Вначале раскулачивания зажиточных крестьян УССР планировали депортировать в северные районы России и на Урал. В Казахскую АССР решили отправить в первую очередь хлеборобов Поволжья. С этой целью 20 февраля 1931 года политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение о подготовке на протяжении 6 месяцев в основном южнее Караганды кулацких поселений на 200–300 тысяч семей под управлением специальных комендантов. Уже 8 мая 1931 года комиссия под руководством Андреева рассматривала вопрос о выселении 150 тысяч кулацких семейств в этот регион. При участии Постышева и Ягоды было решено: «к 10 мая разработать план переселения 150 тыс. кулацких семей в Казахстан, и создания для их производственного использования всех необходимых условий, которыми должен сопровождаться это переселение».

Понятно, что эта беда упала и на сотни тысяч украинских хлеборобов, которые проживали здесь со времени распахивания заволжских степей. Уважаемые хозяева не могли мириться со своеволием большевистских комиссаров, поэтому население массово выступало против этих драконовских акций. В селе Залесянка, одного из наибольших украинского - Самойловского района во время отправки кулаков собралось 50 женщин, которые пробовали противостоять действиям власти.

По состоянию на 12 июня 1931 года в Казахстан из Средне-Волжского края вывозилось 2.933 человек, 8.344 были в дороге, еще оставалось до депортации 49.000. Из Нижней Волги на указанную дату вывезли 10.036 человек, из ЦЧО – вывозилось 3.473, подобна трагедия готовилась еще для 48 тысяч, среди которых много было именно украинских семей.

По подсчетам российских историков из Нижней Волги всего выселено тогда 30.933 человек: Северный край – 5.566, Урал – 1.878, Казахстан – 18.092. Из Средней Волги – 23.006, в том числе в Казахстан – 11.477. Сюда же направлялся и поток этого контингента из ЦЧО – 10.544.

Не обходила советская власть в этом вопросе вниманием и украинцев Кубани. Из Северно-Кавказского края было отправлено 5.000 так называемых кулаков в Казахстан, начиная с 10 февраля 1930 года: «При отправке выселяемых им разрешается брать с собой имущество и продовольствие в пределах нормы. Обязать выселяемые кулацкие семьи, в части средств производства, брать с собой топоры, пилы, лопаты, плотничьи инструменты, по возможности хомуты и шлеи и продовольствие из расчета на два месяца, общим весом не более 25 – 30 пудов на семью. При посадке топоры, пилы, лопаты (и другие средства производства) отбираются и грузятся в отдельные вагоны тех же эшелонов. Тара должна быть мягкая».

Но самые черные дни для украинцев Кубани наступили с осени 1932 года. Когда 2 ноября 1932 года на совещании в Северо-Кавказском крайкоме ВКП (б) при участии представителей Москвы Кагановича и Микояна встал вопрос о заведении так называемых черных досок, то из зала сразу же послышалось: «Известно, что на Северном Кавказе самая тяжелая станица Полтавская, наиболее контрреволюционная, откуда все и начинается. И тов. Микоян знает эту станицу. Нужно о ней сказать».

И уже 8 ноября 1932 года Пиляр, руководитель ОГПУ на Северном Кавказе, докладывал о репрессиях касательно украинской станицы Полтавская, которая, мол, «на протяжении всех лет существования Советской власти на Кубани являлась одной из наиболее контрреволюционно активных, возглавляя контрреволюционную организованную деятельность в районе. До 1922 г. в районе Полтавской оперировали крупные банды (Малько и др.), 1926 г. в станице ликвидирована украинская контрреволюционная организация, связанная с педтехникумом».

Но до того трагического для крестьянства совещания в Ростове-на-Дону в станице Полтавской уже в 1930-1931 годах было арестовано свыше 500 жителей, в два приема выселено 300 зажиточных казацких семейств, в 1932 «проводилось изъятие белых, кулаков свыше 80 чел. и контрреволюционных одиночек 200 чел.». А в ходе осуществления новой карательной акции после ростовского совещания было арестовано 479 человек, кроме того, в ночь на 8 ноября еще 240 жителей Полтавской. Среди арестованных были национально сознательные Василий Билык, Пимон Шкиль и Илларион Ковтун, которые на допросах подтвердили свою принадлежность к активным противникам большевистской власти, а также казаки Никифор и Алексей Линские, Никифор Кучма, Василий Уразка, Иосиф Ковтун, Трофим Капуста, Спиридон Павленко, Иван Левченко, Федор Летюк, Пимон Нудьга и сотни других.

