С падением в 1757 году Джунгарскаго ханства, занимавшего всю Акмолинскую и Семипалатинскую степь, казахи двинулись на север, заняли бывшие калмыцкие угодья и таким образом вошли в соприкосновение с казацким населением пограничных сибирских линий. С этого времени начались непрерывные столкновения русских с казахами за приграничные земли. Портал Qazaqstan Tarihy расскажет, откуда тянутся корни земельных разногласий между казахским населением и сибирским казачеством
По мнению российских историков ХХ века, возникновение сибирского казачества относится ко второй половине XVI века. Этому предшествовало дозволение царем Иваном IV в 1574 году жителям Пермской губернии набирать «охочих казаков, пашенных и не тяглых людей, татей и разбойников, за исключением людей боярских и беглых, с правом селить их за Уралом, ставя крепости на Тоболе, Иртыше, Оби и иных реках». Эти люди, вступившие в Сибирь под предводительством Ермака, завоевали страну и, основав здесь города и крепости, были также первыми стражниками завоеванного края. Впоследствии к ним присоединились, так называемые, юртовские казаки из местных татар, из которых с течением времени были составлены татарские команды: тобольская, тюменская и томская. Затем был образован сибирский казачий полк, а в конце концов были сформированы два полка городовых казаков, тобольский и томский.
Сибирская пресса писала, что русское оседлое население, расширяясь в среде инородцев и кочевников, укрепляло свои крайние селения, а под предлогом защиты своих владений от набегов и грабежей держало в этих селениях вооруженных людей. В помощь сельчанам управлявшими краем воеводами посылались казаки, которые, расселяясь между вооруженными земледельцами, вместе с последними составляли особый род казачьего сословия: волостных или пашенных казаков.
С 1639 году стала воздвигаться непрерывная укрепленная линия, проходившая через Тюменский, Ялуторовский, Курганский, Ишимский, Тарский и Омский уезды, примыкая к укреплениям оренбургского ведомства. По всей этой пограничной линии длиной около 1 000 верст существовали остроги, в которых команды казаков следили за неприкосновенностью границ, для чего втыкали в землю лучки или полуобручики, замененные в 1774 году жердями. Уничтожение подобной преграды считалось признаком вторжения инородцев во внутренние границы. Линия эта управлялась гражданским ведомством до 1708 года.
С расширением пределов русских владений в Сибири на казаков, кроме защиты от нападений вражеских и инородческих племен и охраны внешних границ, были возложены обязанности «по охране внутреннего спокойствия колонизованного края»: в преследовании самовольного заселения Сибири, в поимке беглых и бродяг и т.д. Но наплыв самовольных переселенцев, гулящих людей и беглецов разного рода уже настолько усилился, что местные власти отказывались преследовать их и возвращать в другие места жительства, вследствие чего Высочайшим указом 1745 года было разрешено вовсе не возвращать тех из беглецов, которые ушли до ревизии 1719 года, а тех, кто записан в казаки после 1719 года, оставить на месте своего нового жительства в казаках. Дело в том, что беглецы и бродяги при вступлении на сибирскую землю по условиям сибирской жизни того времени становились или промышленниками или мирными земледельцами, а иногда даже вступали в ряды охраны своего нового отечества и завоевателей.
С падением в 1757 году Джунгарскаго ханства, занимавшего всю Акмолинскую и Семипалатинскую степь, казахи быстро двинулись с Сыр-Дарьи на север, заняли бывшие калмыцкие угодья и таким образом вошли в соприкосновение с жителями крепостей пограничных сибирских линий. Тогда российское правительство начало предпринимать дальнейшие наступательные шаги вглубь Великой Степи и решило подвинуть казачью линию дальше в казахскую степь взамен Ишимской линии, которая в то время потеряла всякое стратегическое значение. Так образовалась новая линия сибирского казачьего войска.
