В классическом понимании, в соответствии с критериями археологической периодизации под энеолитом понимается эпоха внедрения и широкого использования медных изделий, приводящих, как правило, к деградации кремневой индустрии, обеднению наборов каменных орудий,  характеризующаяся интенсивным развитием производящей экономики (скотоводства и земледелия в различных их сочетаниях), плоскодонной, богато орнаментированной посудой, мелкой пластикой, прочными жилищами с ровным полом [14, с. 7]. Таким критериям в полной мере соответствует оседло-земледельческий энеолит.  Для степного энеолита Восточной Европы характерными считаются скотоводческая специализация, меньшее развитие строительного дела и ремесла, подкурганный обряд погребения, распространение колесного транспорта, усложненная социальная структура с обособлением вождей и племенной аристократии, тесное взаимодействие с оседло-земледельческими культурами [14, с. 333].

Специфика исторических процессов и развития материальной культуры в Северном Казахстане и Зауралье в конце каменного века - начале века металла вызвала разночтения в среде специалистов в отношении эпохальной атрибутации и степени эпохальной самостоятельности культурных комплексов этого времени.

Впервые применил термин «энеолит» к посленеолитическим материалам Зауралья В.Н. Чернецов, выделил к 1953 г. энеолитическую эпоху на материалах Липчинской стоянки [13, с. 38]. В.Н. Чернецов проводил четкую границу между двумя эпохами  раннего металла - энеолитом и ранней бронзой. Если к первой он отнес материалы Липчинской стоянки с керамикой митровидной и параболоидной форм, то к ранней бронзе – плоскодонную ямочно-гребенчатую посуду [13, с. 38, 40; с. 39. табл. XIV; с. 42-44].

Энеолитическая эпоха Зауралья и Западной Сибири, по мнению В.Н. Чернецова,  не характеризуется «… какими-либо специфическими, свойственными ей формами, а лишь соотношением уже исчезающих архаических черт и нарождающихся новых. Эти новые черты в керамике – плоское дно и сплошная ямочная орнаментация в известной степени близки раннеандроновским памятникам» [13, с. 40]. Если учесть его же мнение о существовании на территории урало-среднеазиатского региона в неолите-ранней бронзе культурно-этнической общности [13, с. 56], то основное содержание эпохи им видится в изживании кельтеминароподобных культурных черт в материальной культуре и формирование признаков андроновской культуры.

В.Н. Чернецовым в качестве энеолитических были выявлены следующие черты посуды. Для энеолитической липчинской керамики он считал свойственным параболоидную и митровидную форму, а также плоскодонность. В орнаментации характерными являлись различные виды гребенчатого штампа, неглубокие подтреугольные и овальные ямки, отступающая лопаточка, отступающая и шагающая гребенка, применение круглых ямок для орнаментации венчика. Редко встречался прочерченный орнамент. К энеолиту исследователь отнес и редко встречающиеся фрагменты со сплошным заполнением поля ямочным орнаментом. Таким образом, наряду с собственно энеолитическими, он таковыми считал и раннебронзовые черты - плоскодонность посуды и сплошную ямочную орнаментацию, рассматривая их в качестве зарождающихся в энеолите раннеандроновских черт [13, с. 38; с. 39. табл. XIV]. По всей видимости, таким выводам способствовали ограниченные знания того времени о материальной культуре финала каменного века региона и гетерохронность материалов Липчинской стоянки. Липчинские материалы В.Н. Чернецов датировал концом III-нач. II тыс. до н.э. [13, с. 38, 56, 57].

Н.П. Кипарисова выделяла посленеолитическую эпоху в Зауралье и Западной Сибири также типологически, на основании целого комплекса признаков керамики стоянок II и IV Иткульская, Абселямовсая, Чебаркульская, отличающей ее от неолитической посуды. Это - отличия в форме, обработке поверхности, технике нанесения орнамента, в элементах и композиции орнамента. Всего исследовательницей выделялось 12 такого рода отличий [2, с. 7-9]. Памятники с новым типом керамики Н.П. Кипарисова соотнесла с энеолитическим и раннебронзовым временем (на­чало II тысячелетия - XIV—XIII вв. до н. э.) [2, с. 9], не разделяя эти два периода эпохально и хронологически [2, с. 14-15, рис. 6-7].

