История – это не только прошедшие события, но и наши представления о прошедших событиях. Важное место в понимании исторического процесса занимает такое понятие, как репрезентация исторического процесса, т.е. инструмент опосредованного познания исторического процесса посредством его вербального или иного описания. Репрезентация зависит от субъективных факторов – концептуальных предпочтений, политических воззрений, социальных, этнических и религиозных стереотипов и много другого. В результате, на основе одних и тех же фактов исторических источников, на основании одних и тех же архивных материалах могут строиться различные интерпретационные модели, различные репрезентации одних и тех же процессов. Своими мыслями о репрезентации национальной истории поделился на странице сети Facebook историк Еркин Абиль, ныне депутат Мажилиса Парламента Республики Казахстан VIII созыва.
Получившие в последние десятилетия широкое распространение конструктивистские взгляды на формирование идентичности приводят к активным попыткам формирования новых вариантов конструирования исторической памяти в политических целях, как способа легитимации политических ситуаций и решений, считает Еркин Абиль. Представители конструктивизма, ставшего главенствующей школой в современной этнологии и культурной антропологии, считают все усилия историков новых независимых государств по изменению традиционных репрезентаций истории процессом формирования «национального исторического мифа», вызванные претензиями новых независимых государств на некое «политическое наследство», доставшееся от вымышленных «великих предков».
В последние десятилетия складывается все более ярко проявляющаяся разность репрезентаций истории Казахстана в казахстанской и российской исторической науках, что вызвало критику из уст некоторых российских ученых, обеспокоенных формированием самостоятельных национальных исторических школ и их постепенным выходом из российского интеллектуального поля. Отметим, что эта критика не столько научная, сколько политически обусловленная, она отражает опасения части политических элит, связанные с ослаблением общей «постсоветской» идентичности, потерей в постсоветских государствах чувства «общей истории» и «общей исторической судьбы».
И Россия, и Казахстан обращают особое внимание на формирование исторического сознания и конструирования исторической памяти. При этом, в двух странах существенно различаются подходы и стратегии достижения цели. Россия акцентировала внимание на истории Второй мировой войны, роли СССР в победе над фашизмом. По мнению историка, это вполне объяснимо, так как репрезентация данного исторического периода не вызывает внутренних конфликтов в российском обществе, в отличие от средневекового или периода Гражданской войны. Целью российского истеблишмента является консолидация общества вокруг принимаемого всеми символа, и победа советского народа в Великой Отечественной войне идеально соответствует данной цели.
В Казахстане стоит иная задача, политическое руководство нашей страны ставят цель формирования национальной идентичности казахстанцев. Учитывая рост интереса не только общественности, но и истеблишмента к средневековой истории казахстанских степей и естественный запрос на легитимацию национальной государственности, в 2013 году казахстанский политолог Т.Козырев предложил «концептуализировать Казахстан как наследника Золотой Орды». Российский исследователь Д.Плотников отмечает, что «процесс формирования образа великой кочевой цивилизации, наследницей которой является современный Казахстан, был ускорен российско-украинским кризисом 2014 года». Именно поэтому в Казахстане сделали ставку на репрезентацию истории казахов как наследников средневековых государств степной Евразии, в первую очередь, Улуг Улуса (Золотой Орды).
Как признается автор поста, иногда создается ощущение, что эта проблема затмила собою другие, не менее актуальные проблемы, что она незаслуженно отодвинула в тень историю собственно Казахского ханства. Однако это мнение ошибочно и проистекает из ставшей уже привычной для нас репрезентации истории Казахстана, сложившейся еще в дореволюционной российской науке.
Безусловно признавая прямую преемственность Казахского ханства и Золотой Орды, дореволюционная российская наука не признавала субъектность казахского государства после начала XVIII века, считая акцию по принятию присяги частью политической элиты Младшего и Среднего жузов фактом вхождения казахских земель в состав Российской империи. «В 1730 году Абулхаир, находясь в крайне стесненных обстоятельствах и в то же время желая выдвинуться из среды киргизских ханов, решил сделаться подданным императрицы Анны Иоанновны» - пишет А.Добросмыслов. Поэтому антиколониальные движения казахов XVIII - XIX веков, от участия в восстании Пугачева до войны 1824-1847 гг., трактовались как восстания, т.е. вооружённое противостояние подданных законным властям.
Советская историческая наука стала отрицать и связь Казахского ханства с Золотой Ордой, поэтому единая история казахской государственности, единая политическая традиция династии джучидов Дешти-Кыпчака от Джучи до Кенесары оказалась фрагментированной, а Кенесары из законного наследника степной империи, ведущего войну за независимость, превратился на страницах учебников в инсургента-неудачника.