Начиная от границы Оренбургской губернии, по северным и северо-восточным окраинам казахской степи и южным окраинам Тобольской губернии на восток до Омска тянулся ряд казачьих поселений под названием Пресногорьковской или Горькой линии, которая затем от Омска круто поворачивала на юго-восток. Уже под названием Иртышской линии она шла по правому берегу реки Иртыша до Устькаменогорска и далее до реки Бухтарма, впадающей с правой стороны в Иртыш, в Устькаменогорском уезде. Вся эта линия занимала более 1/3 тысячи верст.
С этого времени начались непрерывные столкновения русских с казахами. Российские историки ХХ века винили в обострившихся отношениях именно кочевое население края. Так, по их словам, усилившиеся случаи воровства и угона скота казахами вынудили пограничное сибирское начальство принять решительные меры к предупреждению грабежей, и с этой целью именным указом императрицы Екатерины II, данным на имя генерал-поручика Шпрингера, было запрещено допускать казахов к русским укреплениям ближе, как на десять верст. Одновременно с тем, правительство, стремясь по возможности гуще населить пограничную с казахами линию, начало энергично комплектовать ее разнообразными элементами населения Российской империи и Сибири.
В период с 1760 по 1763 гг. было велено заселить отставными солдатами Иртышскую линию, назначенную от Омска вверх до реки Иртыш, и строить крепости от Устькаменогорска до Бухтармы в целях защиты сибирских окраин. На это генерал-поручику Шпрингеру была дана особая инструкция.
В 1765 году в крепостях сибирской линии были учреждены должности комендантов. В том же году главный начальник края, тот же Шпрингер, дал им инструкцию, в которой казахам запрещалось подходить на кочевье к линии сибирских войск ближе 5-10 верст, а на внутренней стороне границы вдоль казачьей линии устанавливалась полоса шириной в 10 верст, на которую было запрещено вступать русским людям не только для поселения, но и для временного пользования.
Простираясь, как было сказано выше, на протяжении более 1/2 тысяче верст, эта 10-верстная полоса двумя третями своего протяжения лежала на луговой (левой) стороне реки Иртыша. Ее значение для казахского населения степи и, в частности, для прилегающей местности, было громадным. Это объяснялось тем, что вне границы, находившейся в пользовании казаков 10-верстной полосы, были расположены почти безводные степные пространства, площадь которых была бедна даже солеными озерами (чаще всего это были горько-соленые озера и топкие солончаками). А в годы часто повторяющихся засух или степных пожаров 10-верстная полоса служила почти единственным ресурсом к обеспечению скотоводческого хозяйства казаха и вообще к поддержанию населенности казахских степей. Поэтому вполне понятно, что обладание этой полосой представляло для казаков значительно больший интерес, чем обладание всеми другими землями, состоявшими в их пользовании. Эти земли давали казакам возможность иметь, благодаря ей, не только самый верный, постоянный и значительный источник дохода через сдачу сенокосов в аренду, но вместе с тем и самый неограниченный источник эксплуатации казахов.
Первоначально 10-верстная полоса не была отграничена в натуре, вследствие чего между казахами и казаками происходили беспрерывные споры из-за пользования различными угодьями на пространстве пограничной черты.
Таким образом, прошло 74 года, пока правительство додумалось до самой простой вещи. В 1839 году отмежеванная 10-верстная полоса была, наконец, нанесена на план с предоставлением ее лишь во временное пользование казачьего войска. Работа эта была сделана топографом Кокоулиным.
До 1839 года казахи свободно, без всякой платы, пользовались пастбищами и покосами на войсковых землях, а с момента отмежевания 10-верстной полосы началась аренда казахами земель у казаков.
На первых порах возникновения аренды казачество применяло к своим арендаторам систему обложения по скоту: со 100 штук овец оно брало одну овцу, со 100 лошадей - одну лошадь и т.д. Но эта система оказалась неудобной, так как казахи не показывали всего имевшегося у них скота. Тогда перешли к системе обложения зимовок, и плата стала взиматься в виде подымного с каждого отдельного хозяйства. В конце концов, стали сдавать земли в аренду с торгов отдельными участками. Эта система держалась на войсковых землях, т.е. на запасных землях, находившихся в ведении войскового хозяйственного управления, до 1910-х годов.