По мнению Н.П. Кипарисовой, наступление энеолитического времени в Лесном Зауралье и Западной Сибири связано было с распадом общности племен с гребенчато-волнистой керамикой на отдельные области, «в которых дальнейшее развитие керамики пошло разными путями, приведшими к образованию совершенно различных типов керамики» [2, с. 20]. Исходя из этого, памятники с выделенным ею типом керамики она вычленяет из шигирской культуры в рамках двух энеолитических и раннебронзовых культур: аннино-островской (северный район) и дмитриевской (южный район) [2, с. 22].

Для Л.Я. Крижевской, первоначально, была свойственна неопределенность позиции в эпохальном определении посленеолитических памятников. В 1960-х гг. она определяла южнозауральские энеолитические стоянки как раннебронзовые [6]. В статье за 1970 г. памятники Кокуй II и Одино Л.Я. Крижевская в одном месте определяет как энеолитические [7, с. 153], в другом – как раннебронзовые (по крайней мере, Кокуй II) [7, с. 158]. Л.Я. Крижевская отмечает сложность в трактовке переходных эпох вообще и в отношении перехода от неолита к бронзе в Южном Зауралье, в частности, в том числе по причине недостаточной ее изученности [9, с. 3]. Она констатировала терминологический разнобой в отечественной археологии того времени (энеолит, ранний металл, медный век, ранний бронзовый век). С 1973 г. исследовательница отвергает возможность определение эпохи на основании новых черт в керамике [8, с. 110]. По ее мнению, металлургия меди была тем «новым качеством» (выражение Л.Я Крижевской), которое позволяет провести рубеж между неолитом и последующими эпохами [8, с. 115-116]. И предлагает в качестве критерия выделения энеолита и ранней бронзы использовать степень знакомства культур с металлом.

Название «энеолит» Л.Я. Крижевская предлагает оставить за теми культурами, где есть знакомство с импортным металлом, но не присутствует местная металлургия. Для культур переходного периода, имеющих свою металлургию, в том числе и Южного Зауралья, она считает более оправданным применение понятия «ранняя бронза», даже если на самом деле выплавлялась химически чистая медь [9, с. 119-120]. Вместе с тем, практическое применение Л.Я. Крижевской выработанных ею же критериев определения переходной эпохи избирательно. Для каждого из локальных районов Южного Зауралья она выделяет свой частный критерий: для Южнозауральского Приозерья – освоение металлургии меди, для западносибирского лесостепья – оседлость и переход к скотоводству [9, с. 5].

Исключая применение понятия «энеолит» к посленеолитическим памятникам Южного Зауралья, Л.Я. Крижевская тем самым отрицает существование самой эпохи в древней истории региона и выступает за смену неолита непосредственно бронзовым веком. Энеолитические материалы ею отнесены к ранней бронзе. Раннебронзовая эпоха помещается Л.Я. Крижевской в узкий хронологический промежуток длительностью в 300-400 лет на рубеже III-II и в первой половине II тыс. до н.э. [9, с. 121].

В своем докладе на VI Уральском археологическом совещании «О понятии «энеолит» применительно к таежной части Сибири» В. И. Матющенко счел неприемлемым его  употребление для западносибир­ской тайги на том основании, что населения таежного Приобья III тысячелетия до н. э. не было знакомо с производящей экономикой. Отведенное В. Н. Чернецовым и О. Н. Бадером время для энеолитической эпохи в Зауралье и Западной Сибири (последние века III — нача­ло II тысячелетия до н. э.) В.И. Матющенко относит к неолиту, за которым сразу следует самусьско-сейминская эпоха с высокоразвитым бронзолитейным производством [5, с. 298].

М.Ф. Косарев и В.А. Могильников также отмечали, что понятие «энеолит» в его классическом понимании неприемлемо для таежной зоны Западной Сибири. Но считают, что между неолитом и бронзовым веком в Западной Сибири, все же, существовала переходная эпоха, называя ее эпохой ран­него металла или переходным временем от неолита к бронзовому веку, как более полно отражающей ее содержание. По их мнению, она характеризуется «усилением влияния южных культур и проникновением на север эле­ментов производящей экономики, возрастанием роли рыболовства и переходом к бо­лее оседлому быту, появлением медных, а затем бронзовых изделий, трансформацией остродонной и круглодонной керамики в плоскодонные баночные сосуды, активным внедрением в местную орнаментацию солярной символики и т. д.» [5, с. 288].

