В течение 1930-х – 1980-х гг. в Урало-Иртышском регионе было открыто и исследовано около 90 памятников эпохи энеолита [1, с. 134; 2, с. 16; 3, с. 30], в результате чего на этой территории была выделена как сама эпоха, так и локальные энеолитические культуры: ботайская [1], терсекская [2], суртандинская [4], кысыкульская [5]. Но выделение этих культур является результатом археологических исследований 1960-х – 1980-х гг. и связано с именами В.Ф. Зайберта, С.С. Калиевой, В.Н. Логвина, Л.Я. Крижевской, Г.Н. Матюшина. Вместе с тем, в специальной литературе практически не освещается деятельность первых исследователей энеолитических материалов региона и не дается адекватная оценка их вклада в изучение эпохи. Именно решению этих задач и посвящена настоящая статья. Однако прежде следует оговориться, что первые исследователи энеолитических древностей рассматриваемого региона часто не разделяли строго между собой понятия «энеолит» и «ранняя бронза» и многие собственно энеолитические материалы именовали раннебронзовыми.

Первым изученным памятником энеолита Урало-Иртышского междуречья явилось поселение Кысы-Куль, раскопанное в 1937 г. К.В. Сальниковым [6]. Памятник располагался на юго-восточном берегу оз. Кысы-Куль в 10 км от г. Миасса, занимая две (разделенные метровым уступом) разноуровневые площадки. Л.Я. Крижевская отмечает, что К.В. Сальников в своем отчете отнес к единому раннебронзовому комплексу керамики помимо собственно энеолитической и гамаюнскую посуду раннего железного века [5, с. 36, прим. 18 на с. 37].

В 1945 г. А.Н. Формозовым, А. Чельцовым и К. Ходашевой, членами зоологической экспедиции МГУ, возглавляемой профессором А.Н. Формозовым, у поселка Наурзум и в районе реликтового бора Терсек-Карагай были собраны материалы древней культуры. Все собранные материалы были переданы зоологами в Государственный исторический музей (г. Москва), где возникли планы изучения наурзумских древностей экспедициями этого научного заведения [7, с. 70; 8, с. 50]. Как указывает А.А. Формозов, на Всесоюзном археологическом совещании 1945 г. отмечалось, что «менее всего изучены древности бронзового века Казахстана. Поэтому туда и должны быть направлены значительные усилия советских археологов» (цитата приведена им из: Материалы к Всесоюзному археологическому совещанию/ под ред. акад. В.П. Потемкина. – М., 1945, с. 46) [8, с. 52].

В 1946 г. Государственным историческим музеем были произведены первые археологические разведки близ поселка Наурзум [8, с. 52]. В том же 1946 г. А.А. Формозовым была осуществлена первая, предварительная публикация материалов из подъемных сборов у поселка Наурзум и в районе бора Терсек-Карагай, основную часть которых он первоначально отнес к началу бронзового века [8, с. 51]. Обе стоянки, по его мнению, имели доандроновский возраст и афанасьевскую культурную принадлежность [8, с. 52]. Саму совокупность материалов обеих стоянок он именовал в этой публикации «наурзумской индустрией» [8, с. 52] по названию заповедника, на территории которого находились оба памятника. В качестве характерных черт наурзумской индустрии он выделял: широкое применение камня (изготовление наконечников стрел, скребков, ножевидных пластин и т.д.), малое разнообразие типов орудий, примитивный способ изготовления посуды с помощью плетенки. В этой статье исследователь упомянул также о находках геолога Г.Е. Быкова в 1938-1939 гг. со стоянок в бассейне озера Убаган, многие каменные орудия и типы орнаментации керамики из которых А.А. Формозов счел близкими наурзумским и терсек-карагайским [8, с. 52].

В 1950 г. А.А. Формозов опубликовал и классифицировал материалы известных к тому времени стоянок на территории Кустанайской области, относившихся ко времени до начала существования андроновской культуры: Аксуат, Светлый Джаркуль, Затобольская, Садчиковка, Каратамар, Терсек-Карагай, Коль [7].

