На расширенном заседании Межведомственной рабочей группы по изучению национальной истории Казахстана, состоявшемся 5 июня 2013 года под председательством Государственного секретаря Марата Тажина, были определены новые приоритеты в разработке актуальных проблем отечественной истории. В связи с этим чрезвычайно важным представляется предшествующий опыт историков, особенно советского периода. Несмотря на негативное воздействие партийного контроля, была проделана огромная работа, о чем свидетельствует богатое научное наследие историков того времени, считает главный научный сотрудник Института истории и этнологии им. Ч. Валиханова Комитета науки МОН РК, кандидат исторических наук Кайдар АЛДАЖУМАНОВ.

– Историография Казахстана в советский период прошла несколько этапов с присущими для каждого из них особенностями, вытекавшими из того или иного решения ЦК ВКП(б) – КПСС, – начал разговор Кайдар Сейсенбаевич. – Эти решения, начиная с 40-х и вплоть до 80-х годов ХХ века, определяли рамки развития социально-гуманитарных наук в СССР. Долго не остывавший накал сталинских репрессивных мер, кампания борьбы с космополитизмом оставили глубокий след в историографии советского периода. Если в 20–30-е годы ХХ века продолжались отдельные изыскания объективного характера, как это видно из работ Мухамеджана Тынышбаева, Санжара Асфендиярова, Халеля Досмухамедова, то уже с середины 30-х годов исследования стали проводиться под жестким партийно-классовым контролем. Не соответствовавшие таким требованиям авторы карались сурово, о чем свидетельствуют трагические судьбы многих ученых, в том числе и вышеперечисленных.

Трагически складывались и судьбы их трудов. Вот один из примеров, когда в предвоенные годы некоторые автономные республики, в том числе и Казахстан, на основе новой Конституции СССР 1936 года были преобразованы в союзные, возникла идея написания их национальной истории. И в Казахстане началась подготовка к изданию «Истории Казахской ССР с древнейших времен до наших дней». Пока разрабатывались концептуальные вопросы, началась война, и в Алма-Ату эвакуировали Академию наук СССР. Лучшие умы присоединились к работе, и в 1943-м «Историю…» издали. Однако вскоре из-за главы, написанной молодым тогда ученым Ермуханом Бекмахановым о восстании Кенесары Касымова, издание подвергли критике. В тот период всеобщей подозрительности нашлись рецензенты, которые посчитали исследование Бекмаханова попыткой обосновать и оправдать движение под руководством Кенесары, которого ученый охарактеризовал как предводителя, отдавшего жизнь за свободу народа (что шло вразрез с советской идеологией).

– Значит, правы исследователи, которые утверждают, что репрессии прокатились в первую очередь именно среди ученых, в результате чего казахский народ в сталинские годы потерял большую часть своей интеллигенции?

– Да, после выхода в свет монографии Е. Бекмаханова «Казахстан в 20–40-е годы ХІХ века» критика усилилась и, набрав новые обороты, привела к жесточайшей ревизии не только утвердившуюся концепцию национально-освободительного движения в Казахстане, но и национальное культурное наследие на предмет классовой чистоты и верности большевистской идеологии. В итоге на 25 лет (смертный приговор в СССР с 1947 года был отменен) осудили вначале историка Бегежана Сулейменова, арестованного летом 1952-го, затем литератора Есмагамбета Исмаилова. Очередь дошла до Ермухана Бекмаханова, литераторов Хажыма Джумалиева, Каюма Мухамедханова. Гонениям подвергались Алькей Маргулан, Ахмет Жубанов, Ельток Дильмухамедов и другие. Лишь незадолго до смерти Сталина немногие репрессированные ученые, в том числе Бекмаханов, смогли освободиться из лагерей.

– Кайдар Сейсенбаевич, можно ли говорить о том, что все это негативно сказалось на взаимоотношениях ученых, их научной работе и в целом на развитии историографии?

– Приказ «сверяться с партийными часами» еще долгие годы диктовал методологию подготовки научных кадров, тематику научно-исследовательских работ, привел к перекосу в соотношении разрабатываемых исторических проблем, с последствиями которого мы разбираемся до сих пор. В итоге все это негативно отразилось на психо-эмоциональном состоянии и взаимоотношениях самих историков. Негативное влияние оказала и существовавшая в 60–80-е годы прошлого века практика, когда 70% плановых научно-исследовательских работ Института истории, археологии и этнографии, согласно требованиям ЦК КПСС, посвящались советской истории. Остальные 30% – периоду до 1917 года, этнографии и археологии. Но даже в такой сложной ситуации тогдашние руководители института академик Акай Нусупбеков (директор) и член-корреспондент АН КазССР Григорий Дахшлейгер (заместитель директора) находили пути для увеличения научных тем дореволюционной истории Казахстана. Для этого они обозначали в планах лишь по одной комплексной теме по древней и средневековой истории, археологии и этнографии. Все остальные реально разрабатываемые проблемы считались лишь разделами соответствующей комплексной темы.

Несмотря на жесткие тиски классовой идеологии КПСС, во второй половине 50-х годов начался новый этап в развитии исторической науки. Были осуществлены новые издания двухтомной «Истории Казахской ССР», «Истории Казахской ССР. Эпоха социализма». Крупным достижением казахстанской историографии стало издание полного собрания сочинений Ч. Ч. Валиханова в 5 томах (руководитель работ – академик А. Х. Маргулан, 2-е издание, 1985), Ы. Алтынсарина в 3 томах (руководитель работ – член-корреспондент АН КазССР Б. С. Сулейменов). В этом ряду следует назвать монографические исследования А. Н.Нусупбекова «Формирование и развитие советского рабочего класса в Казахстане. 1917–1940 гг.» (1966), А. Х. Маргулана «Бегазы-Дандыбаевская культура Центрального Казахстана» (1980), Б. С. Сулейменова «Аграрный вопрос в Казахстане последней трети ХІХ – начала ХХ веков» (1962), Г. Ф. Дахшлейгера «Социально-экономические отношения в ауле и деревне Казахстана. 1921–1929» (1965) и другие.