Большевистская власть депортировала наследников казаков куреня Полтавского Войска Запорожского эшелонами. Так, с 5 по 7 декабря 1932 года со станицы Полтавской, переименованной теперь в Красноармейскую, отправлено 208 семей в количестве 1097 человек, которые направлялись на станцию Осакаровка в Казахстане.

И только потом появляется официальная директива о выселении станицы Полтавской. Она не только указывает «Северокавказскому крайкому и крайисполкому, что легкомысленная, не вытекающая из культурных интересов населения, не большевистская «украинизация» почти половины районов Севкавказа при полном отсутствии контроля за украинизацией школы и печати со стороны краевых органов дала легальную форму врагам советской власти со стороны кулаков, офицерства, реэмигрантов-казаков, участников Кубанской Рады и т.д.», но и ставит задачу принять целый ряд репрессивных мероприятий. После того, как краевые власти продублировали решение Кремля, они развернули широкомасштабную депортацию потомков запорожских казаков из Полтавской: по состоянию на 19 декабря из нее уже было выселено 2158 семей в количестве 9.187 человек. 25 и 26 декабря отправлено еще 2 эшелона с выселяемыми: 886 семей – 3825 человек.

Но поскольку план хлебозаготовок все равно не выполнялся, то секретарь Славянского райкома ВКП(б) заявил на краевом селекторном совещании: «Придется еще раз пустить кровь, еще раз ломать хребты по-настоящему так, чтобы это чувствовалось и отражалось на работе по выполнению плана хлебозаготовок».

Подобная трагедия коснулась еще одной украинской станицы Кубани - Уманской, где с 20.727 жителей 17.008 в 1926 году назвались представителями нашей нации. После выселения ее название было изменено на Ленинградскую.

Тем временем депортация кубанских станиц продолжалась. 31 декабря 1932 года Северо-Кавказский крайком ВКП(б) принял решение о выселении еще одной украинской станицы – Медведовской Тимашевского района. В ней, кстати, проживало 18.146 человек по переписи 1926 года, из которых 15.222 признавались к украинству. Так-вот, из этой станицы в конце марта 1933 года депортировали 4018 человек, женщин и детей. Кроме того, опергруппа ОГПУ с ноября 1932 по март 1933 года арестовала в этой станице 1013 человек, из которых 125 расстреляли по приговору полит тройки, а 33 – решением краевого суда, другие были отправлены на десять лет в концлагеря.

Как свидетельствует докладная командира-комиссара 1-ой отдельной бригады конвойных войск СССР Кондратьева от 4 мая 1933 года, этим подразделением с января по апрель 1933 года было вывезено из региона 100.000 человек. Многие из них добились потом восстановления своих гражданских прав, но только на территории Казахстана. В частности, специальный список комендатуры свидетельствует, что в 1932,1934 и 1935 годах, проживающие в поселках Ворошиловского района украинцы смогли немного облегчить свою судьбу. К таким относились семьи Ивана Белецкого, выселенного из Центрально-Черноземной области, Федора Губина – из Лозановки Яздулинского района, а Ивана Лукашенко – Гавриловки Петровского района, Даниила Удодова – из Антингана Орского района и Ивана Ярыша – из поселка Костенковского Средневолжского края, Ивана Колыша – из Черниговки Нижневолжского края, Гавриила Шевченко – Дубовского района Нижневолжского края. А вот зафиксированный в этом списке Михаил Гудыменко из Николаевки Нижневолжского края уже числится русским.

После Голодомора 1932-1933 годов из Украины выселяют немцев и поляков: в Южно-Казахстанскую область 5500 семейств, в Алма-Атинскую и Карагандинскую – по 3000, в Восточно-Казахстанскую – 2000, в Актюбинскую – 100. О их нелегкой судьбе свидетельствует справка сельскохозяйственного отдела Северо-Казахстанского обкома ВКП(б), подготовленная к пленуму Казкрайкома ВКП(б). В этом документе, кстати, указывается, что по «вопросу проверки исполнения решения ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 28 апреля с. г. об устройстве переселенцев из Украины в быв. Карагандинскую область, разделенную ныне на две области, в июне и сентябре с. г., завезено из Украины 14048 хозяйств переселенцев, в составе 63976 человек… Завезенные переселенцы расселены в Северо-Казахстанской области - 12 008 хозяйств, в том числе - 9150 хозяйств в новых поселках и 2858 хозяйств доприселены в существующие колхозы. В Карагандинской области расселено 2040 хозяйств, в том числе - 1769 хозяйств в новых поселках и 271 доприселены в существующие колхозы».