Стоянка Аксуат обнаружена на берегу озера Аксуат близ поселка Аксуат, центра Наурзумского заповедника. Подъемный материал собирался неоднократно Хозамовым, С.В. Покровским, А.Н. Формозовым на выдувах песков по берегу и на временами обнажающемся от воды дне озера. Стоянка Светлый Джаркуль находилась на берегу озера Светлый Джаркуль в 35 км к северо-западу от Кустаная. Сборы произведены учителем П.С. Загородным на развеваемых песках. Стоянка Затобольская находилась близ поселка Затобольский в 7 км к юго-западу от Кустаная. В 1937 году сборы здесь были сделаны П.Е. Чернявским. Стоянка Садчиковка обнаружена на берегу р. Тобол, на западном краю поселка Садчикова, в 25 км от Кустаная. Обнаружена она была во время работ Казахстанской археологической экспедиции под руководством О.А. Граковой. В работах по ее исследованию участвовал и А.А. Формозов. Стоянка Терсек-Карагай находилась в лесу Терсек-Карагай, близ холмов Аулие-Тюбе, на берегу небольшого ручья в Наурзумском заповеднике, в 80 км от поселка Аксуат. Стоянка открыта в 1945 г. А. Чельцовым и К. Ходашевой. Местоположение стоянки Коль Цеге и Фроловым, произведшими сборы с нее, точно указаны не были, где-то «в районе Коль» под Кустанаем. Стоянка Каратамар располагалась у аула Каратамар [7, с. 64, 66, 68, 70, 71].

Все опубликованные стоянки А.А. Формозов разделил на две группы с разнохарактерными комплексами. К первой группе А.А. Формозов отнес разнородные, но в целом имеющие микролитический пластинчатый облик, материалы озерных стоянок Аксуат, Светлый Джаркуль, Затобольская, Садчиковка, стоянок у оз. Убаган, признанные им близкими к материалам стоянок Актюбинской и Кзыл-Ординской областей по аналогии в орудиях на пластинах: ножах с краевой ретушью, наконечниках стрел с выемкой в основании, скребках и резцах [7, с. 68]. А их датировка III-II тыс. до н.э. установлена исследователем исходя из характера наконечников стрел, керамики, приближающихся, по его мнению, к андроновским, и по находкам катакомбного облика [7, с. 68, 70]. В особую «терсекскую» группу А.А. Формозов отнес материалы лесных стоянок Терсек-Карагай и Коль. Он верно определил главные особенности материалов этих стоянок: отсутствие нарезных орнаментов на керамике и решительное преобладание в каменных комплексах стоянок орудий на отщепах, остроконечников, рубящих орудий (пик). Датировка «терсекского» комплекса установлена исследователем концом III – началом II  тыс. до н.э. на основании типа стрел, орнамента, близкого к андроновскому, находкам костей домашних животных и металла [7, с. 72].

Объединяющими оба комплекса он считал бифасальные наконечники стрел на отщепах, концевые скребки и вкладыши, гребенчатую, гусеничную, ямочную и веревочную техники орнаментации. Однако, общие для обоих комплексов черты он выделил неверно. Эти «общие» признаки, на самом деле, отражали смешанный характер комплексов, которые А.А. Формозов типологически расчленить не смог, так как изначально, несмотря на подъемный характер их происхождения, исходил из представления о культурной и стадиальной гомогенности изученных им памятников.

Таким образом, А.А. Формозовым были, в целом, верно выявлены различия обоих комплексов на уровне доминирующих в них индустрий: пластинчатой микролитической в первой группе и отщеповой – во второй, а также в отсутствии в последних нарезных орнаментов. Тем не менее, оба столь разных комплекса на основе аналогий в керамике обоих групп стоянок  исследователь объединил в одну культурную общность [7, с. 74] население которой, по его мнению,  различалось ландшафтной локализацией (на степных озерах и в лесах), соответствующей ей хозяйственной специализацией (рыболовство и охота, соответственно), что и отразилось на характере каменной индустрии. В публикации 1951 года, где А.А. Формозов в последний раз обратился к энеолитическим памятникам Кустанайской области [9], эта культурная общность была представлена им в виде южноуральской культуры, а ее границы были им расширены за счет территории Южного Урала.

