания частно-хозяйственных интересов учреждений, случайно владеющих хакентскими землями, есть нечто высшее, из чего подобало бы властям исходит, это – государственная справедливость и акт предстательства перед МОНАРХОМ.

Запрошенные Военным Министром Главное Военно-Судное Управление и Юрисконсультская часть Военного Министерства высказались за удовлетворение просьбы хакентцев.

Обсудив все обстоятельства настоящего дела, Военный Министр Ген. Редигер и б. Начальник Главного Штаба Ген. Эверт, вопреки заключению местных властей, с своей стороны нашли возможным удовлетворить всеподданнейшее ходатайство просителей и именно в этом смысле, как о том неоднократно сообщали мне в Азиатском Отделе Главного Штаба, высказано было мнение во всеподданнейшем докладе Военного Министра, в коем испрашивалось ВЫСОЧАЙШЕЕ соизволение на передачу дела в Совет министров в целях объединения действий высших органов власти.

Ввиду полного сочувствия, какое встретило ходатайство хакентцев в Военном Министерстве, имеются все основания полагать, что дело внесено в Совет Министров в благоприятном для просителей смысле*.

* Прим. Ныне мне известно, что дело представлено в Совет к отклонению – примечание С.-А. Лапина.

В настоящее время мною получены сведения о том, что и. об. Турк. Генер.- Губ-ра Ген. Кондратович отправил в Петербург особое сообщение, в коем он заявляет, что будто бы возбуждено хакентцами после конфискации земель лишь по прошествии 8 лет, и то не по собственной их инициативе, а в вследствие давления, произведённого на них мною, Сер-Али Лапиным, что будто бы я, Лапин, заинтересовался этим делом только в 1905 году, когда убедился в выгодности этих земель, вследствие бывших там хороших урожаев хлопка и что будто бы я, Лапин, вовсе не думая об облегчении участи обездоленного населения, преследую лишь свои личные выгоды, намереваясь впоследствии купить хакентские земли и т.д..

Я не думаю, чтобы подобную вещь мог написать заместитель Главного Начальника края, но, допуская однако возможность этого и полагая, что подобное сообщение может повредить интересам просителей, считаю своим долгом заявить следующее:

Если бы даже допустить справедливость приведенного мнения обо мне, то что же из этого следует? Изменятся ли от этого суть дела или умаляется значение доводов просителей? Или из того, что представляется возможность какой-либо выгоды для меня, следует придти к заключению, что в просьбе хакентцев должно быть отказано? Допустим, что я своекорыстен, но за что же должны страдать интересы тех же несчастных хакентцев? Ведь справедливость и случайное усмотрение не одно и тоже.

Трудно себе представить положение Туркестанской администрации, что для отклонения справедливого домогательства хакентцев у ней не находится довода более убедительного, чем личные нападки на меня, основанные на слухах, неведомо откуда исходящих, и к тому же не имеющие никакого отношения к существу дела. Я затрудняюсь подыскать подходящее название для такого приема.

На сколько справедливо мнение Ген. Кондратовича о том, что возбуждение дела исходит от меня (а в сущности, ведь, совершенно безразлично от кого бы оно не исходило), лучшим доказательством противного служит то, что со времени конфискации их земель, хакентцы не переставали просить о своих землях и обращались ко всем бывшим Туркестанским Генерал-Губернаторам: в 1898 году – к Ген. Духовскому (копия их прошения приложена к делу, под

№19), в 1901 году – к Ген. Иванову (копия прошения представлена мною в Совет Министров), в 1904 году – к Ген. Тевяшеву (копии не имеются, но подлинное, находится в деле Канцелярии Турк. Ген. Губ-ра) и в 1906 году – к Ген. Суботичу, который объявил хакентцам через полицию что им не возбраняется от себя обратиться со своей просьбой к путям МОНАРШАГО милосердия. Это последнее обстоятельство и дало повод к возбуждению хакентцами всеподданнейшего ходатайства, для чего уполномоченные их общества впервые сами приехали ко мне в Коканд в мае 1906 года и убедительно просили меня принять их защиту. Тогда же они мне выдали доверенность, а до того времени я в Андижане не бывал и о хакентском деле представления не имел, а следовательно, о выгодности или невыгодности ведения этого дела тогда еще судить не мог.