Земли, принадлежавшие сибирскому казачьему войску, делились на следующие категории: 1) юртовые земли, т.е. земли, поступившие в надел казакам; 2) участки, отведенные вместо пенсий в собственность казачьим офицерам и чиновникам; и 3) восковые запасные земли, находящаяся в ведении войскового хозяйственного управления.
Важнейшие законодательные акты, касавшиеся наделения казаков землей, заключались в Высочайших повелениях 18 декабря 1857 года, 20 октября 1859 года и 18 марта 1867 года, а также 21 декабря 1895 года об отграничении земель Бийской линии и 26 июля 1903 года - Иртышской линии. Согласно первым трем повелениям, землями были наделены 3, 4, 5, 6 и 7 полковые округа сибирского казачьего войска. В этих актах точно сказано, что 10-верстное пространство оставалось нейтральным с предоставлением его, впредь до особого распоряжения правительства, во временное пользование казаков, в видах удаления казахов от заселенных мест, прекращения конокрадства, а также для извлечения выгод войску от сдачи их казахам внаем и для кочевья.
Кроме того, в Высочайшем положении о сибирском казачьем войске, утвержденном в 1861 году, было точно указано, какие земли поступали в собственность этого войска, а именно: а) земли, коими войско владело издревле, б) земли, присоединенные к войску вместе с казенными селениями, и в) при недостатке тех и других свободные казенные земли во внутренней стороны линии, а по необходимости и в казахской степи в 10-верстной полосе.
С течением времени проведенная Кокоулиным линия утратила межевые знаки, которые были поставлены лишь против селений и станиц. Пользуясь этим, казачье население во многих местах перешло в своем пользовании за пограничную черту на 20, 30 верст и более. Казахи, до некоторой степени примирившиеся было с совершившимся фактом изъятия из пользования их 10-верстного пространства, не могли оставаться хладнокровными зрителями совершенно произвольного захвата казаками принадлежащих казахам угодий за чертой 10-верстного пространства. Тогда казахи выражали недовольство на захват казаками земель, особенно усилившиеся после 1858 года, когда вторичное межевание этой линии было произведено с явною прирезкой казахских земель.
Во внимание к справедливым жалобам казахов новая пограничная черта не была утверждена, и командиром отдельного сибирского корпуса было предложено казакам оставить казахов на прежнем пользовании и не стеснять их в занимаемых ими угодьях. Тогда войсковое хозяйственное управление возбудило новое ходатайство об отграничении 10-верстной полосы не от линий казачьих поселений, как это было сделано раньше, а от границы юртовых наделов (собственно казачьих земель).
Такое незаконное домогательство было, однако, отклонено начальником штаба отделения сибирского корпуса и было предложено правлению провести границу 10-верстнаго пространства в натуре, в присутствии понятых и депутатов, согласно Высочайшему повелению утвержденного плана на 4-ый полк.
Но вопреки этому распоряжению и под предлогом, что кокоулинская граница на означенном плане наложена не была, граничная черта вторично была проведена не от линии казачьих поселений, как это было сделано Кокоулиным, а от линии юртовых наделов. Поэтому ни депутаты со стороны казны, ни понятые новой межевой работы не утвердили.
Это межевание было обжаловано и казахами, и военным губернатором области сибирских казахов наказному атаману сибирского казачьего войска, причем губернатор доносил, что землемером Смирновым граница 10-верстной полосы вместо 10 верст была отдалена от линии поселения на 20 и 30 верст. Вследствие этого наказной атаман через войсковое правление вновь предписал казакам не стеснять казахов в землепользовании. В 1878 году войсковое казачье правление снова командировало землемера Аронова для восстановления межи, неправильно нарушенной Смирновым. Но межевание это как произведенное при депутатах, понятых и поверенных со стороны одних только казаков, опять не было утверждено. Наконец, в 1880 году был командирован землемер Топорков для восстановления проложенной в 1839 году кокоулинской границы, как единственно правильной и неоспоримой, но и это последнее межевание было обжаловано и потому осталось неутвержденным.
