ПОЛИТИКА ХАНА АБЫЛАЯ    

 

                             Начало политической деятельности

В казахской истории найдется немного, столь часто назы­ваемых имен, как имя Абылай хана. Ему посвящали свои дастаны и жыры акыны, жырау, современники XVIII века, «века Абылая», поэты и исследователи более поздних времен. Имя Абылая, обрастая при жизни многими легендами, впослед­ствии долгие годы было предано забвению. И только в по­следнее время, благодаря позитивным процессам по возрож­дению подлинной истории казахского народа, казахской го­сударственности, стало возможным возвращение в историю личности, игравшей в ней значительную роль. Такой колорит­ной фигурой в истории казахов XVIII столетия был Абылай. Он возглавил освободительную борьбу казахского народа против джунгарских, а затем цинских (китайских) завоевате­лей, одним из первых осознавший историческую необходи­мость дружбы и добрососедства, пытался объединить раз­дробленные казахские владения в единое государственное об­разование, заставлял считаться с собой правителей соседних среднеазиатских государств.

«Самым могущественным из ханов XVIII в., Чокан Валиханов, являющийся одним из славных потомков Абылая, дал краткую, но емкую характе­ристику, назвав «век Абылая – веком казахского рыцарства».

Конечно, Абылай – фигура сложная и противоречивая, трудно дать однозначную оценку его деятельности, до конца раскрыть причинно-следственные мотивы его политики. Ме­тоды, которыми действовал Абылай, как объединитель казах­ских жузов, племен и родов, имели феодальный оттенок, да­леки от цивилизованных форм правления. Тем не менее, появление на политической арене Абылая в сложное, переломное время в истории казахского народа было событием огромной важности. В преданиях об Абылае, в частности Шакарима Хаджи, говорится следующее о происхождении хана. Сын Жангир хана (1645-1652 гг.) Валибакы, обидевшись за то, что ему не достался ханский престол, уезжает в Ургенч, к от­цу матери Кайып хану. Там от него родился сын, которого назвали Абылаем, от него – Коркем Вали, а его сына звали Абилмансур. Таким образом, по происхождению он чингизид, является четвертым поколением Жангир хана.

Дед Абилмансура – бек Абылай по природе был сильным и храбрым воином. В схватках один на один побеждал и уби­вал своих противников-батыров, за что в народе его прозвали «канишер Абылай» (кровожадный). Абилмансур, родившийся в 1711 г., в 12-летнем возрасте возвращается в Сары-Арку, родные края предков.

Как известно, Ташкент был захвачен ойратами в 1725 г. В другом предании отмечается, что он вместе со своими уце­левшими соплеменниками, прежде чем попасть в Туркестан, побывал вначале в Ташкенте, прибыв туда из Ургенча. Лишив­шись отца и потеряв в годы Великого бедствия мать, Абылай под именем Сабалака несколько лет скитался по степи. По сведениям Ч. Ч. Валиханова, «Абылай одно время пас лошадей у Даулетбая. Жена Даулетбая не без удивления замечала, что молодой человек никогда сам не просил пищи, пока не дадут, но и тогда брал неохотно и никогда не ел из немытой посуды. Это совершенно не киргизское поведение, эксцентрич­ность, – замечает Ч.Ч.Валиханов, – обратили внимание хо­зяина, который через расспросы у Ураза (спутника Абылая), узнав о его происхождении, тотчас увез его к хану Абулмамбету, одарив его лучшею лошадью из табуна. Этот-то вы­бранный конь был тот знаменитый Чалкуйрык (пламя-хвост),   первый сподвижник похода молодого   султана Чалкуйрык; на котором Абылай составил себе имя батыра и уважение киргиз» Пятнадцатилетним юношей Абылай принимает участие в сражениях казахских ополчений с джунгарскими завоевателями. 

  Звание батыра, покровительство хана Абулмамбета, приходившегося Абылаю дядей, знатное происхождение позволили Абылаю вскоре добиться избрания владельцем в наиболее многочисленном и сильном атыгайском роде, племени аргын. Произошло это, видимо, в конце 20-х – начале  30-х гг. В его владении находилось несколько тысяч семей  аргынов-атыгайцев.

Во внешней  политике  Абылая   четко   прослеживается, в основном, три направления: взаимоотношение с могучим  западным соседом – Российской империей; казахско-ойратские отношения; казахско-цинские отношения. \

Здесь речь не идет о том, чтобы поставить Россию во внешней политике Казахстана, в исторических судьбах казах­ского народа на один уровень с Джунгарией и Цинским Ки­таем. Во имя исторической правды следует сказать, что ха­рактер казахско-русских отношений коренным образом отли­чался от взаимоотношений казахских ханств с Джунгарией. Россия и казахские ханства нуждались друг в друге для борьбы с могущественной кочевой империей Центральной Азии – Джунгарским ханством, потому что угроза, которая шла от него, была не меньшей, чем монгольское нашествие в XIII в.