В состав южноуральской культуры А.А. Формозов включил следующие стоянки Южного Приуралья, Южного Зауралья и Кустанайской области: Кысы-Куль (Южное Зауралье), Каргала, Таналык, Джаилган (Южное Приуралье), Светлый Джаркуль, Коль, Затобольская, Садчиковка, Каратамар, Терсек-Карагай, Аксуат, Убаган (Кустанайская область) [9, с. 5, рис. 1, 13-24, с. 10, 11, 13]. Облик этой культур не изменил своего искусственно-синкретичного характера как по характеру каменной индустрии и керамики, так и по хозяйственно-культурным типам, за исключением выделения А.А. Формозовым нового культурно-дифференцирующего признака керамики - тальковой примеси [9, с. 10, 11, 13]. Первоначально, в основной массе керамики памятников Кустанайской области в качестве примеси к глиняному тесту стоянок Аксуат, Светлый Джаркуль, Садчиковка, Терсек-Карагай [7, с. 66, 68, 70] он выделял дресву. При характеристике же южноуральской культуры в качестве объединяющего и характерного признака керамики он стал использовать примесь талька [9, с. 10], присутствующую на южноуральских стоянках. Это было сделано, по всей видимости, потому, что примесь дресвы, как и раковины, А.А. Формозов ошибочно считал характерной чертой кельтеминарской культуры [9, с. 10].

А.А. Формозовым были верно намечены основные векторы культурных связей материалов стоянок Кустанайской области с отщеповой индустрией. Ближайшие аналогии каменным орудиям стоянок Терсек-Карагай и Коль были прослежены им в восточноевропейском, особенно уральском, лесном неолите [7, с. 73]. Важным в работе А.А. Формозова является акцентирование внимания на том, что в древности на Южном Урале и в Кустанайской области господствовал лесостепной ландшафт в сочетании с реликтовыми сосновыми борами [7, с. 73-74].

В 1940-х - 50-х гг. совместно с К.В. Сальниковым (и под его руководством) памятники археологии Южного Зауралья изучала Н.П. Кипарисова, научный сотрудник Нижнетагильского музея [10, с. 145]. Исследовательница возглавляла отряды в составе Южноуральской экспедиции (руководитель К.В. Сальников) и экспедиции Челябинского областного музея.  В начале 1950-х гг. Н.П. Кипарисовой была открыта и исследована группа поселений на озерах Чебаркуль, Иткуль и Черкаскуль. В 1952-53 гг. ею была исследована Чебаркульская стоянка, материалы которой опубликованы частично [11]. Стоянки Абселямовская, 1-я и 2-я Иткульская были  обнаружены в 1953 г. Синарским отрядом археологической экспедиции Челябинского областного музея (руководитель оряда Н.П. Кипарисова), производившим разведку по следам старых открытий В.Я. Толмачева вдоль течения рр. Синары, Щербаковки, верховьев р. Багаряк и берега оз. Синара. Стоянка Абселямовская обнаружена Н.П. Кипарисовой впервые. Она располагалась на берегу ручья (северный берег оз. Иткуль), именовавшегося у местных жителей по-разному: Абселямовка, Зюзелька и Аунделга [12 , с. 188, 191, 192]. Стоянки 1-я и 2-я Иткульская найдены были ею, основываясь на данных В.Я. Толмачева [12, с. 188, с. 192-193, 195]. Стоянка 1-я Иткульская располагалась на мысу левого берега р. Буркали (западный берег оз. Иткуль) [12, с. 192]. Стоянка 2-я Иткульская находилась на мысу правого берега р. Исток (восточный берег оз. Иткуль), соединяющей озера Иткуль и Синара [12, с. 195]. Стоянки были исследованы шурфами [12, с. 190-193, 195-196]. Материалы раскопок Абселямовской стоянки практически не были опубликованы. Однако данные по памятникам частично были приведены в монографии Г.Н. Матюшина, который опирался на отчеты Н.П. Кипарисовой, на знакомство с материалами этих стоянок, хранящимися в Челябинском областном краеведческом музее, а также на самостоятельные обследования Чебаркульской и Абселямовской стоянок в 1950-х, 1976 и 1979 гг. [4, с. 102-105]. Стоянки содержали материал разных эпох - от неолита до поздней бронзы.