В.Ф. Старков отмечал, что «вопрос об энеолитических культурах Зауралья является одним из наиболее сложных и спорных» [10, с. 38]. Он считает, что только открытие и исследование в 1970-х гг. однослойных и стратифицированных памятников липчинского и шапкульского типов позволило наполнить конкретным содержанием выделенную еще В.Н. Чернецовым и Н.П. Киприсовой энеолитическую эпоху лесного Зауралья.  По его мнению, энеолитический характер эпохи определяется находками на памятниках редких медных изделий и специфической керамикой геометрического стиля орнаментации [10, с. 38]. Энеолит лесного Зауралья В.Ф. Старков считает особым этапом между поздним неолитом и ранней бронзой, поскольку он обладает своими специфическими признаками [12, с. 66]. Время  существования энеолита относится В.Ф. Старковым к на­чалу суббореального периода и датируется серединой III тыс. до н. э.  [10, с. 48]. В вопросе формирования энеолитических культур В.Ф. Старков идет вслед за Н.П. Кипарисовой, признавая «распад восточноуральской неолитиче­ской культуры» и развитие на ее основе обособленных энеолитических культур, но в виде  липчинской и шапкульской [11, 147].

Вместе с тем, если отличия между нелоитическими и энеолитическими комплексами им прослеживаются в самом материале, то  к ранней бронзе аятскую культуру в лесном Зауралье и культуру ямочно-гребенчатой керамики - в Притоболье, он относит только на основе стратиграфических данных [11, с. 70], не вдаваясь в пояснения, по поводу того, что он подразумевает под раннебронзовой эпохой и чем она отличается от энеолита кроме названия и датировки?

Признание существования энеолитической эпохи в Зауральском регионе, а также производящий характер экономики ботайской и терсекской культур на фоне знакомства их населения с металлом не создавало теоретических препятствий для отнесения этих культур к энеолитической эпохе, как и для выделения самой эпохи в Северном Казахстане. Именно поэтому В.Ф. Зайберт, С.С. Калиева и В.Н. Логвин не уделяли большого внимания проблеме выделения энеолита региона в качестве самостоятельной исторической эпохи. В.Ф. Зайберт счел возможным (апеллируя к мнению Н.Я. Мерперта) утверждать, что «в настоящее время уже практически нет споров о существовании в Евразийских степях самостоятельной энеолитической эпохи с ее особенностями и закономерностями» [1, с. 3]. Перед этими учеными стояла задача выделения культур и выявления характерных черт эпохи.

В середине 1980-х гг. В.Т. Ковалева отмечала, что ввиду отсутствия надежных критериев выделения энеолитических культур, продолжает существовать проблема эпохальной принадлежности переходной эпохи лесной зоны Зауралья и Западной Сибири от неолита к бронзовому веку. Несмотря на принципиальное согласие с выделением переходной эпохи исследователи для ее обозначения продолжают применять целый ряд названий «транзитного» характера: посленеолитическое или раннебронзовое время, эпоха раннего металла, переходное время от неолита к бронзовому веку [3, с. 96]. В.Т. Ковалева стремится найти такие критерии, которые были бы общими как для выделения земледельческого, так и лесного энеолита. Она выступает за применение, в первую очередь, технологического критерия (по материалу орудий), как общего для археологической периодизации [3, с. 97].  Но считает, что необходимо применение и экономического критерия. При этом, под ним она понимает не форму хозяйства (как это обычно делается, и на основании чего ставится под сомнение существование энеолита в лесной зоне), а «значительный шаг вперед по сравнению с неолитическим временем» в развитии производительных сил», что, в первую очередь, выражается в интенсификации производства, независимо от того, производящее оно или присваивающее. В лесной зоне экономический прогресс выражается в интенсификации рыболовства, переходе к оседлости, знакомстве с прогрессивными формами хозяйства и т.д. [3, с. 98]. Таким образом, В.Т. Ковалева выделяет два критерия энеолитической эпохи – знакомство с металлом и интенсификация экономической жизни.

Однако, в совместной статье  В.Т. Ковалева и Н.М. Чаиркина оперируют только технологическим критерием, что сильно сказалось на их оценке степени самостоятельности энеолитической эпохи Лесного Зауралья: «Следуя технологическому критерию, мы выде­ляем энеолит как особый период археологической периодизации, по своему содержанию являющийся переходным от неолита к бронзовому веку и характеризующийся, с одной стороны, пре­емственностью с культурой неолита, а с другой - значительным прогрессом, вызреванием предпосылок для перехода к брон­зовому веку» [4, с. 59-60].  Но в этом определении нет и слова о самом технологическом критерии. Если исходить только из этого определения (которое должно быть квинтэссенцией понятия, признаков, критерия, времени, места и т.п.), то критериями является: а) преемственность с культурой неолита; б) прогресс (в чем?); в) создание предпосылок (каких?) для перехода к бронзовому веку. Но перед определением в статье стоит фраза, в которой исследовательницы отрицают серьезные изменения в экономике, культуре и обще­ственной жизни энеолитического населения по сравнению с неолитом [4, с. 59]. На фоне отсутствия металла и следов металлообработки на большинстве памятников, в деле определения этих памятников в качестве энеолитических В.Т. Ковалева и Н.М. Чаиркина, на самом деле, главную роль отводят типологическим признакам керамики.