Очевидно, поэтому сложившиеся исторические обстоя­тельства в XVIII столетии – кризис ханской власти, угроза извне и другие факторы заставляли казахских ханов и султа­нов из Младшего, Среднего и Старшего жузов — Абулхаира,  Абулмамбета, Семеке, Абылая, Барака, Толе бия, Жолбарыса и других — искать союза с Российской империей.  В 1740 г. новый хан Среднего жуза Абулмамбет и султан Абылай, пользующийся большим влия­нием не только в Среднем, но и некоторых родах Младшего и Старшего жузов принимают подданство России.   

Абылай в числе первых казахских правителей сделал исторический выбор, связав свою судьбу и судьбу казахского народа с Россией.   Однако, надо полагать, что тогда ни Абылай, ни другие казахские владыки не могли предвидеть развития событий в будущем, что процесс сближения и последующего присоединения Казахстана к России будет сложным и проти­воречивым, что протекторатство или сюзеренство сменится откровенным насилием царизма, превратится в колониальную эксплуатацию.

( Протекторат – форма зависимости одного государства от другого, при которой зависимое государство сохраняет некоторую самостоятельность во внутренних делах.)

 Абылай был выдвинут на сцену политической жизни той частью казахских феодалов, которая отстаивала идею укрепления и развития сильного централизованного го­сударства, активную борьбу с завоевателями.

              Политика Абылая против джунгарских и цинских завоевателей

С 1733 г. Абылай становится главным организатором и ду­шой национально-освободительной борьбы казахского народа сначала против джунгарских, а затем и против маньчжурско-китайских завоевателей. Судьбе было угодно еще раз испы­тать Абылая. В начале 1741 г. он попадает в плен, к джунгарам и находится в ставке Галдан-Церена до весны 1743 г. По пре­даниям, это произошло во время сна Абылая на горе Кызылтау. Документы же свидетельствуют, что он во главе двухсот воинов оказался в центре расположения джунгарских войск и был схвачен ими.

Абылай с честью и достоинством выдержал невзгоды племена. Находясь в положении пленного, Абылай выучил ойратский язык и ойратскую письменность, хорошо узнал внутреннее положение Джунгарского ханства и окончательно пришел к мысли, что сила Джунгарии в ее единстве, в сильной цент­ральной власти. Там же он близко познакомился с такими влиятельными нойонами, как Даваци и Амурсана.

Когда казахское посольство с миссией перемирия прибы­ло в Ургу, ойратский хан Галдан-Церен приказал сковать ру­ки, ноги Абылая, чтобы посол Акчура видел его в таком состоя­нии. Думается, что это было сделано нарочно, для того, чтобы побудить казахских владельцев быть более уступчивыми и выручить Абылая из тягостной неволи, так как после отъезда послов Абылаю вновь была предоставлена отдельная кибитка, свобода передвижения, конечно, под неусыпной охраной стра­жи.

Согласно казахским народным преданиям, Абылай в одном из сражений с ойратами убил любимого сына Галдан-Церена Чарыша, за что, собственно, был пленен во время охоты. На самом деле Чарыш был приемным сыном Галдан-Церена. Абылай произвел на Галдан-Церена сильное впечатление не толь­ко своей личной храбростью, но и государственным умом, проницательностью, непомерным честолюбием. Не случайно именно с ним он заключил договор о мире между Джунгарией и Казахскими ханствами после освобождения из плена, перед возвращением Абылая в свои кочевья.

Возвратившись, домой, Абылай был вынужден отправить к Галдан-Церену в заложники одного из своих сыновей. Определенную роль в вызволении Абылая из джунгарского плена сыграло правительство России. Крайне обеспокоенное воен­ным наступлением ойратских феодалов против Казахстана, а также сильнейшим дипломатическим нажимом Галдан-Церена по пресечению домогательств Джунгарии Оренбургская администрация по указанию правительства России направила в качестве посла К. Миллера с задачей добиться возвраще­ния султана Абылая из плена.

После возвращения из плена между Галдан-Цереном и Абылаем внешне установились дружеские отношения, о кото­рых помнили и после смерти Галдан-Церена в 1745 г. На пре­стол вступил его 13-летний сын Цеван-Доржи, который в мае 1750 г. после очередного заговора был умерщвлен. Новым правителем Джунгарии стал незаконный старший сын Гал­дан-Церена Лама-Доржи, торжественно коронованный 12 ок­тября 1750 г. С первых же дней своего правления он встретил скрытое сопротивление, а затем враждебность со стороны многих знатных феодалов – потомков джунгарских ханов. Среди них были нойон Даваци – потомок основателя Джун­гарского ханства Батура (1635—1654 гг.) и сын Галдан-Цере­на Амурсана. Осенью 1751 г. после междоусобных войн Даваци, Амурсана и их союзники были разгромлены и они бежали к Абылаю. Надо отметить, что беглецы нашли в казах­ских кочевьях довольно радушный прием.