Что же касается вопроса о том, почему хакентцы обратились именно ко мне, а не к кому-нибудь другому, то я позволю себе думать, что это они сделали по следующим причинам: сами туземцы совершенно беспомощны для ведения своих дел в русских правительственных учреждениях, а русские интеллигенты в крае не пользуются особенным доверием, поэтому они ценят своих единоверцев по Туркестану, получивших образование в русских учебных заведениях и посвятивших себя правительственной и общественной деятельности. Свою же многолетнею деятельность в крае я создал себе доброе и ничем незапятнанное имя. Скажу больше: имя мое пользуется известною популярностью среди туземного населения и за пределами Туркестанского края. Население края мне безусловно доверяет, со всех концов его обращается ко мне со своими нуждами и дорожит мною. А потому вполне естественно, что выбор хакентцев остановился на мне. Обязанность, возложенная ими на меня на столько для меня свята, что ее не смогут опорочить никакие нападки моих личных врагов: я буду защищать это дело до последней возможности, ибо я верю, что есть правда и, найду ее. Но я во всякое время готов от этой защиты устранить себя, если бы я увидел, что мои личные качества на самом деле вредят делу хакентцев.

Говорят, что приписываются мне корыстные цели и между прочим намерение купить, впоследствии, хакентские земли.

Земли у хакентцев я не предполагал покупать, да и при всем желании не мог бы это сделать, ибо не имею для этого нужных средств. Относительно же истинных мотивов, побуждающих меня к настойчивой защите интересов хакентцев, то, казалось бы, вопрос этот относится к области моей совести и доброй воле моих доверителей. Но тем не менее, приходится считаться с тем, что заподозривание лиц в корыстных побуждениях не способствует беспристрастному решению вопроса. Поэтому я считаю себя обязанным заявить, что я, как частный поверенный, работаю не даром и живу трудом по своей профессии. Ведь дело хакентцев по нотариальной доверенности (копия при деле) и имею с ними нотариальный договор, из коего всякий может убедиться, что я никакой цели эксплуатации бедняков в виду не имею и иметь не могу, а наоборот, именно вследствие крайней бедности и жалкой участи хакентцев, я захотел им помочь и из принципа согласился вести их дело без всяких предварительных издержек с их стороны, с условием однако, что они, в случае благоприятного исхода дела, уплатят мне постепенно за мои труды обычные проценты стоимости возвращенной земли по оценке посредников- старожилов, а в случае отклонения их ходатайства, возвратят мне мои действительные расходы по обусловленному нами расчету. При этом я по совести считал и считаю, что, ведя это дело более двух лет при столь тяжелых для меня самого условиях и совершенно отказавшись за все это время от своей обычной практики и привычной семейной жизни, - именно оказываю обездоленному населению большое благодеяние. Это вполне сознают прежде всего сами хакентцы, в каждом письме они выражают мне глубокую признательность и искренне молятся за тех, кто с добрым чувством относится к ним. Я им писал о милостивых для них словах Г. Военного Министра Генерала Редигера, какие им были сказаны мне еще в марте м.э.г.. С тех пор они с нетерпением ожидают ЦАРСКОГО Указа об их помиловании, ничего, конечно, не подозревая о столь, может быть, пагубном для них сообщений и. об. Главного Начальника края.

В заключении считаю своим долгом заявить, что справедливость домогательства хакентцев, помимо всего, доказывается беспрерывным колебанием тех же местных властей, кои при внутреннем убеждении правоты просителей, всячески силятся отстоять интересы города и гарнизона. Интересы этих учреждений состоят в том, что последние сдают хакентские земли в аренду “хозяйственным способом”, а потому для многих на месте возвращение хакентских земель весьма и весьма нежелательно. Немало писалось в местных газетах “об операциях с хакентскими землями”, но об этих “операциях” я считаю излишним здесь распространяться. Укажу лишь, что местные власти, отстаивая по экономическим соображениям явно неправое дело и современное положение вещей, забывают о самом главном - о достоинстве русской власти в глазах местного населения, которое хорошо знает всю историю агентского дела и интересуется дальнейшим ходом его.

Докладывая об изложенном и убедительно прося Ваше Высокопревосходительство только о внимательном отношении к этому делу, считаю долгом заявить, что хакентцы будут нравственно удовлетворены и отказом в их просьбе, если этот отказ явится, как тщательно продуманное решение Вашей совести, достойное к поднесению на одобрение ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА.

Прошу Ваше Высокопревосходительство принять уверение в совершенном почтении и глубоком уважении, с коим имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорнейший слуга Сер-Али Лапин.

г. С.-Петербург. Сентября “6” дня 1908 г.

Б. Алтынбеков 

Е-mail: altynbek.bakyt@gmail.com

Источник:

1. АВПРИ. Ф. 147. Оп. 485. Д. 1266. Л. 90–93об. (подлинник прошения).