Одной из слабоизученных проблем истории современного Казахстана являются крестьянские выступления, причинных их вызвавшие, последствия. Хотя сейчас эти события рассматриваются как трагическое гражданское противостояние, но в большинстве случаев рассматриваются лишь «по одну сторону баррикад», а именно «красных». Между тем, наряду с «белым» террором, имела место не менее террористическая «красная» вакханалия. Сюда можно отнести и «пролетарские продразверстки», выводившие аул и деревню на грань голодного отчаяния, вооруженные подавления крестьянских бунтов.

О недостаточной изученности данной проблемы свидетельствует практически полное отсутствие каких-либо специальных публикаций, исключение составляет  монография М.А. Богданова «Разгром Западно-Сибирского кулацко-эссеровского мятежа 1921 г.», увидевшая свет 40 лет тому назад. Заметен  и факт, что об истории Ишимского восстания до недавнего времени не имелось никаких документальных публикаций, несмотря на довольно большое количество сохранившихся  как официальных документов, так и периодики того периода.

Фактически до начала 90-х годов советские историки ограничивались анализом узкого круга вопросов: причины восстания, численность и состав участников, классовый характер и политическая направленность повстанческого движения, ход боевых действий и результаты мятежа. Упор делался на освещение военной стороны событий, в то время как большинство проблем раскрывающих социально-политическую  и идейную суть восстания оставалась в тени.

Отсутствие догматического давления марксистско-ленинской методологии с ее принципами партийности и классового подхода, доступ историков к ранее секретным документам ВЧК и ревтребуналов, заставляет сомневаться в принципиальных положениях концепции Ишимско-Петропавловского  мятежа, сформулированной в советской историографии.

Для подтверждения этого  хотелось бы  остановиться  на анализе причин восстания. В советской исторической науке возникновение этого события традиционно объяснялась слабостью органов «диктатуры пролетариата», зажиточностью местного крестьянства и высоким удельным весом кулачества в его составе, деятельностью контрреволюционных сил, в частности «Сибирского крестьянского союза», недовольством крестьян нарушениями при проведении продразверстки.

Современные историки Сибири доказали, что никакого антисоветского заговора, предшествовавшего мятежу, не существовало, а якобы существовавшая подпольная организация была фальсифицирована органами ВЧК. Тем самым, один из ключевых выводов советской историографии не находит реального подтверждения фактами. Его нужно признать ни чем иным как качественным отражением мифотворчества органов госбезопасности.

В то же время, говоря о слабости органов местной власти, зажиточности крестьянства  и  большом числе кулаков в районе мятежа, мы должны отметить, что они являются условиями протекания последнего, но не его причинами. К тому же, ссылки на эти «причины»  не совсем правомерны, так как не объясняют того, почему мятеж охватил одно районы, но не охватил другие, еще более зажиточные, где Сибревком ожидал восстания, но так и не дождался.

На современном этапе выдвигаются иные по сравнению с существовавшими в советское время причины восстания. К ним относят недовольство крестьян политикой «военного коммунизма» (продразверстка, мобилизации, трудовая повинность), методами ее воплощения в жизнь, злоупотреблениями и преступлениями сотрудников продовольственных органов, а в качестве непосредственного повода указывают на объявление в середине января 1921 года семенной разверстки. Сюда же можно отнести и вывоз хлеба со ссыпных пунктов к железной дороге для последующей отправки в Россию. Поэтому закономерен тот факт, что первоначально очагами мятежа стали населенные пункты, где находились продовольственные конторы и железнодорожные станции.

Нельзя отрицать того, что на территории охваченной  восстанием существовали группы населения принципиально являвшиеся врагами советской власти. Значительная их доля имелась среди казаков, лишенных Советами  особого социального статуса и образа жизни. Этим можно объяснить очень высокую степень участия в мятеже казаков Петропавловского и Кокчетавского уездов, для которых размер наложенной на них разверстки был не столь обременителен, как для крестьян. К тому же выполнение ее казаки фактически саботировали. Противники советской власти были и среди крестьян, интеллигенции, служащих, предпринимателей. В общей массе повстанцев доля их не велика, но они решительнее других были нацелены на борьбу с коммунистами и пользовались авторитетом у населения в силу занимаемого положения, грамотности и т.д.