В дальнейшем в казахско-джунгарских отношениях глав­ным вопросом было возвращение в Джунгарию ойратских князей Даваци, Амурсаны и Банчжура. При отказе выдачи их Лама-Доржи грозился войной. Тем временем Абылай и его влиятельные батыры Богембай, Даут-тархан (сын Жаныбека), Япяк, султан Младшего жуза Ерали и другие сошлись на том, чтобы ни в коем случае не выдавать их джунгарскому хану. Определенную роль при этом сыграли дружеские отно­шения и чувства, которые питали друг к другу Абылай и Да­ваци. Однако главным побудительным мотивом было стрем­ление возвести на ойратский трон своего человека, тем самым положить конец агрессиям со стороны Джунгарии и стояще­го за ними Цинского Китая.

Получив отказ Абылая выдать Даваци, Амурсаны и Банч-журы, Лама-Доржи решил взять их силой, покорив Казах­ское ханство. Так, в сентябре 1752 г. ойратская армия, числен­ностью    в   20 тысяч    воинов,    вторглась    на    территорию  казахских кочевий. Получив первые сведения о нападении джунгарских войск, Абылай  немедленно   разослал   гонцов с указанием собраться в урочище Баян-Аул. Абылай и его сторонники при этом не теряли надежды урегулировать конфликт мирным путем, так как мирный договор, заключенный с Гал­дан-Цереном, оставался в силе. Сражения, развернувшиеся осенью и зимой 1752 г. между ойратской армией и казахским ополчением, происходили с переменным успехом, однако перевес все более склонялся на сторону казахов.

Несмотря на военные неудачи, ойратский правитель от­клонял все предложения Абылая о мирных переговорах и пре­кращении военных действий.    Бросив   основные силы своих «войск в Казахстан, Лама-Доржи оставил без надежного при­крытия ставку, чем и воспользовались   Даваци и Амурсана, которые с отрядом из 600 воинов   совершили скрытый поход, неожиданно ворвались в Ургу 12 января 1753 г. и расправи­лись с Ламой-Доржи.    Ханом Джунгарии был провозглашен Даваци. Захватив власть, Даваци отозвал   войска из Казах­стана и направил Абулмамбету   послание с  предло­жением жить в мире и дружбе. Сущность тактики    Абылая во взаимоотношениях с ойратскими властями заключалась в том, чтобы поддерживать в Джунгарии постоянные распри, не давать усиливаться ни одному из ойратских ханов или нойонов и обеспечивать безопасность казахских земель, добиваться от ойратских владельцев все новых и новых уступок.

Во внешней политике Абылая в условиях  наступления на казахские степи двух могущественных империй — Российской I и Китайской, главным было сохранение максимума самостоя­тельности, достижение возврата некогда   захваченных джунгарами казахских кочевий, обеспечение права широкой торговли на рынках Сыньцзяна.

Степному султану пришлось столкнуться теперь с изощ­ренной дипломатической тактикой Цинской империи. В течение тысячелетия Китай был окружен странами и народами, уступавшими ему по величине территории, численности насе­ления, военному могуществу, нередко отстававшими от Китая в экономическом и культурном отношении. Все это породило концепцию превосходства всею китайского над чужеземным, идею китаецентризма, представления о посланнике неба на земле — «Сына Неба», или «Небом избранном» государстве. Первые контакты Абылая с цинским двором были установ­лены в 1755—1756 гг. в период разгрома Китаем Джунгарского ханства. Цинские войска дважды в 1756 и 1757 гг. со­вершали широкомасштабные вторжения в Казахстан. После окончательного разгрома  восстания в Джунгарии, бегства его руководителя в Россию Абылай, вы­полняя решение совета Среднего жуза, заключил перемирие с цинским командованием и направил посольство в Пекин. Здесь важно выяснить позиции сторон в дипломатической иг­ре. Цели и задачи русской дипломатии заключались в том, чтобы изолировать Абылая от цинского влияния, не допускать принятия им подданства Китая.

Дипломатия Китая сводилась к тому, чтобы склонить Абылая на свою сторону, заручиться  обещанием поддержать. их в случае войны с Россией и добиться принятия подданства Богдыхану. А дипломатия Абылая исходила из того, что Ка­захстан находится в тисках двух мощных империй, что в этой ситуации ему важно придерживаться политики добрососед­ства, дружбы и с Россией, и с Китаем, не вступать в конф­ликты ни с одной, ни с другой стороной.