С началом Второй мировой войны из Западной Украины выселяют в Северо-Казахстанскую, Павлодарскую, Акмолинскую, Талды-Курганскую, Алма-Атинскую и Джамбульскую области члены семейств репрессированных участников повстанческих организаций, офицеров бывшей польской армии, полицейских, тюремников, жандармов, помещиков, фабрикантов и чиновников государственного аппарата междувоенной Речи Посполитой. Среди 200 тысяч депортированных было много и украинцев, как и среди вывезенных из Берестейщины, которую Сталин передал в состав Белорусской ССР. Параллельно депортировали и украинских националистов, и кулаков.

Теперь к депортированным ранее в Казахстан украинских кулаков Поволжья, Кубани и Поднепровья добавились новейшие колонисты, принудительно вывезенные из Западной Беларуси и Украины: только из Тернопольской области на протяжении первых месяцев большевистской оккупации было выселено 349 семейств украинских националистов. На территории Западной Украины по состоянию на 27 ноября 1939 года уже было арестовано 5972 человека (во Львовской – 182, Тернопольской – 580, Станиславской – 2372, Луцкой – 1538), а до февраля 1941 года – 54.304.

Тем временем кремлевские «освободители» готовили новые депортационные планы. В частности, к выселению намечаются польские осадники и лесовая стража, среди которой оказалось много украинцев. В февральские морозы 1940 года их повезут и в далекий Казахстан. Эти массовые депортации состоялись в 4 этапа: первый начался 10 февраля 1940 года, когда было выселено 220 тысяч человек, второй – 13 апреля 1940: тогда выслали 320 тысяч, третий – июнь - июль 1940: 240 тысяч, четвертый - июнь 1941: почти 300 тысяч. Таким образом, за 1940-1941 годы из западноукраинских областей было вывезено на мучения и погибель свыше 1 миллиона человек.

Как можем убедиться, депортационные акции продолжались и до войны с Германией. Так, 14 мая 1941 года ЦК ВКП (б) и Совнарком СССР выдали совместную директиву за № 1299-52 «Об изъятии контрреволюционных организаций в западных областях СССР». Этим документом планировалось арестовать и направить в ссылку в отдаленные районы Советского Союза сроком на 20 лет с конфискацией имущества членов семейств участников украинских и польских националистических организаций, главы которых перешли на нелегальное положение или осуждены к высшей мере наказания. Согласно докладной наркома госбезопасности СССР Меркулова от 23 мая 1941 года, всего из западных областей УССР запланировано выселить 3110 семейств, или 11.476 человек. Фактически изъято и «погружено» в вагоны 3.073 семейств, или 11.329 человек.

Спустя месяц, 21 июня 1941 года, тот же Меркулов предлагал срочно подобрать и подготовить материалы для осуществления новой массовой операции по арестам и выселению «контрреволюционного, антисоветского и социально опасного элемента в западных областях УССР». И только гитлеровское нападение на СССР остановило это преступление А те депортированные, кто попадал под амнистию как граждане довоенной Польши на основании директивы от 19 августа 1941 года, не все могли выйти на волю под разными предлогами. Скажем, «в Казахской ССР превышен объем амнистии». А в «Западно-Казахстанской области неправильно истолковывают указание от 3 января 1942 г. и, не спрашивая санкции, обратно водворяют в поселки уже освобожденных бывших польских граждан украинской, белорусской и еврейской национальностей».

Не всех касалась и новая директива об амнистии от 24 февраля 1942 года: арестованные в Западной Украине и в Западной Белоруссии после 17 сентября 1939 года должны были освобождены, но не могли освобождаться семьи оуновцев.

Весной 1941 года из УССР продолжали вывозить вражеские для большевистской власти элементы: из Галиции и Волини – 22 мая, из Черновицкой и Измаильской областей - в ночь с 12 на 13 июня. Эта беда тогда затронула многих украинцев Берестейщины, особенно местных оуновцев.