Кроме того, особо хочется отметить, что в конце 1920 –  начале 1921 года различные формы насилия и произвола местных властей достигли невиданного размаха, жалобы крестьян, казахов, казаков буквально засыпали органы власти. По словам некоторых из них, посланцы городов Центральной России по степени жестокости превосходили колчаковских карателей. Документы свидетельствуют, что партийно-советское руководство достаточно полно было информировано о положении на местах, но не видело в царившем беззаконии ничего предрассудительного  и опасного. Применение насилия оправдывалось несознательностью крестьянства в силу своей темноты не желавшего расставаться с нажитым своим трудом добром, а перегибы отдельных продработников объяснялись излишним рвением, вызванным беззаветной преданностью пролетарской революции.

Другой не менее важной  проблемой является вопрос о возникновении и развитии Ишимско-Петропавловсого мятежа. Современные исследователи доказывают, тезис о том, что он носил стихийный характер, отрицая утверждение о конкретном районе возникновения восстания. Первые очаги возникли примерно в одно и то же время независимо друг от друга в различных районах Ишимского, Ялуторовского, Кокчетавского уездов.  Однако их можно выделить лишь на основании того факта, что  проживающее здесь население открыто выступило против властей, на что последовала определенная реакция, но ведь были отдельные районы, лишенные связи с губернским и уездным центрами и информация о восстаниях в этих местах приходила с большим опозданием.

Здесь, естественно встает вопрос о том, благодаря чему мятеж одновременно поразил несколько смежных уездов и принял массовый характер?  Как уже говорилось выше, советская историография с подачи чекистов объясняла это деятельностью контрреволюционных сил. С позиций современности можно сказать, что разные слои населения Сибири и Северного Казахстана были недовольны большевистским режимом по разным причинам. На протяжении 1920 – начала 1921 года это недовольство расширялось и углублялось, иногда прорываясь наружу. Осень и зима 1920-1921 годов  отмечена серией крестьянских протестов, несанкционированных беспартийных съездов, волнений, мелких восстаний. Можно выделить следующее: население в последствии  охваченной восстанием территории гораздо чаще вступало в конфликт с властями, нежели другие. Яркий пример: трижды (в августе, ноябре и декабре 1920 года) во Всесвятском районе Петропавловского уезда вспыхивало локальное восстание, был послан целый ряд комиссаров с проверками, но выводы так и не были сделаны. С помощью вооруженной силы, разогнав бунтующих крестьян, арестовав десяток «главарей» и «зачинщиков» власти возобновляли прежнюю политику.

В тоже время, подобная реакция привела к тому, что население затаило злобу на коммунистов за применение репрессий и оружия, с другой стороны – репрессии не были настолько  жестокими, чтобы запугать население, как в Семипалатинской и Алтайской губерниях, когда при подавлении восстаний число убитых, раненых и арестованных исчислялось тысячами человек. Сложилась взрывоопасная ситуация: население доведено до крайности, но не сломлено. 

Все остальные действия властей  стали лишь семенами, попавшими в благодатную почву. Объявление новой разверстки, совпавшее по времени с интенсивным вывозом хлеба в центр, а также изъятие семенного хлеба якобы для его большей сохранности на складах продконтор, дало не только толчок, вызвавший стихийный взрыв, но и синхронизировало выступления населения разных районов.

Что касается характера Ишимско-Петропавловского восстания, социального состава мятежников, то тут можно сказать следующее. Как известно в советской историографии по вопросу о социальном составе участников мятежа существовал разброс мнений, от «чисто крестьянского» до «чисто белогвардейско-кулацкого». Теперь же можно говорить о преобладании  крестьян, принадлежавших ко всем без исключения социальным слоям, отметить активное участие казаков и наличие интеллигенции и служащих среди мятежников.

Кроме этого, в советской историографии Ишимский мятеж характеризовался как антисоветский, белогвардейский и контрреволюционный, причем все эти термины употреблялись в качестве синонимов не смотря на смысловое различие. Советские историки признавали, что главным лозунгом повстанцев был: «Советы без коммунистов!», но характеризовали его в духе ленинских оценок, как провокационный.