Самое позднее к 1958 году, времени ухода из жизни [10, с.154], Н.П. Кипарисовой в материалах многослойных стоянок Абселямовская, Чебаркуль I, 1-я, 2-я и 4-я Иткульская, 1-я Черкаскульская, Сайма 3, 4, - был выделен особый тип керамики, имеющий, по мнению исследовательницы, в целом неолитический облик, но сильно отличающийся «…от неолитической по форме, обработке поверхности, технике нанесения орнамента, орнаментальным мотивам и их расположению на поверхности сосуда» [13, с. 7]. Эти выводы исследовательницы были опубликованы только в 1960 г. [13], через два года после ее безвременного ухода из жизни.

Новый комплекс посуды был выделен Н.П. Кипарисовой типологически, а также на основе наблюдений за по глубинным залеганием керамики. Ею было выявлено 12 отличительных признаков нового типа керамики: 1) отсутствие наплыва на внутренней стороне венчика; 2) отгиб венчика наружу и утоньшение его края; 3) утолщенное днище и плавный переход от стенки ко дну; 4) обработка внутренней, а иногда и внешней поверхности сосудов гребенчатым штампом; 5) исчезновение орнаментации палочкой, лопаточкой, гребенкой в отступающей, шагающей и прочерченной техниках; 6) распространение наклонных оттисков короткого (2-3 зубца) штампа; 7) распространение ложногребенчатой (ложношнуровой) техники орнаментации; 8) упрощение орнаментальной полосы по внутреннему краю сосуда до  нанесения только одного ряда оттисков гребенки; 9) орнаментация только верхней части сосудов, замена орнамента по тулову «гребенчатыми расчесами»; 10) преобладание вертикального членения орнаментальных зон; 11) появление в орнаментации сложных, нарядных узоров из узких, вертикально вытянутых треугольников, ромбов, расположенных вертикальными рядами, и разделение рисунка вертикальным зигзагом; 12) появление орнаментальной детали в виде сгруппированных (обычно по три) мелких круглых ямок [13, с. 7-9]. Н.П. Кипарисова доказывала принципиальное отличие энеолитической ложногребенчатой техники от неолитической техники отступающей лопаточки, считая, что последняя выходит из употребления совсем [13, с. 17]. Не выявленной осталась рецептура формовочных масс.

Стратиграфически и типологически Н.П. Кипарисова поместила выделенный ею тип керамики между эпохами позднего неолита и позднего андрона, отнеся его к энеолитическому и раннебронзовому времени с абсолютной датировкой в пределах начала II тысячелетия - XIV-XIII вв. до н. э. [13, с. 7, 9, 23].

В одних и тех же чертах неолитической и энеолитической керамики Н.П. Кипарисова видела элементы сходства и, в то же время, различия. Так, полуяйцевидность сосудов считалась ею наследием неолита, но новый облик им придавало отсутствие утолщения на внутренней стороне венчика, отогнутость его края наружу, плавный переход стенок в днище. Общим признаком считалась и гребенчатая орнаментация, но в неолите она гребенчато-волнистая, а в энеолите - только гребенчатая. Схожим считался ею и геометризм в орнаментации. Однако исследовательница обратила внимание на то, что в неолите - это взаимопроникающие треугольники, а в энеолите - отдельно расположенные и заштрихованные треугольники и ромбы, создающие эффект разреженности орнамента. Таким образом, уже на ранней стадии изучения энеолита Н.П. Кипарисовой была выделена главная, на наш взгляд, отличительная черта геометризма в энеолитической орнаментации - это не столько наличие геометрических элементов, сколько специфическое их расположение на неорнаментированном фоне, создающее эффект разреженности орнамента. Была выделена ею и такая новая черта орнаментации, как применение ямочных узоров [13, с. 9-11].

