«Лесная революция». Лес в системе хозяйства казахов Степного края.
Поделиться:
03.11.20231950
Лесные массивы в мировой практике составляют предмет серьезных научных обсуждений. Сегодня экология планеты актуализирует темы, связанные с лесосохранностью, что закономерно приводит к историческим разработкам. Статья посвящена историко-географическим и культурным аспектам хозяйственной специфики казахского быта на рубеже XIX– XX веков. Действительно, в истории ряда развитых европейских государств: Великобритании, Франции, к примеру, леса играли немаловажную роль. И это не только пресловутая сага о благородном Робин Гуде, скрывавшемся в густых лесах и оттуда боровшемся с обидчиками. Лес, как стратегический хозяйственный ресурс государства, является его достоянием; незаконные отъемы лесных массивов и варварское их истребление, уничтожение из-за пожаров – непозволительная роскошь в условиях нехватки влаги на просторах Центральной Азии в XXI столетии.
Экологическая значимость лесных ресурсов планеты и конкретных регионов, общеизвестна. Согласно теории В. И. Вернадского (1863-1945), биосфера Земли выполняет следующие главнейшие функции: а) газовую — все газы биосферы создаются биогенным путем и им же изменяются; б) кислородную — кислород является следствием фотосинтеза растений; в) окислительную — выполняемую автотрофными бактериями; г) кальциевую; д) восстановительную и т. д. Исходя из того, что 90 % биомассы сосредоточено в лесах, лесу принадлежит основная роль в биосферных процессах (Вернадский, 2009: 20). Роль лесов во влагозадержании общеизвестна, однако на практике не соблюдается.
По словам известного казахстанского защитника природы и общественного деятеля Мэлса Елеусизова, «…леса покрывают 31 % поверхности суши. При этом 13 % мировых лесов относятся к охраняемым природным территориям. В последнее десятилетие темпы исчезновения лесов увеличились: с 16 миллионов гектаров в год в 1990-е годы до 13 миллионов га» (Елеусизов, 2011). Какую роль играют леса в истории казахского государства и общества? Влияют ли лесные массивы на выбор хозяйственной деятельности и как регулировались в недавнем прошлом правовые вопросы относительно их принадлежности? Что подразумевалось под словосочетанием «лесная революция» в начале двадцатого века?
Материалами исследования явились сведения из архивных фондов, периодической печати Степного края, свидетельства и воспоминания очевидцев, художественные произведения казахских поэтов и писателей, др. Системный подход, фокусировка через призму «лесной» темы наводит на любопытные исторические параллели.
Дореволюционная русскоязычная историография истории лесосбережения в пределах империи уходит корнями в нормативно-правовое регулирование проблемы царским двором. Изначально, лес интересовал Петра I исключительно как ресурс для кораблестроения, а также для возведения помещений для персонала грандиозных проектов построения флота и проч. Последующие правления внесли существенные реформы в «лесной» менеджмент. Так, исследователь К. Веревочкин утверждает, что «…после дворцового переворота 1762 года, при Екатерине II площади запретных участков резко сократились, да и рубка лесов ничем не ограничивалась. Служба вальдмейстерств была упразднена. Лес стал рассматриваться как средство пополнения казны, а не как материал для поддержания боеспособности военного флота» (Веревочкин). Так называемое Государственное лесное хозяйство, как институт, было создано через сорок лет, в 1798 году, вместе с Лесным департаментом. Последний учрежден Указом Павла I от 27 февраля 1799 года.
Приведенные выше данные, с присоединением новых южных и восточных регионов к владениям двора, должны были автоматически распространить имперское влияние на природные (в данном случае, лесные, ресурсы) и на них. Однако, по причине малочисленности служащих департамента и трудных условий службы в Сибири и казахских землях, определенно связанной с угрозой для их жизни (отдаленность, восстания, резко континентальный климат, отсутствие скоростного транспорта и инфраструктуры и проч.), контроль за лесами в маргинальных регионах (фронтира) на практике осуществлялся слабо.
На фото 2: Казахи на деревянных санях, запряженных бычком
(на заднем плане виден лес).
Акмолинская обл., Кокчетавский уезд. 1896 г.