Для изменения репрезентации отечественной истории, ее рассмотрения с казахстанской национальной точки зрения, т.е. рассмотрения казахского общества не как объекта исторического воздействия соседних держав, а самостоятельного субъекта истории, ученый предлагает сосредоточить усилия на нескольких связанных друг с другом аспектах.
Во-первых, он предлагает изменить точку зрения на политические акции российских властей по ограничению правосубъектости казахского государства в 20-х годах XIX века. Это не ликвидация ханской власти в Младшем и Среднем жузе, как это до сих пор трактуется, а попытка внедрения колониального управления на приграничных территориях Казахстана. Ханская власть, не признанная Россией, продолжала существовать до конца 40-х годов XIX века и не весь Младший и Средний жузы были включены в имперскую политико-правовую систему.
Во-вторых, следует признать, что Кенесары был не повстанцем, т.к. ни он, ни его прямые предки не были подданными Российской империи (факт протекторатно-вассалитетных отношений при Абылае и Уали не означают вхождения в состав империи). Он был законно избранным ханом Казахского ханства (всех трех жузов), избранным после физического устранения российскими властями всех легитимных с точки зрения самих казахов правителей. Хан Арынгазы был обманом пленен в 1821 году и умер в плену в 1833 году, Губайдулла на протяжении более 15 лет не признавался ханом, а в 1838 году был также пленен и сослан в Сибирь.
В-третьих, следует признать, что боевые действия между сторонниками Саржана и Кенесары и российскими войсками – не восстание, а часть антиколониальной войны, начавшейся в 20-х годах XIX века введением на пограничных территориях российской колониальной административной системы (округа и части) и завершившейся завоеванием Южного Казахстана в 60-х годах XIX века. Данная война делится на несколько связанных этапов, первый этап – в 1821-1837 годах, связан с деятельностью ханов Арынгазы и Губайдуллы, султана Саржана, Жоламан-батыра. Второй этап – объединение сил антиколониального сопротивления под руководством Кенесары. Третий этап – после 1847 года, после смерти Кенесары, до 1865 года, до падения Ташкента.
В-четвертых, Казахское ханство фактически было ликвидировано и потеряло самостоятельность только после смерти Кенесары. Учитывая, что до Кенесары линия преемственности казахских ханов не прерывалась с XV века (Губайдулла с 1821 по 1839 год продолжал считаться как самими казахами, так и рядом соседних держав казахским ханом), а казахские ханы, в свою очередь, являются прямыми преемниками правителей Улуса Джучи, следует считать Кенесары не только последним казахским ханом, но и последним ханом Улуса Джучи (Крымское ханство перестало существовать в 1783 году).
Для репрезентации исторического процесса данного периода ключевое значение имеют следующие моменты:
- включение Казахстана в российскую общеимперскую систему не носило добровольный характер, было вынужденным, сложным и многоступенчатым процессом – принятие протектората с сохранением государственности (30-е гг. XVIII века - 20-е гг. XIX века), прямая военная экспансия и фактическое присоединение к России (1822-1864 гг.);
- Российская империя преследовала собственные цели, все явления модернизационного характера (европейское образование, развитие приграничной торговли, строительство городских центров и пр.) носит прагматический характер и было направлено на упрочение российской власти в регионе, вся риторика о заботе о казахском населении является частью классического имперского «цивилизаторского» мифа, характерного для всех мировых империй этого периода;
- Российская империя носила внеэтнический характер, в состав имперской элиты были включены представители казахов, выполнявшие роль нижней ступени колониального аппарата, представители других этносов, попавших на территорию Казахстана в данный период, также стали инструментом и объектом колониальной политики;
- доминирующими процессами казахской истории XVIII - XIX веков являются включение в экономическую систему империи и национально-освободительная борьба, носившая разные формы – от вооруженных выступлений разной степени интенсивности и охвата населения до интеллектуальных движений (поэзия Зар-Заман, религиозные движения).
Следует подчеркнуть внеэтнический характер Российской империи, критика колониальной политики не должна носить антирусский характер, русский народ также пострадал от действий имперской элиты (полиэтничной по составу), пользовавшейся его силами и ресурсами для собственного обогащения. Одна из целей национальной модели репрезентации истории при освещении данного периода – не дать использовать исторический материал для ксенофобного и «реваншистского» дискурсов.
Именно такая репрезентация исторических процессов будет содействовать дефрагментации национальной истории и ее восприятию как целостного процесса, считает Еркин Абиль. Казахский народ будет репрезентован не как объект влияния соседних держав, а как самостоятельный субъект истории, развивающийся вследствие внутренних закономерностей, включая политический кризис конца XVIII – первой трети XIX веков, приведший к потере независимости.