Такова в общих чертах история возникновения и межевания 10-верстной полосы.
Как было сказано выше, наделение казаков землями, согласно Положению 1861 года, могло производиться из казахских земель по необходимости и только ввиду крайности. Но так как необходимость и крайность - понятия условные, то казачье ведомство немедленно и самым бесцеремонным образом постаралось воспользоваться указанным пунктом Положения, тем более, что никаких препятствий к тому не представлялось. Хотя в войсковых землях имелся весьма значительный излишек свободных удобных земель вполне хорошего качества для наделения станиц и поселков, а также и для запаса (последний по закону должен быть в размере 1/3 земель, состоящих в наделе), но для казаков представлялось более выгодным получить сенокосные места в 10-верстной полосе казахской степи, так как эти покосы обеспечивали им наибольший доход сдачей их в аренду казахам. Поэтому казачье ведомство, не стесняясь, начало отграничивать земли 10-верстнoй полосы к юртовым наделам станиц и поселков, так что к 1865 году значительная часть земель этой полосы по Иртышу уже оказалась отграниченной в юртовые наделы, вследствие чего совершенно изменилась первоначальная внешняя граница войсковых земель, глубоко врезавшихся в казахскую степь, что в свою очередь вызвало изменение линии 10-верстной полосы. Этим-то последним обстоятельством отчасти и объяснялась та упорная настойчивость, с которой казаки, желая узаконить и закрепить за собой самовольный захват казахских земель, отстаивали необходимость проведения внешней границы этой полосы не от линии казачьих поселений, а от линии своих юртовых надельных земель. Эта настойчивость, вопреки всем распоряжениям даже генерал-губернатора, главного начальника края, находила себе постоянную поддержку у высшего начальства казачьего ведомства. Так, начальник главного управления казачьих войск отношением от июля 1884 года за №248 на имя степного генерал-губернатора писал: «местная администрация в настоящее время затрудняется, какую черту следует принять за внешнюю границу 10-верстной полосы при отводе казачьих наделов - намеченную ли в 1839 году топографом Кокоулиным или проложенную впоследствии войсковыми землемерами. По моему мнению, вопрос этот не следует и затрагивать, а надлежит принимать в расчет только установившееся бесспорное пользование…» и далее: «Земельное устройство казачьего населения обязательно должно быть поставлено на первом плане с предоставлением ему земель даже их районов, занятых киргизами, т.к. всякие иные по сему меры приведут к окончательному и более выгодному земельному устройству киргиз ранее казаков».
Казачье отделение Западно-Сибирского военного штаба пошло еще дальше и уже прямо взяло на себя разъяснение закона в желательном для себя смысле.
По поводу существовавшего в законе, как приведено выше, выражения «в случае крайности», генерал-майор Щетина 29 августа 1884 году докладывал, что «понятие о крайности, оправдывавшей прирезку юртовых наделов из этой временно находящейся в пользований войска полосы следует, по моему мнению, также несколько ослабить в своих требованиях» в виду будто бы таких соображений, что «при окончательном определении числа десятин, которое придется оставить из 10-верстной полосы за войском, окажется совершенно безразлично, отводились ли юртовые наделы из войскового запаса или полосы, ибо, если большая часть запаса будет отведена в станичные юрты, то недостаток войскового запаса придется пополнить из 10-верстной полосы; если же юрты будут достаточно щедро наделены из 10-верстной полосы, то на войсковой территории останется настолько достаточно земель, что нового запаса не придется прирезывать из 10-верстной полосы».