В начале 19 столетия нормативно-правовой статус лесов империи рассматривался вновь. Так появился «Лесной устав» (далее – Устав), утвержденный 11 ноября 1802 года. Он содержал в себе некоторые статьи из «Соборного уложения» Алексея Михайловича 1649 года. «Лесной устав» стал главным нормативным актом, регулирующим право собственности на леса в XIX веке. Данный Устав даже вошел в состав первого «Свода законов Российской империи» 1832 года (Веревочкин).
Возникновение в конце XIX столетия в российской аграрной науке географической школы В.В. Докучаева стимулировало значительный подъём теоретических и практических исследований Степной зоны. Для этого времени характерны длительные научные дискуссии и появление новых теорий о причинах естественного безлесья степей, природном и антропогенном соотношении между лесом и степью, наличии переходной полосы.
На фото 3: Казахи у юрты на лесной опушке.
Семипалатинская обл. 1880 г.
Историография темы в постсоветский период расширяется публикациями ученых Республики Казахстан. Так, исследователь Н.У.Шаяхметов пишет, что «Согласно Степному положению 1891 г. казахские земли, леса и лесные угодья объявлялись государственной собственностью Российской империи. В процессе осуществления аграрной колониальной политики лесные угодья степных областей стали объектами товарного производства» (Шаяхметов, 2020). Однако автор статьи ограничивается завершающим этапом длительного исторического процесса.
Надо заметить, что вплоть до 1917 года «Лесной устав» практически не менялся, что, по мнению исследователей, «способствовало устойчивости в управлении лесами и ведении лесного хозяйства». Безусловно, система обрела устойчивость вследствие подавления восстаний и внедрения чиновничьего аппарата, который обеспечивал бесперебойную канцелярскую отчетность и на местах, в глазах коренных жителей, представлял имперскую власть. Как следствие, теперь «…древостои подразделялись на: государственные, т.е. составлявшие собственность казны, и - общественные. Государственные леса могли быть как казенными, состоявшими в непосредственном распоряжении казны, так и лесами особого назначения, находившимися в пользовании различных ведомств, заведений или обществ».
Таким образом, новая колониальная администрация по мере продвижения на юг и восток, в Сибирь, перманентно узурпировала право владения и распоряжения природными ресурсами у автохтонных жителей. К сожалению, история столь ловкого отъема, по сути общественного, коллективного достояния по праву принадлежавшего проживавшим в Степном крае народам, не была в системном виде написана; помешали события 1917 года, свержение монархии и тяготы первых лет советской власти (голод, джуты, перенос столицы, размежевание), ощущался дефицит специалистов-правоведов и лесоводов (единственный дипломированный ученый лесовод по диплому, выпускник Санкт-Петербургского императорского Лесного института 1894 года А.Н.Букейханов был сослан большевиками в Москву). Затем последовали политические репрессии, Вторая мировая война, и, поднимая «целину» и иные масштабные проекты, в тесном союзе с братскими республиками, ни правительство, ни ученые КазССР не стали ворошить «лесную» тему.
Между тем, лесные угодья в мировой практике составляют предмет научных обсуждений. Действительно, в истории Великобритании, Франции, к примеру, леса играли важную роль. Долгие годы в КазГУ преподавал профессор Я.Д.Серовайский, который был верен научной теме, которую последовательно разрабатывал, приобщая молодую поросль аспирантов к фундаментальной науке (Серовайский, 1969; 1983 и др.). И это не только пресловутая сага о благородном Робин Гуде, скрывавшемся в густых лесах и оттуда боровшемся с богачами. Лес, как стратегический хозяйственный ресурс государства, является его достоянием; незаконные отъемы лесных массивов и самовольный их захват или уничтожение, в ущерб законным владельцам, - в мировой практике судопроизводства трактуется как уголовно наказуемое деяние.
Уставом 1802 года, между тем, в отдельную категорию выделялись леса, подлежащие более строгому сбережению, – это защитные и водоохранные, была введена должность «уездный лесничий» должен был следить за соблюдением лесного законодательства в своем уезде. (В самом начале своей профессиональной карьеры А.Букейханов даже успел поработать несколько лет в этой должности в пределах Омского уезда и характеризовался положительно).