После освобождения Украины от гитлеровских захватчиков начались регулярные депортации семейств воинов УПА и националистического подполья. Как только передовые подразделения Красной армии вступили на территорию западноукраинских областей, руководитель УССР Никита Хрущев сразу же внес предложение касательно выселения семейств активных оуновцев. Он даже подготовил соответствующий проект постановления Государственного Комитета Обороны СССР, который отправил на рассмотрение Сталина.

Реакция хозяина Кремля не опоздала: согласно распоряжения народного комиссара внутренних дел СССР Берии от 31 марта1944 року за № 7129 устанавливался соответствующий порядок выселения, что уточнялось специальной инструкцией НКВД УССР от 5 апреля 1944 года «О порядке организации высылки семейств членов ОУН и активных повстанцев в отдаленные районы СССР». Через 10 дней была спущена новая директива, в которой детально расписывался весь процесс депортации указанных категорий населения.

Приказом карательных органов от 9 октября 1944 года планировалось усилить репрессии против семей повстанцев путем выселения их в отдаленные районы СССР. Таким образом, выселения принимают новый размах. Скажем, по состоянию на 15 апреля 1945 года до Караганды только из Львовской области было выселено 2 635 человек. На протяжении марта – мая 1945 года было выселено 2.948 семейств в количестве 6959 человек. А к 10 февраля 1947 года – 14.844 семьи общим количеством 36.952 человек.

Попадают в это время в казахские степи и те греко-католические священники, которые отказываются переходить в московское православье. По состоянию на 31 января 1946 года их уже было арестовано 180 человек. Кроме того, находились в заключении 11 настоятелей монастырей, 6 дьяконов, 23 монахов, 9 студентов духовной академии.

А выполняя указания НКГБ СССР относительно проведения так называемого объединительного греко-католического собора с Русской православной церковью, карательными органами большевистской власти было решено «тех людей, которые мешают проводить воссоединение, и есть материал, компрометирующий их в антисоветской деятельности, нужно арестовывать». Поэтому и не удивительно, что накануне этого лже-собора количество арестованных греко-католиков возросло уже до 296 человек.

Мероприятиями по усилению борьбы с украинским национально-освободительным движением на территории Берестейщины, уже в феврале 1945 года также предвиделась депортация семейств оуновцев. Так, одним из пунктов этого документа, утвержденного председателем Совнаркома БССР П. Пономаренко 1 февраля 1945 года, указывалось: «провести учет всего взрослого населения и выявления бандитских семей, предупредив их, что, если их члены семьи – участники – к.-р. националистических формирований и бандгрупп не явятся с повинной в органы советской власти, они (семьи) будут выселены из пределов республики, а имущество их будет конфисковано».

Перед карательными органами БССР ставилась задача «не позднее 21 февраля 1945 года представить данные об учтенных семьях участников к.-р. националистических формирований и бандитов по пораженных районах Брестской и Пинской областей для практического разрешения о их выселении из пределов Белорусской ССР».

Тот размах репрессий против семейств активных националистов и воинов УПА, который внедрялся в послевоенное время, вырвал из отеческих домов тысячи мирных украинцев. По состоянию на 1946 год из-за Збруча, Горини и Днестра уже было депортировано 36 609 человек: со Львовской области – 5 927, Ровенской – 7 345, Волынской – 7 439, Тернопольской – 3 780, Станиславской – 5 590, Черновицкой – 1 256, Дрогобичской – 5 272.

Но самой масштабной в этом плане была спецоперация «Запад», санкционированная 10 сентября 1947 года постановлением Совета Министров СССР «О выселении из западных областей УССР в области: Карагандинскую, Архангельскую, Вологодскую, Кемеровскую, Кировскую, Молотовскую, Свердловскую, Тюменскую, Челябинскую и Читинскую членов семей «оуновцев» и активных бандитов, арестованных и убитых в боях».

Согласно плану МВД УССР, нужно было вывезти около 75 тысяч человек, начиная с 21 октября 1947 года. Официальная справка спецслужб свидетельствует, что в те годы на поселение в Казахстан из УССР вывезли 100 тысяч 310 «оуновцев».