Сейчас можно утверждать, что у повстанцев отсутствовал единый взгляд на будущее политическое и общественное  устройство, но они были едины в своем неприятии коммунистического режима. Поэтому главной характеристикой восстания должно стать признание его антикоммунистической направленности, и в этом смысле его можно квалифицировать как контрреволюционное.

В то же время сомнительна и белогвардейская направленность мятежа, нельзя утверждать, что в рядах восставших не было царских и колчаковских офицеров, но их число не значительно, номинально. Так же не верна характеристика восстания как антисоветского, документы свидетельствуют обратное. На охваченной мятежом  территории Советы продолжали функционировать, но как воплощение главного программного лозунга, без коммунистов. 

Можно говорить, что полноценная история восстания не будет написана без освещения военных действий сторон, отношения к мирному населению. Советские историки наделяли мятежников всеми возможными социальными и индивидуальными пороками, приписывали им немыслимую жестокость, в то же время «героические» бойцы и командиры Краской Армии описывались в романтическом ключе.

На самом деле это противоречит реальной картине событий. С обеих сторон были свои герои и трусы, жестокость так же проявляли обе стороны. Но все же коммунисты в этом  зашли значительно  дальше. Об этом говорят цифры потерь повстанцев и соотношение их с потерями советских войск. По свидетельству председателя Сибревкома Н.А.Смирнова к марту 1921 года в Петропавловском уезде было убито около 15 тысяч, а в Ишимском – 7 тысяч крестьян. Соотношение потерь красноармейцев и повстанцев 1 к 15.

Причины этого не только в том, что оружием мятежников были в основном пики и вилы, что они не имели опыта организованных действий, дело еще и в политике коммунистов по отношению к повстанцам и мирному населению. Если насилие и террор со стороны мятежников носили выборочный характер – против коммунистов, продработников, чекистов, то иначе себя вела  противная сторона. Приказы этого периода содержат требование расстрела на месте всех захваченных с оружием в руках, брать и расстреливать заложников за порчу железнодорожного полотна и телеграфных линий.

Коммунисты как будто не желали прекращения восстания, на мирных переговорах выдвигали заведомо не приемлемые условия, все это в итоге привело к огромным потерям, как среди повстанцев, так и среди мирного населения.

Показатели на тот факт, что отношение властей не изменилось и после Х съезда РКП (б), где было принято решение о замене продразверстки продналогом. По-прежнему, средство разрешения конфликтов – военная сила, вывоз хлеба продолжался вплоть до осени 1921 года, что в итоге обернулось неурожаем,  а в ряде районов голодом и эпидемиями.

Анализ мятежа не будет завершен без оценки его итогов и последствий. Не подлежит сомнению, что, не смотря на удаленность от столичных центров, являющихся опорой диктатуры пролетариата, Ишимское восстание представляло для коммунистического режима серьезную опасность. Мятеж отрезал районы Центральной России от Западной Сибири и Казахстана, которые в этот период являлись одним из основных поставщиков хлеба. Это заставило руководство Советской России пережить 3 неприятные недели, в ожидании голодных бунтов рабочих и солдат.

В заключении хочется сказать, что если изучение «антоновщины» и Кронштадского мятежа увенчалось достижением качественно нового уровня, то в изучении Ишимского мятежа такого прорыва еще не произошло. В объяснении центральных вопросов по-прежнему доминирует положение советской историографии. Для преодоления  этих представлений и замены их новыми необходимо проделать большую поисковую и аналитическую работу.

Литература:

1.  Козыбаев М.К. Казахстана на рубеже веков: размышления и поиски. А., 2000, стр. 30

2.  Богданов М. «Разгром западносибирского кулацко-эсеровского мятежа  1921 г.» - Тюмень, 1961

3.  Шишкин В.И. «К вопросу о роли Сибирского крестьянского союза в подготовке Западно-Сибирского мятежа 1921 г.» // Сибирь на рубеже XIX-XX вв., Новосибирск, 1997, стр. 88-96

4.  Богданов М. Указ соч., стр.10

5.  Государственный Архив Северо-Казахстанской Области  - ф. 55. - оп.7 - д. 57 - л.41.

Степанов В.В.

(СКГУ им. М. Козыбаева)