Примечательно, что уставы писались для обслуживающего персонала и военных генерал-губернаторов, но отнюдь не для местного населения (во-первых, только на русском язык, во-вторых, в составе лесничих казахов, например, не встречалось). Положения уставов о лесе местное население могло узнать, лишь попав под арест за какое-нибудь нарушение Устава, даже не подозревая о том. Хотя сами казахи ценили лес, видя в нем укрытие от ветров, объект для охоты на мелких хищников, сбора ягод и сухостоя, хвороста. Миграции тюркоязычных родов с Алтая, в частности кереев, в долину рек Тобол, Ишим и Иртыш в средние века внесла в местный modus vivendi пиетет к лесу. В топонимике казахского населения Степного края, в Акмолинской области, до сих пор встречаются наименования населенных пунктов, связанные с лесом. Например, аул «Алқа ағаш» (в переводе «лес-ожерелье») был назван так образно потому, что расположенные вокруг леса образовали соответствующую форму. Другая особенность казахских выражений о лесах в Степном крае – в подчёркивании хозяйственной ценности лесных насаждений, ведь слово «ағаш» — это «дерево» в единственном числе. То есть, казахское население под «ағаш» подразумевало качества материала (древесина), априори отмечая возможности применения его в быту. Это наблюдение полезно в плане реконструкции палеокарты региона, на которой автохтонное население весьма точно в топонимике наследовало нам центры меди - «жез», цинка - «мыс», железа - «темір», угля - «көмір» и леса - «ағаш».
В книгах краеведов Северного Казахстана неоднократно встречаются топонимы, составной частью которых является «ағаш»: Қызылагаш (Мұқанов. Ынтымақ ауылы, 79), Сайағаш (Мұқанов. Ынтымақ ауылы, 80), «Ыстаған ағашы» (Мұқанов Қ. Жалтыр ауылы. с. 37). Это служит доводом к значимости леса в мировоззрении казахов, для жителей Степного края, где степь соседствовала с лесом и это естественным образом было задействовано местным населением. Художественный образ дерево-«ағаш» часто встречается в казахской художественной поэтической традиции, оно означает очень много для степняка. В частности, как ожерелье правления славного хана Абылая и как защита, схрон, для отрядов легендарного Кенесары, встречается в поэме «Батыр Баян» у Магжана Жумабаева:
Бауырында Бурабайдың қалың ағаш, Көкшенің жалыменен біткен жалғас. Арудың ақпен өрген тұлымындай Қарағай, қызыл қайың, тал аралас. Ертеде жел өтпейтін қызыл ағаш, Дариға, бұл күндерде жап-жалаңаш! Қабірінен әулиенің алашқа артық, Ертеде Абылайға орда болған ағаш. Ордасын сол ағаштағы Абылайдың Меккедей тәуеп қылған тамам алаш... (Жұмабаев М.).
Возвращаясь к предыстории темы лесов Степного края, надо помнить, что вскоре после образования особого департамента был издан Лесной устав. Утвержденный 11 ноября 1802 года данный документ содержал ряд статей из «Соборного уложения» Алексея Михайловича 1649 года.
Лесной устав стал главным нормативным актом, регулирующим право собственности на леса в XIX веке, и вошел в состав первого «Свода законов Российской империи» 1832 года. Вплоть до 1917 года Лесной устав практически не менялся, что способствовало устойчивости в управлении лесами и ведении лесного хозяйства. Согласно этому документу, древостои подразделялись на государственные, составлявшие собственность казны, и общественные. Государственные леса могли быть как казенными, состоявшими в непосредственном распоряжении казны, так и лесами особого назначения, находившимися в пользовании различных ведомств, заведений или обществ.
Уставом выделялись леса, подлежащие более строгому сбережению, – защитные и водоохранные. Много внимания уделялось охране лесов, была введена должность «уездный лесничий», который должен был следить за соблюдением лесного законодательства.
Во второй половине XIX столетия из-за рубки лесов у истоков уровень судоходных рек стал снижаться до критических значений, что вынудило государство принимать срочные меры
4 апреля 1888 года в дополнение к Лесному уставу было издано «Положение о сбережении лесов». Смысл нововведений заключался в запрете рубок и поощрении разведения новых древостоев в лесных дачах. В так называемых «защитных» лесах строго запрещалось проводить сплошные рубки, корчевание пней и корней, выпас скота (!) и др. Разрешалось лишь проводить вырубки с условием последующего возобновления насаждений. В водоохранных и прочих лесах также ограничивалась любая деятельность.