Н.П. Кипарисова считала энеолитическую керамику автохтонной, прослеживая ее двухэтапную эволюцию начиная от развитого неолита в течение конца III-нач. II тыс. до н.э. Эти построения отразились в созданной Н.П. Кипарисовой эволюционной схеме развития керамики юго-западной части лесного Зауралья [13, с. 14-15].

Область распространения такой керамики в таежной зоне Н.П. Кипарисова ограничивала наиболее северными стоянками лесного Зауралья (севернее Свердловска (Екатеринбурга), где, с ее точки зрения, еще очень долго сохраняются неолитоидные черты керамики [13, с. 14-15]. В позднекаменном веке Зауралья Н.П. Кипарисова выделила две линии развития - северную и южную. В круг южных лесных стоянок Н.П. Кипарисова включила также материалы памятников лесной зоны  нижней половины Свердловской области, которые, по ее мнению, сближаются с северными лесными стоянками Челябинской области не только по сходству керамики, но и по некоторым видам каменных изделий.

Переотложенность культурного слоя на Чебаркульской стоянке не позволила Н.П. Кипарисовой стратиграфически разделить каменные орудия неолитического и энеолитического времени [13, с. 19]. С раскопанных к тому времени других южных лесных стоянок также был получен бедный кремневый инвентарь. Это не позволило Н.П. Кипарисовой проводить сравнения материалов исследованных ею памятников с материалами соседних территорий по массовым категориям орудий. Поэтому в качестве исходных для поиска аналогий она использовала редко встречаемые, но яркие изделия [13, с. 19], что не позволяло сделать твердо обоснованных выводов, поскольку такое сравнение дает представления общего характера, например, о появлении стадиальных приемов обработки камня (сверление, пиление). Вместе с тем Н.П. Кипарисова показала, что для эпохи энеолита характерными становятся сверленые изделия (грузила, кирки, маховички, сланцевые привески), утюжки, грузила-кибасы, грузила-палочки из глины и талькового камня, грузила с желобками вдоль всей окружности [13, с. 19].

Полученные материалы позволили Н.П. Кипарисовой включить в область, где формировался новый тип керамики, только юго-западную часть лесного Зауралья, «от Уральского хребта и примерно до р. Тобола и от района Шигирского торфяника до южной границы лесной зоны (около 400-450х300-350 км)» [13, с. 20]. Посленеолитические памятники этого региона, отнесенные ранее П.А. Дмитриевым к трансстадиальной шигирской культуре, Н.П. Кипарисова предложила выделить в особую культуру, дмитриевскую, назвав ее так в честь первоисследователя материалов этого типа [13, с. 22-23]. В дмитриевскую культуру исследовательница включила такие стоянки, как Чебаркульская, 1-ая Черкаскульская, стоянки на оз. Иткуль, стоянки Карасьих озер, стоянки у деревень Палкино, Калмацкий Брод, Макуши, стоянки Исетского озера, Лосиный остров, Аятское озеро, Шигирский торфяник,  Аннин остров, Горбуновский торфяник, Полуденка 2,  Липчинская, 2-е Андреевское озеро [13, с. 21]. Причем, памятники энеолита и ранней бронзы как материалы, свидетельствующие о продолжении линии развития местной культуры, Н.П. Кипарисова отнесла к первому этапу дмитриевской культуры, в отличие от привнесенных извне андроновских традиций [13, с. 22].