В ряде публикаций отмечается, что Абылай с влиятель­ными султанами Среднего жуза принял цинское подданство. Однако документальных подтверждений того, что Абылай принес присягу на подданство Богдыхану, пока нет. Речь мо­жет идти лишь о том, что Казахстан был причислен к разря­ду вассалов Цинской империи.

Склонность Абылая к постоянным переговорам объясня­лась не «восточной коварной политикой», а желанием укре­пить Казахское ханство. Бесстрашие, удаль, военные хитро­сти, физическая сила, живой ум, незаурядный талант сделали Абылая признанным вождем, лидером всего казахского обще­ства, влиятельным политическим деятелем, о котором знала вся степь.

В 1771 г. умер престарелый хан Среднего жуза Абулмамбет. Избрание Абылая в ханы состоялось в том же 1771 г., в Туркестане, в мечети Ходжа Ахмет Иассауи. По принятому ка­захскому обычаю его   поднимали на белой кошме, затем одежда избранника    разрывалась на части и уносилась участниками собрания с собой, нового хана одевали в ханскую одежду.

Спустя пять лет Абылай, уступая настойчивым просьбам оренбургской администрации, обратился к российской императрице Екатерине II с просьбой утвердить его в звании хана всех трех казахских жузов. В феврале 1776 г. посольство Абылая  во главе с его сыном Тогумом отправилось в  Петербург. Во время аудиенции Тогум передал   Екатерине II прошение Абылая об утверждении его в ханском достоинстве. В расчеты царского правительства, давно уже присвоившего себе право санкционировать выборы ханов в Младшем жузе. не входило содействовать чрезмерному усилению ханской   власти в Ка­захстане, тем более утверждать одного человека    ханом всех трех жузов. Императорским указом от 24 мая 1778 г., т. е. через 2,5 года. Абылай    был    утвержден ханом    только   одного Среднего жуза. Грамоту и знаки ханского достоинства пред­писывалось вручить ему городе Оренбурге или Троицке.

Но обиженный Абылай, естественно, отказался приехать в Оренбург и Троицк, предложил перенести эту церемонию по­ближе к своим кочевьям в Петропавловскую крепость. В дальнейшем   Абылай не приехал и туда, и царские власти были вынуждены сами доставить в ставку Абылая грамоту об утверждении его ханом Среднего жуза. Знаки же ханского достоинства – соболья шуба, шапка, сабля, так и остались в Петропавловской крепости.

Выбор правящих кругов казахского общества остановился именно на Абылае, прежде всего, потому что он обладал необ­ходимыми качествами для решения тех задач, которые стояли перед храбрым воином в юности, решительным и способным военачальником в зрелые годы, искусным дипломатом и же­стоким правителем. «Управляет малым народом, но достоин большого народа», отозвался  о нем джунгарский хан Галдан-Церен в свое время.

«Ни один киргизский хан, – писал Ч. Валиханов, – не имел такой неограниченной власти, как Абылай. Весной 1780 г. он перекочевал со своими аулами под Ташкент, как объясняют современники, для покорения диких киргизов, кочующих в горах. Осенью 1781 г. Абылай тяжело заболел и в возрасте 69 лет скончался. Прах его был доставлен и с большими почестями захоронен в Туркестане в Мавзолее Х. А. Иассауи. Абылай был сыном своего народа, интересы которого он отстаивал более энергично и умело, что и позволило ему за­нять ведущее положение в казахском обществе.

В оценке внешнеполитического курса Абылая в советской историографии распространена позиция о том, что он во взаимоотношениях с Российской империей и Цинским Китаем придерживался политики «лавирования». С таким мнением нельзя полностью согласиться. Свой внешнеполитический курс Абылай строил на реальных исторических посылках. Когда низок еще уровень развития государственности в ка­захском обществе, когда нет регулярной армии, нельзя было пойти на конфронтацию с любой из этих сторон. События 1740-1741 гг., связанные с нападением Джунгарии, показа­ли, что на помощь царского правительства казахам рассчиты­вать было трудно. Вторжение цинских войск в приграничные районы Казахстана подтвердили это еще раз. В такой си­туации единственно возможной была политика поддержания нормальных межгосударственных отношений обеими сторонами. Благодаря этой разумной и дальновидной политике. Абылаю удалось выйти на рынки сибирских городов и завязать торговлю с Синьцзяном, возвратить некогда захваченные джунгарами земли.

Таким образом, Абылай хан был великим государственным деятелем, жизнь которого проходила в упорной борьбе против завоевателей. В этой борьбе он показал себя умным и дальновидным политиком. Он не только понимал особую значимость единой государственной власти для казахского общества, но и предпринимал для этого  конкретные действия.