Право государственной собственности на леса в дореволюционный период нередко вступало в противоречие с частной собственностью. В итоге, из-за отсутствия четких границ и огромной площади, занимаемой лесами, государственная собственность определялась «по отрицательному признаку»: то есть, если леса не «принадлежат никому в собственности», то они считаются государственными. Такая казуистика была на руку желавшим приобрести искомые лесные участки, под формальным переводом их в государственную собственность и последующим занятием площадей, что было удобно провернуть на землях «за Уралом». «Государственные» леса имели определенные преимущества: на них проводились специальные профилактические работы (санитарные мероприятия, лесовозобновление, борьба с вредителями и т. п.).
Как выяснилось, в 1913 году был подготовлен проект нового «Устава о лесах», принятие которого модернизировало бы существовавшие нормы (так, вырос спрос и на лесные ресурсы, и на земельные участки), однако Государственная дума, разгонявшаяся с 1906 по 1917 год четыре раза, так и не успела рассмотреть тот законопроект.
Однако по мере демографического прироста за счет крестьян-переселенцев, в казахских землях стал заметен дефицит земельных участков для выпаса скота. Так же резко обозначилась проблема истребления лесопосадок, которые варварски вырубались переселенцами, для ускоренного возведения изб-срубов. В ходе реализации Столыпинской реформы, по прибытии в Степной край, переселенцы из центральных областей оказались обманутыми: для них не было подготовлено жилых помещений, и они в отчаянии стали решать задачу найти крышу самовольным способом. Проблема встала во весь рост в годы русско-японской и Первой мировой войн, об этом сообщала региональная демократическая пресса. Участились случаи самовольной вырубки лесов крестьянами. Так, на страницах газеты «Сибирские вопросы» читаем: «…От исиль-кульского, пресненского и петропавловского лесничих, чем дальше, тем больше поступает протоколов, и местное управление государственными имуществами не успевает справиться с пересылкой их для административных взысканий».
Казахское рядовое население края боялось вмешиваться в конфликт между переселенцами и стражниками, опасаясь наказаний.
Тем не менее, передовая общественность понимала, что за «лесной революцией» кроется окончательная утеря земли. И в известной поэме М. Дулатова не случайно есть строки:
«Көзіңді аш, оян қазақ, көтер басты,
Өткізбей қараңғыда бекер жасты.
Жер кетті, дін нашарлап, хал арам боп,
Қарағым, енді жату жарамас-ты».
Любопытно, что в этом произведении автор использует образ дерева «ағаш» для передачи степных реалий и личностных характеристик:
«Мен біткен ойпаң жерге аласа ағаш,
Емеспін жемісі көп тамаша ағаш.
Қалғанша жарты жаңқам мен сенікі –
Пайдалан, шаруаңа жараса, алаш!» (Дулатов М).
К маю 1909 года число составленных протоколов перевалило за сотни, на нарушителей налагались штрафы, но у порубщиков не было средств для их оплаты, а потому они, ввиду своей несостоятельности, переполняли арестные дома. А как только срок подходил к концу они вновь отправлялись в лес. Лесная стража была настолько запугана угрозами расправы, что она стала бояться ездить на кордоны: «…являются они в лес толпами, стража бессильна и ограничивается составлением протоколов, над которыми крестьяне смеются, так как у них все равно нечего взять», «…беспощадно уничтожают лес, являясь в дачи массами, и стража под влиянием угроз не хочет служить» (Кто и зачем, 2020).
Один из корреспондентов назвал происходящее «лесной революцией» (E-history, 2020), поскольку обстановка была накалена, в преддверии зимней стужи переселенцы, доведенные до отчаяния, угрожали местной администрации поджогами. Стычки из-за лесных посадок вспыхивали между казахами и особо рьяными казаками.