Внутри дмитриевской культуры Н.П. Кипарисова выделила локальные различия в орнаментации керамики. Отличительным признаком орнаментации керамики тюменских стоянок она считала более высокую роль мелкоямочной орнаментации, свердловских стоянок - большую роль орнаментации длинным гребенчатым штампом, памятников юго-западного района - подчеркивание узора на керамике мелкими ямками и широкое использование талькового камня [13, с. 23].

В течение 1957 и 1958 гг. экспедицией Уральского государственного университета под руководством К.В. Сальникова впервые раскапывалось многослойное поселение Боборыкино II, расположенное у г. Шадринска на р. Исети. В 1958 г. на нем был (в большей мере типологически) выявлен новый культурный комплекс с плоскодонной профилированной керамикой, бедно украшенной в накольчато-прочерченной технике, в сочетании с микролитическим кремневым инвентарем, в том числе - с геометрическими микролитами [14, с. 4, 5, 9]. На основе взаимовстречаемости зауральской энеолитической и боборыкинской керамики в жилище 2 К.В. Сальников счел оба комплекса синхронными и датировал рубежом III-II тыс. до н. э. [14, с. 6-7]. По мнению К.В. Сальникова, боборыкинская керамика сочетала в себе как архаичные неолитические черты (накольчато-прочерченная техника орнаментации), так и прогрессивные раннебронзовые (геометрические вертикально-зональные композиции орнамента, профилированность и плоскодонность керамики). В каменной индустрии прослежено значительное сходство с кельтеминарской культурой.

Происхождение боборыкинской керамики и каменной индустрии К.В. Сальников связал с общей для зауральской гребенчатой энеолитической керамики культурной основой, но на  более южной, степной территории [14, с. 7-8, 10]. Таким образом, ученым предполагалось, что степная ранняя бронза должна иметь боборыкинский облик. При этом он считал, что по характеру орнаментальных мотивов энеолитическая керамика Зауралья и боборыкинская однотипны. Отличаются же они техникой орнаментации и формой [14, с. 6]. Само появление боборыкинских материалов в Зауралье он расценивал как свидетельство «контакта степных и лесостепных энеолитических племен Зауралья» [14, с. 10].

Таким образом, эпоха энеолита (или ранней бронзы) в Южном Зауралье выделялась Н.П. Кипарисовой и К.В. Сальниковым на основе только анализа керамики нового облика - гребенчатой и боборыкинской.

В начале 60-х годов вся совокупность известных к тому времени энеолитических и раннебронзовых материалов Южного Зауралья была переосмыслена К.В. Сальниковым и выстроена в пространственно-хронологическую схему. В энеолите Южного Зауралья он выделил четыре варианта керамики: абселямовско-чебаркульский, кысыкульский, боборыкинский круглодонный с гребенчатым орнаментом, боборыкинский плоскодонный с резным орнаментом. Гребенчатый боборыкинский и абселямовско-чебаркульский считались синхронными региональными вариантами (восточным (лесостепным) и западным (лесным) соответственно). Кысыкульский вариант, по его мнению, развился на основе абселямовско-чебаркульского [6, с. 28].

Таким образом, в 1930-х – 1950-х гг. археологами и неспециалистами были открыты первые энеолитические памятники на территории Урало-Иртышского междуречья, часть из них подверглась исследованиям раскопами, остальные же были исследованы подъемными сборами и шурфами К.В. Сальниковым, А.А. Формозовым и Н.П. Кипарисовой. В результате обработки полученных материалов были сделаны первые попытки выявления собственно энеолитических черт каменного инвентаря и керамики, а также выделены первые энеолитические культуры. Часть из сделанных ими выводов не нашла своего подтверждения.

А.А. Формозов искусственно и неудачно выделил в синкретичном облике южноуральскую культуру, объединив в ней не только разнокультурные энеолитические материалы, но и однозначно неолитические комплексы. Вместе с тем, собственно энеолитические памятники он все  же выделил в отдельную группу, верно выявив отличие их каменной индустрии от каменных орудий другой группы памятников, на поверку оказавшихся неолитическими.