В целом, В.Т. Ковалева и Н.М. Чаиркина рассматривают энеолит не в качестве раннеметаллической эпохи (т.е. начинающей и открывающей век металла), а «как переходный период в рамки предшествующей археологиче­ской эпохи (неолит с металлом)» [4, с. 60]. Формирование и развитие энеолита рассматривается исследовательницами как процесс дальнейшей эволюции неолитической культуры, но  под воздействи­ем миграции населения из лесной зоны Восточной Европы и последующей взаимоассимиляции [4, с. 60, 66-67]. В круг энеолитических культур ими  включаются и аятские комплексы [4, с. 61]. А хронология энеолита определяется в рамках  III тыс. - начала II тыс. до н. э. [4, с. 60].

Таким образом, с начала 1970-х гг. в археологической науке началось утверждение представления о существовании самостоятельной энеолитической эпохи в североказахстанско-зауральском регионе, основанное на эмпирических данных. На сегодняшний день выделение энеолитической эпохи в Северном Казахстане и Зауралье уже не ставиться под сомнение и является научной реальностью. Энеолит как особая историческая эпоха Северного Казахстана и Зауралья выделяется для культур, распространенных в разных ландшафтных зонах, практикующих различные хозяйственно-культурные типы, вне зависимости от принадлежности их к производящему или присваивающему хозяйству. Поэтому закономерно, что в каждом конкретном случае энеолитическая эпоха определяется индивидуально и со специфическим набором характерных черт. Однако, существуют трудности в теоретическом обосновании энеолитической эпохи, выделенной эмпирически.

Захаров С.В.

(СКГУ им. М.Козыбаева)

Литература:

1.  Зайберт В. Ф. Энеолит Урало-Иртышского междуречья. Петропавловск, 1993.

2.  Кипарисова Н. П. О культурах лесного Зауралья // СА. 1960. № 2.

3.  Ковалева В.Т. Энеолитическая эпоха  в  Лесном Зауралье// Урал и проблемы региональной историографии. Феодализм. Первобытнообщинный строй: (Информационные материалы).  – Свердловск: УНЦ АН СССР, 1986.

4.  Ковалева В.Т.,  Чаиркина Н.М. Этнокультурные и этногенетические процессы в Среднем Зауралье в конце каменного-начале бронзового века: итоги и проблемы исследования // Вопросы археологии Урала. Сборник научных трудов. – Екатеринбург, 1991.

5.  Косарев М.Ф., Могильников В.А. VI Уральское археологическое совещание // СА, 1979, № 2.

6.  Крижевская Л.Я. Южно-Уральская экспедиция // АО-67. – М.: Издательство «Наука», 1968.

7.  Крижевская Л.Я. Некоторые данные о неолите и ранней бронзе западно-сибирского лесостепья // Сибирь и ее соседи в древности. – Новосибирск: Издательство «Наука» Сибирское отделение, 1970.

8.  Крижевская Л.Я. Поздне- и посленеолитическое время на Южном Урале // Проблемы археологии Урала и Сибири. – М.: Издательство «Наука», 1973.

9.  Крижевская Л. Я. Раннебронзовое время в Южном Зауралье. Л., 1977.

10.  Старков B. Ф. Стоянка Шапкуль I и особенности энеолита в Лесном Зауралье// Вопросы археологии Приобья. – Тюмень: Тюменский государственный университет, 1976.

11.  Старков В.Ф. Мезолит и неолит лесного Зауралья. – М.: Наука, 1980.

12.  Старков В.Ф. Культуры раннего металла в лесном Зауралье // ВАУ. – Свердловск, 1981.

13.  Чернецов В. Н.  Древняя история Нижнего Приобья. МИА, № 35, 1953.

14.  Энеолит СССР. Археология СССР. Отв. ред. тома: В.М. Масон, Н.Я. Мерперт. –М.: Изд-во «Наука», 1982.