А ведь предпосылки обозначенного явления – «лесная революция» - дали о себе знать сначала в центральных областях империи. Так, российский исследователь О.А. Грошева пишет: «…в конце XIX века в результате массовой вырубки лесов и хищнического использования земель в черноземной полосе Европейской России проявляются «крайности степного климата» – жесточайшие суховеи и бури, черные зимы, когда вместе со снегом с полей сносилась и почва. Засухи стали обычным делом. В десятках губерний России люди умирали от голода, скот погибал от недостатка кормов и разваливались многие тысячи крестьянских хозяйств, на фоне развития эрозионных процессов происходило резкое снижение плодородия степных почв. Жестокая засуха 1891 года, охватившая почти всю черноземную полосу Европейской России, стала отправной точкой для начала активизации экспедиционных исследований и разработки научных предложений по восстановлению и оптимизации степей» (Грошева, 2014: 1562). Описанная ситуация вызвала массовую миграцию разорявшихся крестьян «за Урал», в Степной край, где явление вырубки лесов грозило вылиться в аналогичный социальный и экологический взрыв.
В начале ХХ века казахское население Степного края, перешедшее на оседлый образ жизни, располагалось на лесных опушках и строило избы-срубы, нанимая умельцев из числа переселенцев. Данный факт запечатлен на редких фотоснимках указанного периода, сделанных в ходе экспедиций в край. В годы гражданской войны в лесу удавалось скрываться тем, кто был пацифистом и не мог брать в руки оружие, чтобы воевать на стороне «белых» или «красных».
В начале ХХ столетия, имел место, таким образом, симбиоз хозяйственных типов, и значение леса в экономической составляющей жителей региона, в исследуемый период, значительно возросло. Лес-кормилец, где можно охотиться, заготовить дрова и сухостой, собрать ягод, орехов, лес защищает от ветров и т.п. Это отражено в художественных произведениях, пословицах и изустном народном наследии. Характерная образная рифма «Алаш – ағаш» обыгрывалась многими известными казахскими поэтами.
Однако естественное оседание казахских хозяйств края встречало на своем пути разного рода препоны. Начавшаяся стихийно массовая миграция крестьян из черноземной полосы России, нехватка земель и «лесная революция» внесла определенные нюансы в атмосферу межэтнических отношений. Накаленная обстановка в сочетании с материалами прессы и деятельностью борющихся за влияние на избирателей, политических партий создавала предельно сложную ситуацию. Ослабление имперских институтов на местах, что очевидно даже на работе лесной стражи (часть работников была призвана на фронт), означало, что прорыв негативных социальных настроений и ухудшения экономического положения жителей Степного края, неизбежен. Выражение «лесная революция», с легкой руки корреспондента дореволюционной печати, было уместно для характеристики реального положения дел в крае, что пока еще не нашло отражения на страницах учебников по истории.
Проблема охраны лесов и лесосбережения для Казахстана остается актуальной; лесные ресурсы сегодня составляют в государстве менее 5% площади. Тема воплощает в себе мультидисциплинарные запросы: не только экономические, экологические, географические, ботанические, но и глубокие исторические аспекты. Правовые аспекты темы, на наш взгляд, также нуждаются в корреляции. Знание деталей процесса антропологического вмешательства в земные ресурсы в недавнем прошлом позволит стабилизировать современную угрозу исчезновения лесов Евразии, пресечь бездумное и хищническое отношение к национальному богатству.
Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. М.: Айрис-пресс, 2009. 576 с.
Грошева О.А. Эволюция научных взглядов на причины естественного безлесья степей в XIX – начале XX вв. // Фундаментальные исследования. 2014. № 11-7. С. 1560-1563.
Мұқанов Қайролла. Ынтымақ ауылы. Петропавл: Полиграфия, 2006. 188 бет.
Мұқанов Қ. Жалтыр ауылы. Астана: Жарқын Ко . 2016. 188 бет.
Серовайский Я.Д. О путях формирования феодальной собственности на леса и пастбища во Франкском государстве // Средние века. М.: Наука, 1969. Вып. 32. С. 48–60.
Серовайский Я.Д. Проблема лесных отношений в странах Западной Европы в IX–XIII вв. // Аграрная история эпохи феодализма. Ижевск, 1983. С. 134–136.
Шаяхметов Н.У. Қазақстанның далалық аймағында орман алқаптарын пайдалану тарихының кейбір мәселелері (ХІХ ғ. ІІ-жартысы –ХХ ғ. басы) // Вестник КазНПУ им. Абая. Исторические и социально-политические науки. 2020. № 4 (67).