Не оправдала себя пространственно-хронологическая схема культурогенеза, представленная К.В. Сальниковым. Ошибочным явилось и отнесение К.В. Сальниковым к раннеметаллической эпохе и собственно боборыкинских материалов, что сформировало 30 летнюю ошибочную традицию изучения их в качестве раннебронзовых. Н.П. Кипарисова выделила первую собственно раннеметаллическую культуру в Южном Зауралье – дмитриевскую, хотя и включила в ее состав материалы, как выяснилось позже, целого ряда не выявленных на тот момент энеолитических культур Зауралья.  Это обстоятельство подтверждает правоту исследований Н.П. Кипарисовой, как в отношении выделения ею собственно энеолитических черт керамики, так и в отношении выявления принципиального культурного сходства энеолитической культуры Зауралья. Ее действительно можно считать пионером выделения энеолитической эпохи Урало-Иртышского региона.

Исследования К.В. Сальникова, А.А. Формозова и Н.П. Кипарисовой стали исходной основой для исследования энеолита региона в последующие десятилетия.

Захаров С.В.

(СКГУ им. М. Козыбаева)

Литература:

1.  Зайберт В.Ф. Энеолит Урало-Иртышского междуречья. - Петропавловск: Наука, Республика Казахстан, 1993.

2.  Калиева С.С., Логвин В.Н. Скотоводы Тургая в третьем тысячелетии до нашей эры. - Кустанай: Кустанайский печатный двор, 1997.

3.  Мосин В.С. Мезолит-энеолит Южного Зауралья (проблемы культурогенеза): автореф. ... док. ист. наук: 07.00.06. - Новосибирск, 2005.

4.  Матюшин Г.Н. Энеолит Южного Урала. - М.: Наука, 1982.

5.  Крижевская Л.Я. Раннебронзовое время в Южном Зауралье. - Ленинград: ЛГУ, 1977.

6.  Сальников К.В. Южный Урал в эпоху неолита и ранней бронзы //АЭБ. - Уфа, 1962. - Т. 1.

7.  Формозов А.А. Энеолитические стоянки Кустанайской области и их связь с ландшафтом // Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода. - М.; Л., 1950. - № 15.

8.  Формозов А.А. Памятники древности Наурзумского заповедника // Вестник Каз. ФАН СССР. – 1946. - № 4(13).

9.  Формозов А.А. К вопросу о происхождении андроновской культуры // КСИИМК. - 1951. - Вып. 39.

10. Стоколос В.С. Мои «Старики» // Вестник ЧГПУ. Серия 1. Исторические науки. - Челябинск: ЧГПУ, 2005. - № 3.

11. Кипарисова Н.П. Чебаркульская неолитическая стоянка // КСИИМК. - 1955. - Вып. 59.

12. Кипарисова Н.П. Дневник Синарского отряда археологической экспедиции Челябинского областного музея в 1953 г. // Вестник ЧГПУ. Серия 1. Исторические науки. - Челябинск: ЧГПУ, 2005. - № 3.

13. Кипарисова Н.П. О культурах лесного Зауралья // СА. - 1960. - № 2.

14. Сальников К.В. Новый вариант раннебронзовой культуры Зауралья // КСИА. - М.: АН СССР, 1961. - № 85.

15. Ковалева В.Т., Варанкин Н.В. К вопросу о происхождении боборыкинской культуры // Вопросы археологии Приобья. - Тюмень: ТюмГУ, 1976.

16. Ковалева В.Т. Боборыкинская культура  в Среднем  Зауралье // Проблемы эпохи неолита степной и лесостепной зоны Восточной Европы: тезисы докладов предстоящей областной конференции. 18-21 февраля 1986 г. - Оренбург: ОрГПИ, 1986.

17. Шорин А.Ф. О зауральской области ареала лесных энеолитических культур гребенчатой керамики // ВАУ. - Екатеринбург: УрГУ, 1993.