На фото: Тегеран, 1820 год. Рисунок Роберта Кер Портера. Источник: Royal Academy of Arts

Во время путешествия он первым обнаружил мавзолей Кира Великого. В 1819 году персидский правитель Фатх Али Шах наградил его Орденом Льва и Солнца. По итогам поездки Роберт Кер Портер опубликовал отчет «Путешествия по Грузии, Персии, Армении, Древней Вавилонии, 1817-1820 годы». Некоторые отрывки его путешествия были опубликованы в российских газетах. Так, например, статья «Праздник Новруза, или первый день Нового года, в Персии» была опубликована в газете «Санкт-Петербургские ведомости», №18 за 23 января 1834 года и №19 за 24января 1834 года. Накануне Наурыза портал Qazaqstan Tarihy предлагает читателям познакомиться с особенностями празднования Наурыза в Иране двести лет назад.

Наконец настал с нетерпением ожидаемый Персиянами день 21 Марта, т.е. праздник наступления Нового года, известный у них под именем Новруза. Персияне приписывают установление сего праздника Джемшиду, который, по преданию и сказаниям древнейших их летописцев, был шестой потомок Ноя и четвертый Персидский Царь из поколения Ноева внука – Каиомуэса. Они относят к царствованию Джемшида введение у них лучших законов и необходимейших искусств, построение знатнейших городов и полагают, что Царь сей управлял Государством более 700 лет.

Он установил праздник Новруза, в воспоминание сделанного им нового разделения солнечного года на Гражданский и Священный, к которому он прибавил високосный месяц, дабы согласить времена года с счислением календаря. По его системе Новруз должен был праздноваться в начале весны, или в первый день солнечного года.

Полный год нынешних Персиян несколькими днями менее против вычислений нашего календаря, ибо они основывают свое разделение годичных перемен на кругообращении луны. Каждый месяц начинается у них с первою и оканчивается с последнею четвертью луны; все праздники и посты их соображаются с сим исчислением; солнечный же год Джемшида начинается со дня вступления солнца в знак Овна (т.е. с начала весны) и содержит в себе 12 месяцев, состоящих из 29 и 30 дней.

В прежние времена праздник Новруза продолжался шесть дней. В первый день Царь произносил к народу следующую речь:

«Ныне первый день месяца и первый день года! Я установил сие разделение времени для того, чтобы вы удобнее могли соображать занятия ваши с течением времен года. Да послужит праздник сей к теснейшему соединению доселе связывавших нас уз, и подобно как непременный порядок в последовании времен года оказывает благодетельное влияние на природу, так да послужит согласие чувствований и помышлений наших к устроению нашего благоденствия!».

На второй день праздника он разделял награды своим советникам и министрам; на третий ученым и художникам; на четвертый принимал поздравления членов царского семейства и вельмож; последние два дня были посвящены народным увеселениям и забавам.

В числе особенных знаков приветствия, употреблявшихся в сей день, при взаимных поздравлениях, были крашеные или золотые яйца. Обыкновение сие уподобляется несколько тому, которое ныне соблюдается у христиан Греческой церкви в день Пасхи, и у протестантов некоторых мест Германии в так называемый зеленый Четверток.

При нас Новруз праздновался следующим образом. Вечером, накануне праздника, Шах разослал к особам, которых хотел почтить особым благоволением, платья, шали и другие драгоценные вещи. Он удостоил сей чести также Английского Посланника и меня.

На следующее утро мы оделись в мундиры и возложив на себя присланные нам от Шаха знаки отличия, приготовились идти на аудиенцию, во дворец. Придворный чиновник, долженствовавший служить нам проводником, носил звание Первого Палача, но при дворе Персидского Монарха это звание есть одно из почетнейших, и потому мы должны были принять сие как особенный знак его к нам внимания.

Утро было прелестное; в 8 часов мы сели на коней и, въехав в цитадель, остановились на обширной площади, посреди которой возвышалось большое деревянное здание с куполом; у самого входа в оное стояла огромная бронзовая пушка, та самая, которую Шарден видел в Испагани (Исфахан – город в Центральном Иране), а во внутренности сего круглого строения были развешены по стенам без всякого порядка разного калибра старинные и новейшие ружья. В некотором расстоянии расположены было в одну линию двести пушек, принадлежавших Корпусу Артиллеристов на верблюдах, которые в сей день занимали главный караул и должны были при появлении Шаха в народном собрании приветствовать его пальбой. Толпы стекшегося для сего торжества народа представляли самое разнообразное смешение из всех возможных состояний; тут были и знатные граждане в позлащенных одеждах, и бедные, покрытые рубищем, и Ханы, блестящие золотом и драгоценными украшениями, и слуги, в великолепных ливреях, и частные люди, и солдаты. Пробраться сквозь толпу сию верхом не было никакой возможности; мы принуждены были сойти с лошадей и прокладывать себе локтями и плечами путь к подножию престола Его Шахского Величества. Ни страх, внушаемый обыкновенно появлением Главного Палача, ни побои, которые щедрою рукою рассыпали шедшие перед нами слуги, не в силах были поколебать сию густую непроницаемую толпу; с великим трудом, подвигаясь мало по малу вперед мы успели однако же преодолеть сию преграду, но за то наши драгоценные шали и жалованные одежды превратились в лоскутки. Оставив за собою необозримую сию толпу, мы прошли сквозь темный коридор со сводами и очутились у ворот дворца, который стоял, посреди обширной площади, осененной деревьями и украшенной несколькими фонтанами. Войдя с южной стороны дворца в огромный зал, в котором должна была происходить церемония, первой нашей заботой было выбрать сколько возможно удобнейшее место, чтобы лучше видеть и слышать Шаха, и, в ожидании его появления, ознакомиться с местом, предназначенным для торжества.

Это был неизмеримой величины двор, или лучше сказать сад, разделенный несколькими идущими ко дворцу аллеями из тополей и других деревьев. Вдоль средней и самой широкой из них, протекал ручей, из которого в разных местах били фонтаны. По обоим берегам этого ручья стояли блюда с померанцами, грушами, яблоками, виноградом и сухими плодами. Другой бассейн находился напротив самого дворца. Нет сомнения, что для услаждения зрения могущественного повелителя, на сей последний было истощено все возможное искусство; однако же несмотря на сие, вышина фонтанов не превышала трех или четырех футов. Вот на какой высокой степени находятся познания Персов в гидравлике, в которой, по их мнению, никакой народ не может с ними сравняться! Между каждым блюдом стояла ваза с цветами, они были с таким неподражаемым искусством сделаны из воска, что мне казалось, будто я чувствовал их запах. Далее, на самом противоположном конце аллеи, вытянут был длинный ряд различных фарфоровых сосудов с шербетом.

Окончание следует.