Только на протяжении одних суток, 21 октября 1947 года, было выселено 26 644 семьи, насчитывающих 76 192 человек, среди которых было 18 866 мужчин, 35 152 женщин и 22 174 ребенка. Многих этих людей ожидал тяжелый труд на шахтах Караганды или прилегающих колхозах. Только там оказалось 991 семейств или 1.935человек, которые были нетрудоспособными.

Все, на что способна была тогдашняя власть, так это то, что этим обездоленным людям решила «в течение декабря 1947 года и 1-го квартала 1948 года оказать им безвозмездную помощь продовольствием из расчета в день на одного человека: муки — 150 граммов, крупы — 50 граммов, соли — 15 граммов, и сахара (только детям) — 15 граммов».

Всего же в период 1947—1948 годов было этапировано – 77 791 человек. Со Львовской области – 15 590, Ровенской – 11 347, Волынской – 9 050, Тернопольской – 13 508, Станиславской – 11 883, Черновицкой – 1 627, Дрогобичской – 14 456 человек. Те из них, которые не выдерживали сурового климата и нечеловеческих условий содержания как в дороге, так и в лагере и умирали, проходили еще и процедуру проверки на смерть, о чем свидетельствует украинец из Кубани:

«Я, Виталий Сагайдак, житель станицы Староменская Краснодарского края, знаком лично, на собственном опыте, с порядками в концлагере под названием Спасский Особлаг. Этапы приходили очень часто, в них по две, по пять тысяч заключенных. В зоне был голод и мне приходилось каждый день отвозить более ста трупов, сложенных на воз штабелями, на кладбище за зоной. Бывало, что по дороге к кладбищу из-под штабеля трупов вдруг раздавался слабый голос: «Начальник, я еще живой…». Перед тем, как сбросить труп в могилу, надзиратель протыкал грудь в области сердца несколько раз штыком, а то обходилось и без этого. В могилу сбрасывали по два, три трупа. Надзиратель брал бирки, деревянные дощечки, прибитые к колышкам, так называемые «сторожки», заготовленные заранее и разбросанные по кладбищу, царапал на них гвоздем номер и серию зэка, втыкал бирку в могилу, и мы ехали в зону за очередной партией трупов».

Те, кто оставался в живых, продолжали влачить нищенскую жизнь с большими потерями, что побудило руководство Казахской ССР обратить на это внимание Карагандинского облисполкома. Так, 4 января 1951 года председатель Совета Министров КазССР Н. Ундасынов написал специальное письмо руководству Карагандинской области о положении спецпереселенцев-оуновцев, расселенных в Каркаралинском районе. «Многие из числа спецпоселенцев-ОУНовцев, до сих пор не трудоустроены и находятся в крайне тяжелых жилищных и материально-бытовых условиях, все это приводит к необходимости оказывать [им] государственную денежную и продовольственную помощь. В связи с создавшимся указанным положением с трудоустройством спецпоселенцев-ОУНовцев Совет Министров считает целесообразным переселение их весной 1951 года в Осакаровский район, где ведущей отраслью хозяйства является полеводство. Если эти предложения будут поддержаны Вами, то Карагандинскому облисполкому необходимо:

а) провести совместно с УМГБ Карагандинской области необходимую подготовку по размещению и трудоустройству переселяемых спецпоселенцев в колхозах и промышленных предприятиях Осакаровского района, с расчетом окончания переселения к началу весенних полевых работ 1951 года;

б) обеспечить вовлечение переселяемых спецпоселенцев-ОУНоуновцев в колхозы по новому месту расселения и наделение их приусадебными участками;

в) принять меры к улучшению жилищно-бытовых условий спецпоселенцев-ОУНовцев по месту настоящего проживания, размещая их временно до переселения, на уплотнении у местных жителей, в помещениях, пригодных для жилья в зимних условиях;

г) предложить колхозам произвести расчет со спецпоселенцами-ОУНовцами за выработанные ими трудодни».

Депортации 1950-х годов были меньшими по своим масштабам. В это время выселяли отдельных участников освободительного движения и их родственников. Это было связано, в первую очередь, с ослаблением деятельности подполья. От 3 сентября 1949 года согласно приказа главнокомандующего УПА Романа Шухевича прекращалась широкомасштабная деятельность ее подразделений. Они уменьшались количественно. Большинство боевого состава переходили на гражданское положение. Им изготовляли фальшивые документы, чтобы обезопасить от преследований НКВД. Однако они продолжали работу в пользу подполья. В этот период характерной чертой в деятельности подполья есть пропаганда, а не военные операции. Подобная практика продолжалась до ликвидации вооруженного сопротивления украинских националистов. Всего этого контингента, главным образом в Казахстане, оказалось 203 тысячи человек с 1944 по 1955 год.