Однако история дореволюционного Казахстана все еще оставалась на втором плане. Этому в немалой степени способствовали рецидивы прежней репрессивной политики, проявившейся в 60-80-е годы ХХ века в виде изъятия из библиотек и научного оборота отдельных трудов, запрета на исследование жизни и деятельности тех или иных исторических личностей. Так, согласно директивам КПСС в начале 80-х годов из научного оборота изъяли и сожгли монографию антрополога Оразака Исмагулова «Этническая одонтология казахов» (1982). Около года хранилась в подвале издательства «Наука» (после изъятия из-за упоминания имени Алихана Букейханова) монография этнографа Халеля Аргынбаева «Семья и брак у казахов (на казахском языке, 1973). Посыпались жалобы от бдительных «идеологов от истории» в ЦК Компартии Казахстана на монографию Вениамина Вострова и Марата Муканова «Родоплеменной состав и расселение казахов» (1968).

В 1974-м по указанию ЦК КПСС запретили и сожгли книгу молодых казахских ученых «Эстетика кочевников», изданную под руководством будущего академика и директора Института истории, археологии и этнографии Рамазана Сулейменова. К сожалению, при переиздании сборника в 1993 году авторы не сочли нужным (!) упомянуть имя этого талантливого ученого. Идеологические органы КПСС пропускали через свое сито все работы, посвященные истории Казахстана. Например, на XIV съезде Компартии Казахстана жесткой критике подверглась монография Манаша Козыбаева и Зинаиды Голиковой «Золотой фонд партии. Из опыта кадровой политики КПСС» (1973). Козыбаев вынужден был уйти с должности завотделом Института истории партии при ЦК Компартии Казахстана. В итоге комплекс страха еще глубже засел в сознании исследователей, сковывая их научную инициативу.

– И винить их за это, по крайней мере, было бы некорректным…

– Да, ведь поиски «националистических извращений» в трудах казахских историков не прекращались, а после декабрьских событий 1986 года в Алматы лишь усилились. Все это препятствовало разработке таких актуальных вопросов, как национально-освободительное движение в Степи начала ХХ века, в том числе Алаш-орды, голода 30-х годов, проблемы депортированных и ссыльных в 20–50-е годы в Казахстан народов, этнических групп и отдельных людей. После осуждения Бегежана Сулейменова, Ермухана Бекмаханова и многих других никто не брался за изучение национально-освободительного движения казахского народа. И это продолжалось вплоть до 1991 года.

– В этом году общественность Казахстана отметила 100-летие со дня рождения выдающихся казахских ученых Бегежана Сулейменова и Серикбая Бейсембаева. Знаменательно, что их юбилей совпал по времени с подготовкой новой концепции формирования исторического сознания в Казахстане.

– Если труды Б. Сулейменова были посвящены истории аграрных отношений до 1917-го, то исследования С. Бейсембаева связаны с Казахстаном советского периода. В их работах современный читатель, возможно, найдет трактовки, не совпадающие с сегодняшним восприятием прошлого. Однако несомненно одно: их научные изыскания необходимо воспринимать в контексте событий своего времени. И это соответствовало бы объективному восприятию проблемы «история и историки» применительно к той эпохе, в которой они жили и творили.

Приведу такой пример. В мае 1920 года в связи с созданием КазАССР (и для оказания помощи рабочей группе в связи с возникшим спором с Сибревкомом по присоединению Акмолинской и Семипалатинской областей к нашей республике) в Москву представителями от Казахского края поехали Алимхан Ермеков и Сакен Сейфуллин. До них подготовительную работу с помощью работников ВЦИК и Наркомнаца уже провели Алиби Жангелдин, Уалитхан Танашев, Мухамедияр Тунганчин и другие. На заключительном заседании Совнаркома СССР по подготовке Казахской автономии и воссоединении наших земель поручили выступить Алимхану Ермекову. И сегодня некоторые авторы, не опираясь на стенограмму заседания, безосновательно приписывают определение территории Казахской автономной республики Ермекову. Но это противоречит истине! Ведь эта работа была проделана до него. Это также известно и по другим документам. Кроме того, государственно-территориальное размежевание КазАССР продолжалось и в последующие годы. Об этом веско и аргументированно написал в своей монографии «Ленин и Казахстан» (1968) Серикбай Бейсембаев, хотя в то время он и не мог упоминать имени Ермекова.

Поэтому с полной уверенностью могу сказать, что, несмотря на негативное воздействие партийно-классового контроля и сдерживание научной мысли, труды предшествующего поколения казахстанских историков не утратили своего значения. Сегодня они являются добротной основой для дальнейшей разработки актуальных проблем истории Казахстана. Еще раз хочу отметить их добросовестность и дотошность в выявлении и использовании документальных источников. В некоторых сегодняшних исследованиях, несмотря на претензии их авторов на оригинальность и «глубину», к сожалению, не отыщешь достаточно емкой, полноценной документальной базы, которая выгодно отличала труды историков советского прошлого. Несмотря на заданность общего тона и в связи с этим вполне определенную вероятность результатов, большинству исследований 40–80-х годов характерна полнота изысканий и анализа.