Кроме того, в послевоенное время из Западной Украины, Черновицкой, Измаильской и Закарпатской областей депортировали осужденных детей, кулаков и всех, кто противился коллективизации. Но тот же Хрущев, который очень много сделал для организации борьбы с украинскими националистами, вдруг стал просить Сталина об амнистии для несовершеннолетних ОУНовцев, родители которых отбывали наказание за действия своих детей в том числе в Казахстане.

В конце концов, по инициативе Никиты Хрущева, далекая дорога ожидала и многих украинских хлеборобов на восток от Збруча – те, кто не угождал местным князькам, тот объявлялся лодырем и отправлялся на перевоспитание в Казахстан. Инициатор принятия данного решения сначала по Украине – Хрущев, добился, чтобы оно было распространено по всей территории Советского Союза, мол, «поскольку в других республиках трудовая дисциплина в колхозах, по-видимому, не лучше, чем на Украине, мне кажется, следовало бы уже теперь принять такой же Закон и в отношении РСФСР и других республик Советского Союза. Повсеместное применение Указа ускорит укрепление трудовой дисциплины, что обеспечит своевременное выполнение всех сельскохозяйственных работ, получение высоких урожаев, повышение продуктивности животноводства и более быстрый подъем всего хозяйства колхозов».

Тем временем в лагерях на территории Казахстана продолжало удерживаться многочисленное украинство. По состоянию на 27 марта 1950 года в Степном находилось 28.846 заключенных, из них 15.427 украинцев, в тому числе 11.580 украинских националистов.

По состоянию на 1 января 1952 года в Пещанном пребывало 39.612 заключенных, из них украинцев – 17.844 (в том числе 6.995 националистов), русских – 7.651, белорусов – 1.903, литовцев- 2.914, латышей – 1.739. В Луговом – по состоянию на 1 октября 1951 года 11.731 заключенных– русских – 2.706, украинцев – 4.509, белорусов – 440. В Дальнем на 1 января 1953 года: из общего количества 2.498 русских - 507, украинцев – 1022, белорусов - 104.

Начальник ГУЛАГа генерал-лейтенант Долгих в июне 1954 года признавал, что в этих лагерях «вместо воспитания заключенных дрессировали. Все эти стены, постройки, клетушки построены для дрессировки животных, а не для перевоспитания заключенных. По 3 – 4 и даже 6 месяцев некоторых заключенных содержали в штрафном бараке без всяких оснований. Освобождено из штрафбараков 260 человек незаконно содержавшихся».

И некоторых украинцев удалось запугать, вынудить отказаться от своей национальности. К примеру, в списках поселенцев в Карагандинской области мы видим семьи Журавель, Ищенко, Коваль, Капелюш, Коломоец, Нестеренко, Олешко, которые уже записаны русскими. Депортированная из кубанской станицы Полтавской семья Прасковьи Лахно записана как украинская, а ее земляки, где главой Яков Лахно, - уже русские. Поэтому не следует удивляться, что семья Прохора Мороза из станицы Пашковской - украинская, а Лукерьи Мороз из Новокорсунской того же Краснодарского края - русская.

В тоже время сохранили свое украинство семьи, где главами числятся Михаил Жук (Винский Рог Краснодарского края), Ефросиния Корж (ст. Славянская; в том числе и для внуков, родившихся в Осокаровке). То же можно сказать и о семье Ефросиньи Кульбаки (ст. Уманская), Харитьи Кириленко (ст. Чалваская Каневского), Палагеи Кривчун (ст. Ивановская Славянского района), Сергея Купченко (Тихорецкий район), Сергея Капусты (ст. Полтавская), Анны Квашура (ст. Пашковская), Павла Пивоварова (Сорочинский район Средневолжского края), Иллариона Пасечника (Клитинский район Воронежской области), Анастасии Тарасенко (Перелюбовский район Куйбышевской области).

Они оказались в жизни депортированными, но не сломленными.

Владимир СЕРГИЙЧУК

профессор Киевского национального университета им. Тараса Шевченко, доктор исторических наук (Киев)